26 апреля 2015 года собирается съезд московских учителей. Это совершенно необычное в наше время мероприятие. Без всякой команды сверху, без какой бы то ни было поддержки справа или слева — чистая инициатива, движение снизу, от станка. В оргкомитете — учителя. А в департамент образования Москвы направили приглашение. И как говорит член оргкомитета Леонид Перлов, учитель географии знаменитой «Второй школы», почетный работник образования РФ: «Рады будем видеть представителей департамента любого ранга. В качестве гостей».

—Почему родилась такая инициатива?

— Да потому, что не могу назвать ни одного направления в сфере школьного образования, на которое нельзя было бы сегодня наклеить красный флажок: зона опасности, — объясняет Перлов. — Неслучайно московские учителя проявили в чистом виде инициативу снизу. Так бывает, когда по-прежнему существовать больше невозможно. Это как деревенский пожар: крайний дом загорелся, и все люди сбегаются с ведрами.

Были мнения: обратиться к департаменту образования хотя бы для того, чтобы предоставили зал для проведения съезда. В конце концов, не учителя для департамента, а департамент для учителей. Но организаторы отказались от этой идеи.

Леонид Перлов рассказывает:

— Мы не стали обращаться в департамент образования с просьбой выделить помещение не потому, что побоялись, а потому, что сочли бессмысленным: не верим мы в помощь департамента в деле проведения не им организованного и несанкционированного мероприятия.

Нам надоели бюрократические игры. Затраты не так велики, чтобы участники не могли их потянуть сами. Помогла конфедерация труда России, в структуру которой входит межрегиональный профсоюз «Учитель» — один из организаторов съезда.

— Расскажите о болевых точках.

— Первая — положение учителя.

Есть учитель, есть школа, так было тысячу лет назад, так и сейчас. Школа Тубельского, Рачевского, Ямбурга, Шаталова, Амонашвили — эти неофициальные титулы родил народ.

Но статус профессии подпорогово низкий. Что такое сегодня учитель? Дурно одетый, плохо накормленный. Причем женщина. В парикмахерской была полгода назад — нет денег и времени. Без семьи или разведенная — не всякий муж выдержит. А если это мужчина, то не всякую жену такой устроит. Без своих детей или с детьми, которые на последнем месте в шкале приоритетов. Надо отвечать за десятки чужих.

Про высокие зарплаты — неправда.

Если сравнить нашу сегодняшнюю ситуацию с началом 90-х, то она стала намного хуже, и гораздо ближе к той, что была в XIX столетии. Возвращается крепостная зависимость учителя. Домашний гувернер, гимназический учитель — мы их знаем по Чехову, Кассилю, Паустовскому. Наемный работник, человек в футляре, который в любую минуту может быть лишен места.

Правда, в классике довольно часто появляется фигура одного конкретного учителя, который определяет судьбу ученика, как в «Двух капитанах», например.

Но это исключения, большая редкость как в те времена, так и в эти. А надо делать все, чтобы такие судьбоносные встречи у детей случались, а значит, надо беречь и растить настоящего учителя.

Но вы когда-нибудь слышали о конкурсах в педвузы? Я — нет.

Пединституты еще и реорганизуются: думают сократить подготовку до четырех лет. Как к ребенку допустить совсем неподготовленного человека? Сумеет он отвечать на неожиданные вопросы ученика хотя бы в своем предмете? Сумеет рассмотреть психологическое состояние ребенка? Заметит, когда ему плохо? А у нас в России и так много детских суицидов. И только учитель может их предотвратить. Но именно учитель, а не физик или химик. Саму ценность педагогической работы с ребенком надо осознавать. А пока учитель обществом воспринимается как недоделанный физик! Это неверно. Я — не географ, я — учитель.

Еще один красный флажок на школьной карте — затачивание системы на экономическую эффективность школ. На мой взгляд, это оксюморон. Или считать нужно иначе: учитывать все, что выпускник создаст в течение жизни. И тогда школа окажется очень эффективным институтом. А у нас бухгалтерский подход: сколько денег школа может заработать в этом году. Только бухгалтер и школа живут в разном времени: то, что сделано сегодня учителем, аукнется лет через 10–15, а не к годовому отчету. Педагогическая эффективность никого не интересует, она ушла из критериев оценки. Как все, что трудно померить, оценить в баллах.

Дети все разные. Это только некоторым управленцам кажется, что они могут быть одинаковыми, как засоленные огурцы в банке. Но работать заставляют одинаково со всеми. Нечасто можно услышать слово «мотивация». С удовольствием ребенок учится или нет — это для управленца не вопрос, а для учителя — главное.

Школа, выстроена для детей, но организована так, чтобы детям там было неуютно. Например, детям нужно побегать. Есть холл, но там стоит пальма, бегать нельзя, есть двор, но туда не выпускают.

Или оборудование. Я пять лет проработал окружным методистом в Юго-Западном округе. Получаем каталог, там лабораторный цифровой комплекс, около 400 тысяч рублей стоит, плюс одноразовые расходники по 100 долларов за штуку, да и работать с ним — надо окончить метеорологический техникум. Методист пишет — «не нужен». Но все равно получаем в школы. Кому это нужно? А вот глобусы мне запретили покупать: посчитали, что они мало времени используется и это нерациональное расходование средств. Но как на пальцах объяснять, что земля круглая и вращается с запада на восток?

Еще один красный флажок — начальство. Кто и как руководит школой? По определению директор, по закону — управляющий совет, в него входит директор, родители, учителя, старшеклассники. Но если директор не устраивает управляющий совет, это не значит, что появится новый директор, скорее — новый управляющий совет. Хотя формально высший орган — управляющий совет, а директор только исполняет то, что он решил.

Но и самих управленцев трясет. В Москве недавно разогнали окружные управления образования, за пару лет до этого ликвидировали окружные методические службы, заменив их на контролеров. Теперь в Москве единый городской методический центр. Но площадь Москвы около 2000 кв. км, до объединения было около 2000 школ, после укрупнения — более 600 комплексов.

Официальная информация о системе разительно отличается от того, что мы видим изнутри. А по официальной информации, у нас прекрасные школы, отличное оборудование, любой эксперимент — успешен с самого начала, и остальное подгоняется, чтобы это подтвердить. Объединение школ — замечательно. ЕГЭ — прекрасно и все улучшается. Только вот результаты фальсифицируются, а при попытке в прошлом году проверить относительно честно, пришлось баллы на удовлетворительный результат опустить до уровня реальной двойки с минусом. Как у Кассиля в «Кондуите и Швамбрании»: «очень плохо с двумя минусами». Очень похоже на то, как в Бухарской Народной Республике, на заре советской власти, во время поголовной малярии, чтобы хоть кто-то работал, температуру 39 объявили нормальной. И у нас объявлено, что в школе все нормально, зарплата растет, ученики учатся.

Плохо не только мне, я уже большую часть своей учительской биографии прожил, но молодые не придут в школу. Что здесь делать молодым?

Учитель в глазах общества еще и махровый коррупционер. Главные взяточники, разве еще врачи такие же. «Кто скупил дома в Майами — доктора с учителями» — это, конечно, шутка, но наш народ верит: нет дыма без огня.

Учитель еще и мошенник — на нем фальсификация выборов.

Вот мы и собираемся. Поговорим, попробуем услышать, что думают московские учителя. Кстати, делегаты съезда — только учителя, остальных рады видеть, но только в качестве гостей.

— Что после съезда?

— Мы предполагаем, что на съезде будут созданы постоянные рабочие группы — ВНИКи (как во времена ВНИК «Школа», который возглавлял Эдуард Днепров), на общих началах, совершенно добровольно — группы заинтересованных в работе людей.

— Надеюсь, что это удастся.

— Но как ни крути, отреагировать на работу съезда и его решения должно все-таки руководство, а московский департамент устроился так, что голосов снизу не слышит. Директора в крайне уязвимой позиции: каждый может быть уволен в один день только потому, что не устраивает учредителя, без объяснения причин, хотя с любым другим работником по Трудовому кодексу так обойтись нельзя. То есть на своем месте директор только до тех пор, пока его речи и поступки угодны начальству. Исключений немного — это директора с именами, но и им приходится непросто.

И еще любой директор ходит под статьей, потому что устно ему сверху дают указания, которые противоречат закону. Так было в начале этого учебного года с организацией платных групп продленного дня. Было устное распоряжение создавать их. Потом, после жалоб родителей в Минобр, московский департамент издал уже письменное распоряжение о грядущих проверках и наказании тех, кто собирает деньги с родителей. В любую минуту каждого директора можно не только уволить, но и привлечь к суду. Подобные случаи на слуху в последние несколько лет.

Но рабский труд никогда не был эффективным. А сегодня директор — раб, учитель — раб, да и ученик — раб.

Жить и работать в таких условиях можно, но плохо. Противно.