СюжетыОбщество

Бурьяном поросло

С начала года в России произошло более 800 природных пожаров на площади около 116 тысяч гектаров

Этот материал вышел в номере № 49 от 15 мая 2015
Читать
С начала года в России произошло более 800 природных пожаров на площади около 116 тысяч гектаров
Фото: РИА Новости
Фото: РИА Новости

Как выяснила проверка Рослесхоза, из 85 регионов РФ к пожароопасному сезону полностью готовы только 45 и абсолютно не готовы девять. Премьер-министр Дмитрий Медведев предложил наказывать за лесные пожары губернаторов, напомнив, что об этом уже шла речь в 2010 году, «когда все пылало». По оценке МЧС, нынешним летом наиболее велик риск пожаров в Волгоградской, Тамбовской, Липецкой, Курганской, Иркутской областях, Красноярском крае и Бурятии. «Погода не предвещает ничего хорошего, но мы уверены, что ситуация 2010 года не повторится», — считает министр природных ресурсов и экологии РФ Сергей Донской.

В селе Синенькие с особенной тревогой смотрят новости из горящей Сибири: осенью 2010-го здесь сгорело 26 домов. Пожар случился в день визита президента Дмитрия Медведева в Саратовскую область. Глава государства лично приказал губернатору оказать помощь пострадавшим. Делегации чиновников ездили в Синенькие так часто, что в село даже проложили асфальтовую дорогу. Логично предположить, что отдельно взятая деревня, удостоившаяся президентского внимания, станет образцово-показательным примером готовности к ударам стихии. Но никакой показухи в Синеньких нет: «Сгорим!» — так жители формулируют прогноз на пожароопасный период.

Там, где была «Родина»

«Вот они, просторы. Гуляй, огонь, ничем не остановишь», — говорит Виктор Афанасьев, глава Синеньского муниципального образования. По обеим сторонам дороги тянутся пустоши, поросшие седым бурьяном. Ободранная «семерка» дребезжит под порывами ветра. Виктор Алексеевич хлопает по рулю: «В 2007 году губернатор раздал сельским главам вот такие машины, и больше никакой помощи местному самоуправлению от государства не было». В Синеньском МО шесть малых сел, вокруг них — четыре тысячи гектаров необработанной земли. «У Баклуш 800 гектаров заросли — вот такие елочки, по пояс. Если Забайкино загорится, вообще не подъедем, там вместо поля уже березняк, 500 гектаров пустуют. В 1995 году я на комбайне работал, убрали там озимую пшеницу последний раз и больше не пахали».

Виктор Алексеевич объясняет, что тушить природный пожар, набравший силу, трудно и дорого. Заблаговременно защитить от него людей можно дедовскими методами — встречным палом и опашкой. В прошлом году вокруг малых сел отжигали сухую траву на 100 метров, в этом году весна ветреная, удалось только опахать. «Вы подумайте: раньше лес опахивали, а теперь село. Когда люди жили, огонь и без опашки не мог зайти в деревню: скотина была, огороды, бурьяна не было».

В пожарах, случившихся в России нынешней весной, власти винят сельскохозяйственные палы. Но это только повод, а не причина. Главная угроза — бурьян, растущий там, где когда-то была жизнь. Раньше здесь работал колхоз-миллионер «Родина». «Народу было — гибель! Мастерская, ток, трактора. В первой бригаде в уборочную только в поле кормили 150 человек», — вспоминает Виктор Алексеевич, работавший агрономом. Он рассказывает, как вернулся в родное село после института в 1978 году, «дали квартиру, работу жене, ребенку садик». Сыновья Афанасьева окончили вузы в начале 2000-х. Мысль о возвращении в деревню молодым уроженцам Синеньких в голову не приходила.

