СюжетыКультура

Кого отставили за «Тангейзера»

Решением Минкульта РФ «за невыполнение указаний учредителя» уволен директор Новосибирской оперы Борис Мездрич. Министр культуры Владимир Мединский объявил об этом 29 марта

Этот материал вышел в номере № 33 от 1 апреля 2015
Читать
Решением Минкульта РФ «за невыполнение указаний учредителя» уволен директор Новосибирской оперы Борис Мездрич. Министр культуры Владимир Мединский объявил об этом 29 марта

Министры культуры у нас меняются часто. Историк Мединский, похоже, не очень интересовался тем, что происходило в ведомстве до его назначения в мае 2012-го. Поэтому напомним: кем был Борис Мездрич для Новосибирской оперы. Кого отставили?

Борис Михайлович Мездрич, сибиряк по рождению и геолог по образованию, многоопытный директор театров во Владивостоке, Хабаровске, Омске — возглавил Новосибирскую оперу в 2001 году и оставался ее директором до 2008-го. Проработав несколько лет в Ярославле (где театрально-фестивальная жизнь тоже заметно оживилась), в 2011-м Мездрич вернулся в Новосибирскую оперу. При Мездриче сибирский театр стал постоянным участником и лауреатом «Золотой Маски», а затем — включился в единую кровеносную систему мировой оперы.

2002 год — «Маска» за лучший спектакль в балете ушла новосибирской «Коппелии» (реконструкция спектакля Петипа 1894 года выполнена Сергеем Вихоревым). 2004 год — четыре «Золотые маски» у оперы «Жизнь с идиотом». 2005 год — четыре «Золотые маски» у новосибирской «Аиды» Дмитрия Чернякова и Теодора Курентзиса (и грандиозные гастроли в Москве, в Кремлевском Дворце съездов — на иные сцены циклопические декорации не вставали). 2007 год — две «Маски» у новосибирского балета «Золушка» Кирилла Симонова и Теодора Курентзиса. 2009 год — две «Маски» у сибирской «Баядерки»… А уж номинаций — без счета.

Это Мездрич в 2004 году пригласил молодого Теодора Курентзиса стать главным дирижером театра (Курентзис работал в Новосибирске до 2010-го) — и тем помог блестящему греческому дирижеру на десятилетия «врасти в Россию». Так мудро приглашали в Петербург в XVIII веке.

Это Мездрич позвал на постановку грозной, спорной, трагически современной «Аиды» молодого Дмитрия Чернякова — и отстоял спектакль, в котором Египет размещался в зимнем, бетонном советском городе, а сцены встречи израненного войска кричали об Афгане и Чечне.

В эпоху Мездрича на премьеры в Новосибирск стали приезжать европейские оперные менеджеры (включая, сколь помню, легендарного интенданта Парижской оперы Жерара Мортье). Он первым показал, что «губернский» театр может стать соперником Мариинского и Большого. В известном смысле, создал модель: и уж за Новосибирском в прорыв пошла Пермская опера.

Мездрич совершил и другой подвиг: отреставрировал колоссальное здание театра, «Сибирский колизей». О необходимости капремонта Оперы заговорили уже в 1948-м (через три года после сдачи здания). К началу «нулевых» положение было отчаянным.

Говорят: сибирской зимой, за час до балетного спектакля на подмостки выходили капельдинерши с паяльными лампами — и, жмурясь от ужаса, согревали пространство вручную от +2 по Цельсию до + 12. Тогда уж на сцену вылетали лебеди в пачках, с голыми плечами…

После реконструкции 2004-2005 гг. Новосибирская опера сохранила весь старый декор, но получила лучшее в России сценическое, акустическое, световое оборудование — и впредь приглашала солистов из лучших театров мира.

Курентзис. Черняков. Реконструкция. Новая жизнь театра. Гастроли от Лондона до Шанхая.

И, после всего, — увольнение настоящего культурного героя Сибири по щелчку пальца…

Елена ДЬЯКОВА,
обозреватель «Новой»

Кто назначен?

Если театральное сообщество не добьется отставки министра Мединского, рот театру заткнут уже не бананом

Когда «банановый король» с сомнительным прошлым на фруктовых рынках Владимир Кехман неожиданно и непостижимо для театральной общественности был назначен Валентиной Матвиенко директором Петербургского Малого оперного, ему для приличия понадобился театроведческо-продюсерский диплом. Как необходимая деталь на парадном портрете маслом. Ведь очевидно: «авторитет» вполне может быть эффективным менеджером и возить всякую разную растительность из Эквадора, но это не синоним авторитетности профессиональной. И Кехман сделался студентом-заочником Санкт-Петербургской театральной академии.

