В минувший четверг «Дом русского зарубежья» на Таганке наводнила театральная публика — ученики, критики, соавторы. За годы существования премии это первый случай, когда почтенной литературной наградой увенчан не писатель, поэт, прозаик, критик — а театральный режиссер. Премия Александра Солженицына из года в год отмечает «произведения художественной литературы, труды по русской истории, философской и общественной мысли, а также значимые действующие культурные проекты». В этом году таким «проектом» признана постановочная работа Сергея Женовача.

Премиальная формула исчерпывающая: «За преданное служение русскому театру, вдохновенный перевод на язык сцены сокровищ мировой литературной классики, воспитание зрителей в духе преданной любви к театру и книге».

Всё — чистая правда: и преданность, и вдохновение, и любовь. В разные годы поставлены Гоголь и Тургенев, Достоевский и Лесков, Булгаков, Платонов и Эрдман, Ерофеев и Володин. Не говоря уже о Шекспире, Мольере, Диккенсе. У Женовача интимнейшие отношения с текстом, прозу он умеет читать, как мало кто из современников-режиссеров, давая ей объемную жизнь на сцене.

Прелесть солженицынской премии — в ее несуетном качестве; церемония идет подробно и артистично. Борис Любимов, представлявший лауреата, точно «применил» к нему стихотворение Пастернака «…цель творчества — самоотдача, а не шумиха, не успех, позорно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех…» — и контекст стократно усилил эхо хрестоматийных строк.

Однажды при мне о Женоваче поспорили критики: одна из коллег утверждала: «Он — человек штольни, сидит в шахте, ворочает руду, пробивается куда-то, возможно, к свету…» — «Ничего подобного! — возражала другая. — Он альпинист, который все время лезет в гору, срывается, поднимается, обретает опыт, а при этом вершина не может быть покорена окончательно».

Кажется верным и то, и другое. Сергей Женовач — «сокровенный человек», по слову Платонова, и один из самых сильных режиссеров времени, жив не показной публичностью, не взбиванием пены, а упрямым движением поперек потока, бережным, умным диалогом с классиками. Строитель театра, он уже 10 лет держит на плечах «Студию театрального искусства»; его публику, его соавторов и учеников объединяет та неуловимо сложная материя, о которой Достоевский, вспомнила Людмила Сараскина, замечательно сказал: «Мы с вами одного безумия люди».

Говорили о воспитании учеников и о работе с мастерами, о смеховой культуре и новой серьезности — и об одиночестве художника.

Привлечь к себе любовь пространства Женовачу удалось. Премия — еще один аргумент. Улица Солженицына идет рядом с улицей Станиславского, на которой стоит СТИ, и вот улицы и имена пересеклись.

Выйдя принимать премию из рук Натальи Солженицыной, Женовач остался верен себе: «…хочется говорить о компании, театр — это компания, никогда спектакль в одиночку не выдумать и не сделать…» И стал благодарить соавторов — сценографа Александра Боровского, композитора Григория Гоберника, учителей — Петра Фоменко и Розу Сироту, учеников-артистов.

—… Когда берет тоска и отчаяние, — сказал он, по обыкновению стыдливо улыбаясь, — вспоминаешь Достоевского: «…все только еще начинается», и вдруг становится светлее.