Земельные паи развалившегося колхоза скупили две фирмы из Саратова. «Давали по 40 тысяч, как за ваучер. Люди соглашались, а куда деваться? Местные фермеры слабые были, землю не брали, а так хоть налог не платить», — рассказывает уроженец села Баклуши Василий Степанович. Из 1,1 тысячи жителей в Баклушах осталось человек пятнадцать. К ближайшему врачу нужно ездить за 33 километра в райцентр (автобус до Баклуш не ходит), за хлебом ходят в Савкино за пять километров (между этими населенными пунктами нет не только транспортного сообщения, но и дороги). «Зато в каждой газете пишут, что селом живет Россия», — ерничает Василий Степанович.

В бардачке у Афанасьева — стопка бумаг с печатями. Сельский глава писал саратовским собственникам земли: «Почему не пашете? Вы же несете ответственность за жизнь людей! Они отвечают: это у нас пастбище. А где же скотина?» В прошлом году сельский совет депутатов принял решение: для необрабатываемых участков повысить ставку земельного налога в пять раз. Афанасьев обратился в налоговую инспекцию. Оттуда его послали в Роспотребнадзор за справкой о том, что данные территории действительно заброшены. Роспотребнадзор ответил, что подобные заключения не в его компетенции, и т.д. «Все ни при чем. А если сгорим, посадят сельского главу».

Жизнь на пепелище

Подъезжаем к Синеньким. Афанасьев тормозит на пригорке над селом, показывает на Медведицу (здесь это узенькая речушка) и торфяное болото: «Самое страшное — на той стороне. По краю мы выкашиваем, а внутрь, конечно, не залезаем». Оттуда и пришел огонь пять лет назад. Внизу до сих пор чернеют обгорелые деревья и обугленный штакетник огородов.

В сентябре 2010-го на месте улицы был только пепел — ровное поле из мягкого пепла, мелкого, как песок. Всего пострадало 40 подворий, 26 домов сгорело дотла. Теперь здесь стоят четыре домика-игрушки: два — из сэндвич-панелей, обшитые желтым сайдингом, и две «сувенирные» избы из бревен. В одной из них живет семья Кудряшовых. Как рассказывает Елена Юрьевна, жилье для погорельцев построили быстро: как и обещали власти, через полтора месяца после пожара, к концу октября, семья въехала в новый дом. Дерево не успело просохнуть, свежий сруб трещал и садился, в комнатах была сырость. Пришлось перестилать полы, заново бурить водяную скважину, кое-что достраивать, «но и тому будешь рад, если без всего останешься».

«Мы горели в последнюю очередь», — вспоминает Елена Юрьевна. Первыми загорелись дома в начале улицы, Кудряшовы оказались зажаты между пламенем и речкой. Иван Владимирович (он был фермером) успел отогнать в безопасное место комбайн, а вернуться к жене уже не смог. Пожарные к дому Кудряшовых тоже не пробились. Елена с братьями оказались в ловушке: люди видели, как огонь, проглатывая дома соседей, идет к ним. Как говорит Елена Юрьевна, бояться было некогда: они пытались спасти ангар с сельхозтехникой. Бегали к речке (сельский водопровод закончился вместе с колхозом), носили воду в тазах и ведрах. Сгорели телята, овцы, козы, куры. «Больше всего жалко кавказскую овчарку. Она, видно, за несколько дней чуяла, убегала со двора. Мы ее с утра заперли. Цепи не было, но открыть калитку лапой она не смогла, а нам не до того было. Бомкой звали».

Кудряшовы неделю ночевали в машине. Фермер вывез со своего пепелища четыре «Газели» испорченного инвентаря — плугов, борон, сеялок, косилок и т.д. «Первый год ребята помогли техникой, второй — просить стыдно». Иван Владимирович бросил фермерство (до пожара он обрабатывал 300 гектаров, выращивал пшеницу, овес, подсолнечник, гречиху). Другой работы в селе не нашел, начались проблемы с сердцем, теперь получает пенсию по инвалидности.

