В Крым попасть несложно: едете по трассе Владивосток—Находка, в центре военно-морского города Фокино сворачиваете направо, по указателю с неожиданными словами «Крым» и «Дунай» (Дунай — маленький приморский Чернобыль, здесь в бухте Чажма в 1985-м произошел взрыв на атомной подлодке). Через какие-то шесть километров — вот он, Крым.

Поселок скорее мертв, чем жив. Пара небольших в/ч с вежливыми людьми за заборами — вот, пожалуй, единственное, что здесь не в руинах. А когда-то жили люди, была даже школа… Вместо прокурора Поклонской из полуразбитого трехэтажного дома с табличкой «Крым, 15» выходит местный житель Илья и объясняет, что использует это жилье как дачу, а вообще живет в Фокино, как и остальные крымчане. Поселок несколько лет назад расселили, людям дали жилье в Фокино — местном «Севастополе». Хотя есть несколько человек, принципиально оставшихся в Крыму. Илья — коренной крымчанин — рассказывает о старых корейских фанзах, о довоенных еще частях, о том, чем жили здесь раньше: морем, судоремонтом, флотом… Сейчас ушлые люди разбирают уцелевшие дома на кирпичи.

Раньше Крым назывался Шкотово-19, Фокино — Шкотово-17, Дунай — Шкотово-22 и так далее — целая гроздь номерных Шкотово (настоящее Шкотово — в полусотне километров отсюда).

Формально Фокино остается закрытым городом и сегодня, но, поскольку оживленная находкинская трасса проходит прямо через ЗАТО, попасть сюда может любой. В народе Фокино нередко зовут «Тихас» — от прежнего названия «Тихоокеанский».

Что касается Крыма, то история этого названия надежно спрятана в прошлом. Да, здесь крымская широта — но и во всем южном Приморье такая же.

Скорее всего, броское имя поселку дали переселенцы с Запада. В Приморье, еще до революции активно заселявшемся украинцами, много таких топонимов: Полтавка, Чугуевка, Тавричанка, Ливадия, Киевка… Да и чему удивляться, если еще в середине XIX века, когда Крымская война докатилась до Тихого океана, адмирал Завойко оборонял Камчатку от англичан и французов.

Заходим в руину получше. Внутри находим обрывок карты — кажется, вьетнамской военно-морской базы Камрань. Сувенирный нож с рукояткой в виде слона — явно оттуда же. Роман «Жаркая Кушка». Одна дверь навеки заперта на ржавый замок. На улице — россыпь бутылок из-под растворителя: возможно, здесь варили «химку» (местный курительный наркотик на основе дикой конопли — это вместо крымских вин). Вот уж правда — широта крымская, долгота колымская…

Приморская Новороссия, в отличие от Крыма, выглядит живой. Это село в Шкотовском районе, чуть в стороне от трассы Шкотово—Партизанск (у Арсеньева в описании путешествия 1902 года упоминается «село Новороссийское», а в партизанских донесениях 1919 года фигурирует уже «село Новороссия»). Несколько лет назад Новороссию влили в Центральненское сельское поселение, и буквы на вывеске «Новороссийский сельсовет» уже облупились. Теперь в здании сельсовета — магазин ЧП Боярчук. Боярчуки, объясняет нам хозяйка, из первопоселенцев, прибыли сюда из Волыни еще в XIX веке.

Ухоженные дома, аккуратные заборы, даже кафе есть — «Магнит», открыто по субботам. Работы в селе нет, поэтому населяют его в основном пенсионеры или дачники из города. Ни школы (к вопросу о проблеме русского языка в Новороссии!), ни детсада — все в Центральном. А когда-то был тут то ли совхоз, то ли колхоз, назывался не то «Победа», не то «Путь к коммунизму» и был миллионером. Сейчас миллионерами становятся не отдельные колхозы, а отдельные люди, один из которых, говорят, и купил совхозный силосный ангар. Неподалеку имелся военный аэродром «Новороссия Западная», ныне заброшенный. В Приморье армия, охранявшая тот самый русский мир, часто выступала в качестве градообразующего предприятия. Теперь от многих военных городков — одни развалины. Вспоминаются и авианесущие крейсеры Тихоокеанского флота с актуализированными вдруг именами «Минск» и «Новороссийск», еще в 90-е проданные на гвозди в Китай.

«Да это было сто лет назад», — отмахивается местная жительница на вопрос о летчиках и колхозе.

Центральная улица Новороссии — Первомайская. Автобусная остановка из традиционных для Приморья железных аэродромных перфорированных панелей. На входе в магазин — объявление: «Антикризисные цены», рядом — еще одно: «Продукты. Химия. Вещи». На силикатной стене — поблекшая угольная надпись: «Новороссия — наш дом». Таксофон. Роскошный индюк. Объявление о скупке кедровой шишки, о продаже меда и перги. Мертвая «шишига» в огороде…

Шкотовский район с недавних пор вошел и во «Владивостокскую агломерацию», провозглашенную губернатором Миклушевским, и в «свободный порт Владивосток», придуманный президентом Путиным. Много красивых пышных слов, а действительность — вот она: скелеты слинявшей цивилизации, отсутствие видимых перспектив, заброшенность. Колхозы и аэродромы здесь, кажется, уже стали такой же историей, как крепостные валы бохайцев или чжурчжэней в соседней с приморской Новороссией Стеклянухе.

Хотя если судить по сегодняшнему дню и вниманию властей — далеко не факт.

«Новая во Владивостоке»