Получить адекватное обезболивание людям по-прежнему крайне сложно. Нужны для этого титанические усилия родственников, их ежедневный подвиг. Тогда подключаются люди, от которых все зависит, начинается решение вопроса в ручном режиме. И тогда человеку наконец выписывают не трамал, который давно уже не справляется с болью, а заветный морфин. Который у нас в стране по-прежнему практически недоступен.

Почему так происходит? Есть история проблемы и есть история резонанса этой проблемы. История резонанса ближе нам по времени: контр-адмирал Вячеслав Апанасенко застрелился из наградного пистолета ПСМ в феврале 2014 года. Причина — непреодолимая онкологическая боль, отсутствие адекватного обезболивания. Этого, в отличие от причин целого ряда суицидов людей, больных онкологией, сегодня никто не сможет оспорить. Прежде всего потому, что семья контр-адмирала — супруга и дочери — мужественно, стойко и терпеливо выводили суть личной трагедии в свет. Они не прятались от журналистов, говорили, призывали: нужен закон о беспрепятственном, неотложном обеспечении онкобольных болеутоляющими лекарствами, сделайте так, чтобы люди прощались с жизнью, не скрученные нечеловеческой болью…

И случилось удивительное, уникальное, по сути, для нашей страны явление: высокопоставленные чиновники от медицины, Госнаркоконтроля, представители Думы и правительства РФ заговорили с людьми на одном языке. Это длилось весь прошлый год — боль прорвалась и попала в головы людей, принимающих важные государственные решения. Самой важной вехой стал последний день 2014 года: 31 декабря президент подписал один из самых по-человечески нормальных законов в новейшей истории страны — №501-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О наркотических средствах и психотропных веществах». Этот закон расколдовывает, декриминализирует получение лекарственных наркотиков. Врач больше не выглядит барыгой, а именно этот страх не дает ему зачастую исполнять одну из важнейших профессиональных обязанностей — облегчать физические страдания и тех людей, которых можно вылечить, и тех, кого уже нельзя, но им еще жить. Чтобы они именно жили, а не мучились.

Закон вступает в силу через 6 месяцев со дня его подписания. По словам врача, депутата Госдумы РФ Николая Герасименко, который этот закон и внес, «это время дается для того, чтобы издать подзаконные нормативно-правовые и ведомственные документы».

И до подписания этого закона, и после актов и ведомственных документов, абсолютно правильных и нужных, с точки зрения экспертов, было принято немало. Но они не работают. Живут только на бумаге. Почему? Что произошло?

Произошла подмена понятий. Это началось уже в 2015-м. Незаметно так, будто в проброс, стали появляться другие объяснения ситуации: дело не в обезболивании, а в депрессии, которая быстро развивается у онкологических больных. А новая лексика чиновников стала просто хамской, нам начали говорить «про весенние обострения», про то, что здесь проблемы не онкологов, а психиатров.

Самое удручающее для меня лично состоит в том, что в этой лавине сошли на примерно такой же порядок слов и те люди, которые всегда делали и продолжают очень многое делать для того, чтобы больные не корчились от боли. Они говорят, что нельзя сводить суициды онкобольных только к теме обезболивания. С тем, что причин много, никто и не спорит. У человека, решившего «выпрыгнуть из этой жизни досрочно», есть для этого тысячи поводов, но… Но есть и другие первейшие понятия, которые вписаны практически во все учебники психиатрии. Спросите любого психиатра, да просто задайте поиск «Яндексу»: «Хроническая боль и депрессия». И вы получите правильный порядок вещей, узнаете, что люди, чья боль ограничивает их независимость, вероятнее всего, заболеют также и депрессией. Не наоборот. Сначала боль, потом депрессия. Вытащите человека из-под этой плиты, вытащите страну из средневековья, где боль терпят тысячи и тысячи людей, а потом можно говорить о том, что причин много. Тем более что их действительно много.

Апофеозом же подмены понятий стало известие о том, что Роспотребнадзор объявил запрет на публикацию причин самоубийства известного профессора, который был болен. Уже многие СМИ процитировали пресс-секретаря ведомства Анну Сергееву: «…Акцент тут делается не на онкобольных. Главное, чтобы суицид не преподносился как способ выхода из сложной ситуации».

«Выход из сложной ситуации» — обезболивание. Если об этом нельзя говорить, то любая декларируемая на словах забота больше похожа на нейтрализацию серьезного разговора о проблеме, которую все так дружно собирались решить год назад.