22 из 26 пострадавших семей выбрали денежную компенсацию (за сгоревший дом давали около 1,8 миллиона рублей) и уехали в город. После пожара, но не только из-за него, село пустеет: еще недавно здесь был 541 житель, сейчас — 396 (это зарегистрированных, фактически часть из них давно на заработках). «Полдеревни пустует», — машет рукой Елена Юрьевна. Она работает специалистом в сельской администрации. По выходным клерки (это женщины элегантного возраста) в противопожарных целях очищают от бурьяна брошенные подворья и дома, где живут немощные бабушки, «где косой работаем, а если совсем запущено — лопатой». За уборку не доплачивают, зарплата специалиста составляет 9 тысяч рублей.

Справа от администрации — здание школы. Осенью 2010-го здесь работал штаб тушения, спали и ели 250 солдат, жителям раздавали гуманитарную помощь. С тех пор здесь пробурили скважину, откуда можно будет брать воду в случае возгорания, установили пожарную сигнализацию, повесили огнетушители, «работают над выводом тревожной кнопки». Что это за кнопка и куда ее выводить (ни пожарной части, ни отделения полиции в селе нет), в школе объяснить не могут, «но она должна быть».

В год пожара школа Синеньких из средней превратилась в основную. Тогда в здании, рассчитанном на 120 человек, учились 40 детей, педагоги тревожились, что к стихийному бедствию добавится еще и закрытие школы. «Сейчас, страшно сказать, у нас 21 ребенок, — говорит директор Ольга Перякина и тут же бодрым тоном добавляет: — Но мы не жалуемся!» В сентябре должны прийти четыре первоклассника — три девочки и один мальчик. Пока ни одного года без первого класса здесь не было. Хотя тревожно, конечно: вдруг родители, уехавшие на заработки в город, заберут к себе малышей, оставшихся в селе с бабушками? «А ведь для нас это не просто дети, мы смотрим на них как на потенциальных школьников, это наш контингент». Прошлым летом в Синенькие приехали две семьи беженцев из Донецкой области. «У них мальчик, Назар, шесть лет ему исполнилось. Мы эту семью навещали, отслеживали. Но к сентябрю они уехали».

Хуже пожара

К борьбе с огнем в Синеньких готовы 15 противопожарных ранцев и 10 мотопомп. Как положено, имеется добровольная пожарная дружина. Но тут есть нюансы. «Во-первых, где я возьму столько здоровых молодых людей? Во-вторых, добровольцы тушат первыми, пока МЧС из райцентра не доедет. Все дома под напряжением, и везде газ. Если с кем-то из дружинников что-то случится, меня посадят», — объясняет сельский глава Афанасьев. В нынешнем году на пожарную безопасность в сельском бюджете выделено две тысячи рублей, «чтобы прокуратура не волновалась» (в 2010 году сумма составляла 300 рублей). Один противопожарный ранец стоит три тысячи рублей.

Спрашиваю, много ли проверяющих интересуется здешней пожарной безопасностью. Виктор Алексеевич отвечает междометием. Например, недавно МЧС заметило, что в Баклушах нет пожарного водопровода (обычного тоже нет, но государство по этому поводу не волнуется). «И меня через суд оштрафовали на 15 тысяч! — возмущается Афанасьев. — А где я возьму такой водопровод, если он стоит два моих бюджета!»

После событий 2010 года крупная компания из Саратова подарила Синеньким современную пожарную машину. «Я обрадовался. Но оказалось, что пользоваться этой машиной мы не имеем права», — говорит Виктор Алексеевич. По закону пожарная машина не может просто тушить пожары. Для этого нужно получить лицензию, построить депо, обучить экипаж, дежурных, диспетчера и другой персонал, оформить им страховку, платить зарплату и т.д.

Недавно глава Хакасии Виктор Зимин рассказал о 27 тысячах прокурорских запросов, поступивших после пожаров, и назвал контролеров «грифами», а их активность «парализующей». Если уж руководителя республиканского уровня заклевали, понятно, что в МО Синеньское проверяющих боятся больше, чем огня. Красавица-машина участвовала в учениях в 2013 году: проехала по селу, продемонстрировала громкоговоритель и пенообразователь. После чего ее опять загнали на зерносклад.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow