Все привыкли, что российская пропаганда представляет собой монолог. Вот харизматик-ведущий с немигающими глазами бешеной селедки громко и нагло, словно продавец фонариков в пригородной электричке, произносит адский текст о величии российских величин и глубине родных глубин. Пропагандист оглушает, парализует, заставляет вжаться в кресло и убрать руку от пульта, чтобы зритель не имел возможности переключить.

Если зритель вдруг окажется человеком с сильной волей и таки переключит, на другом канале в его внимание вопьется другой харизматик, не менее цепкий, чем предыдущий.

Об этом много писали в предыдущие месяцы и, уверен, еще много напишут. Слишком рыбьи глаза, слишком галлюциногенные горят в них огни.

Однако эту картинку следует признать устаревшей. Она постепенно выходит из обихода.

Когда Россия, напялив на худые плечи изъеденный молью имперский мундир, возвращала себе Крым, народ был единодушен в поддержке вежливости, так что ему вполне хватало этого монолога. По сути, ведущие итоговых новостных выпусков озвучивали то, что творилось в головах россиян. Они ликовали примерно в тех же самых выражениях, с той же ожесточенной радостью, что и телевизор, и, наверняка, еще хлеще, с удовольствием переходя грань допустимых в прежние сезоны культуры и этикета. Это был угар, опьянение, море по колено — и да здравствует ветер, бьющий в лицо.

Опьянение проходит, уже почти прошло, настало время похмелья и триумфального возвращения голоса разума. Разум возвращается к россиянину, и тот оглядывается, вздыхает, достает из ящика калькулятор и начинает считать. Результаты этого счета делают россиянина недовольным и грустным, ветер истории слегка протух, зарождаются вредные сомнения.

Нынешняя пропаганда, идя навстречу пожеланиям патриотов, стремится поддержать у зрителя чувство уверенности в том, что Крым и империя на самом деле ему нужны. С гипнотических сольных выступлений акцент здесь сместился на ток-шоу нового формата.

Устроены они так: сидят три десятка ораторов, единодушных, понимающих друг друга с полунамека, а между ними — один-единственный отщепенец, мерзавец, предатель, который слово в слово повторяет то, чем разум, вернувшись после долгой отлучки, мучает россиянина.

И вот ведущий дает мерзавцу возможность сказать свое мерзкое, богохульное мнение. Тот берет микрофон, говорит, волнуясь, две фразы, и три десятка ораторов в едином порыве начинают перебивать его в хвост и в гриву. Мерзавец тушуется, ему тяжело открывать рот, его не слышат, но он продолжает на последнем издыхании. Ораторы вопят, унижают его, им помогает ведущий, на экране показывают кадры хроники, из коих следует, что мерзавец несет абсолютную чушь, в его словах нет ни капли смысла. Мерзавец, наконец, выходит из себя, срывается на крик, лицо искажено отчаянием и бессилием. Тогда ведущий делает знак рукой, и ораторы замолкают. Передача подошла к концу, всем счастья, увидимся завтра.

Какой смысл? Затравить выкриками с места человека с иной точкой зрения?

Если мы вспомним про возвращение разума, то становится ясно: это устроено для него. Сейчас у власти на руках нет ничего, что могло бы заново опьянить россиян. Нет ошеломляюще яркой спортивной победы, нет вереницы стран, желающих присоединиться к России. Чувства граждан молчат, а когда они молчат, их разум начинает предъявлять претензии. Чтобы заглушить недовольство, крайне опасное ввиду сложившейся политической и экономической ситуации, и нужна эта процедура ежедневного избиения камнями.

Лишь только у россиянина внутри просыпается здравый смысл и появляется намерение сказать нечто критическое, в него летит риторический булыжник и внутренний голос на время замолкает, что, собственно, и нужно для сохранения порядка и стабильности в стране.

Нужно думать, что россияне, желая заглушить чувство страха, сами садятся перед телевизором, потому что после просмотра чувствуют себя лучше. Оставаясь в добровольном плену у патриотического пафоса, они могут и дальше безмолвствовать, выжидая, когда ситуация улучшится и жизнь наладится сама собой.