И однажды в списке семинарской группы я увидела его фамилию. При этом ни разу я не имела счастья увидеть студента Кехмана в аудитории, где должна была обучать его азам анализа спектакля. Естественно, моя рука не вывела ему никакого зачета, но когда настало время дипломных защит, я с изумлением увидела в списках дипломников беззачетного студента Кехмана. И возмущенно отправилась выяснять — как такое (впервые в моей жизни!) могло произойти.

В ректорате мне сообщили, что Кехман обучался по «сугубо индивидуальному плану», а зачеты ему поставила проректор С.И. Мельникова. И что не она виновата — ей приказал ректор Л.Г. Сундстрем. Но и он не виноват — ему якобы приказали из Смольного, где тогда еще правила Матвиенко, благоволившая к Кехману (сильно подозреваю — и нынешнее назначение его в Новосибирскую оперу произошло не без ее участия).

Кажется, в академии громкую, но бесполезную песню сопротивления тогда пела одна я. А типичным было другое. Тогдашний завкафедрой технологии постановочного факультета А. Порай-Кошиц рассказывал: «Иду по двору, навстречу ректор с зачетной книжкой в руках. Останавливает меня и просит поставить зачет дипломнику по нашему предмету задним числом, так как только завкафедрой имеет право это сделать. Я спрашиваю: а толк-то будет от этого студента? Подписываю, идем вместе обратно. Перегородив арку на Моховой (в нарушение всех правил ГИБДД), стоит вишневого цвета «роллс-ройс». Опускается затемненное заднее стекло, милостиво высовывается рука, берет зачетку — и машина уезжает». Так получал зачет директор теперь уже двух оперных театров Кехман.

За эти годы я ни разу не переступила порога Михайловского театра. И некоторые мои коллеги, музыкальные критики, не написали ни слова о торгово-промышленной жизни этого театра.

Но в принципе золотистые бананы в различных эквивалентах делали свое дело, бойкота не вышло…

При этом мирной и благополучной жизнь Михайловского не назовешь. Протестные письма артистов. Немыслимая текучка кадров в разных подразделениях. А главное — бесконечные судебные иски к Кехману, обыски (в том числе и в театре). Прошлой осенью пресса сообщила о многомиллионном долге Кехмана перед Сбербанком и возбуждении против него уголовного дела.

И вот этого человека внезапно назначают директором Новосибирской оперы — благополучного театра, обеспеченного радением уникального директора Бориса Мездрича.

С какого перепугу в эту волосатую руку из «роллс-ройса» Министерство культуры поспешило вложить ключи от третьего по величине оперного театра? Оно что, испугалось кучки «православных активистов», которые давно агрессивно бузят в Новосибирске, борясь то с выставками, то со спектаклями? Не так давно митрополит Новосибирский Тихон, якобы оскорбленный оперным спектаклем «Тангейзер» (который в глаза не видел), подал на Мездрича и режиссера Тимофея Кулябина в суд. Но суд не усмотрел состава административного нарушения и дело закрыл.

И вот когда невиновность Мездрича подтверждена судом, Минкульт назначает авторитетного Кехмана. Назначает, не обращая внимания на голоса.

Особенно умиляет нынешнее радение Владимира Кехмана за сохранение классики и истинного православия (на сайте Минкульта, клеймя Мездрича, он клянется в верности устоям, сообщая, что сам крещеный еврей). Ведь если посмотреть на продукцию Михайловского с позиций митрополита Тихона, его вряд ли устроят спектакли приглашенных Кехманом Д. Чернякова, А. Жолдака и А. Могучего…

Все мы помним из истории «чугунный» уваровский цензурный устав, принятый после 14 декабря 1825 года. Он просуществовал недолго, потому что даже «Отче наш» при его содействии можно было трактовать в якобинском духе. И его отменили. И если бы не инициатива Фаддея Булгарина — ввести особую театральную цензуру и доверить ее Третьему отделению — театральная жизнь России сложилась бы по-другому… Если театральное сообщество не добьется сейчас отставки министра Мединского — рот театру заткнут уже не бананом. Просто — заткнут.

Марина ДМИТРЕВСКАЯ,
профессор СПАТИ, главный редактор «Петербургского театрального
журнала», — специально для «Новой»

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow