Министр финансов Силуанов заявил, что рубль укрепился слишком сильно. С начала года рубль подорожал на 30% по сравнению с долларом США. Bloomberg назвал российскую валюту самой растущей в мире. Ясно, что эти успехи достигнуты за счет валютной катастрофы конца 2014 года, когда рубль, наоборот, оказался среди радикальных неудачников — вместе с венесуэльским боливаром. Теперь идет относительно успешная стабилизация, достигнутая в том числе за счет сокращения объема денежной массы в экономике из-за рекордно высоких ключевых ставок ЦБ. Рублей стало заметно меньше, их стоимость начала расти.
Казалось бы, укрепление национальной валюты — это хорошая новость. Но — нет, Силуанов намекает, что в нынешней ситуации слишком сильный рубль снова может спровоцировать дестабилизацию экономики. Чем дороже стоит рубль, тем ниже доходы российского бюджета и тем больше бюджетный дефицит. Граждане смогут больше покупать за свои рубли, начнет расти импорт, сократившийся к концу года до 40%. В целом слабый (но стабильный) рубль выгоден государству и госкорпорациям-экспортерам, а сильный рубль — потребителям и среднему бизнесу, связанному с импортом. Заявление Силуанова следует читать конкретно: укрепляться дальше рублю не дадут в ЦБ, и вообще интересы государства и нефтяного бизнеса в финансовой политике будут учитываться в первую очередь.
Силуанов старается быть оптимистом: параллельно он заявил, что кризиса в стране уже нет, а пережить дефицит бюджета удастся без повышения налогов. Рецепт спасения, таким образом, состоит в том, чтобы проедать остатки Резервного фонда, которого хватит еще на полтора года, и контролировать покупательную способность населения за счет слабого рубля. В ретроспективе обвал рубля, то есть доходов и сбережений граждан, и стал главным фактором экономической стабилизации.
Оптимистом приходится быть и другому руководителю финансового блока правительства — министру экономического развития Улюкаеву. Он считает, что эксперты недооценили адаптивные способности российской экономики, и прогнозирует возвращение к среднегодовым темпам роста в 2—2,5%. Однако этого может оказаться недостаточным для того, чтобы экономика России стала привлекательной для экспертов. Улюкаев критикует Силуанова: Минфин должен активнее расходовать Резервный фонд, стимулируя экономический рост.
Вместо того чтобы ставить задачи по институциональным реформам российской экономики, повышению эффективности управления, снятию административных барьеров для бизнеса и вообще отказу от модели нынешнего государственного капитализма, финансово-экономический блок в правительстве предлагает «продолжать двигаться тем же курсом» и переложить издержки такого сценария на граждан. Не стоит думать, что самим Силуанову и Улюкаеву это должно непременно нравиться (Улюкаев даже осторожно намекает на реформы). Их возможности ограничены политическими ставками президента России и его ближайшего круга. Министры, ответственные за российскую экономику, фактически не имеют отношения к принятию ключевых решений в этой сфере. В этом состоит наша макроэкономическая трагикомедия: у профессионалов не осталось стратегических рычагов, чтобы влиять на ситуацию.
Бремя стабильности на плечах граждан может оказаться особенно тяжелым в контексте выборов 2016 года. Пока два этих фактора — искусственное сдерживание роста покупательной способности населения и начало федеральной предвыборной кампании — накладываются друг на друга самым неприятным для властей образом.
