Жительница Таганрога, 29-летняя Инна пытается выяснить, что случилось с ее мужем Андреем, который в конце июня 2014 года ушел воевать в Донбасс в составе ополчения самопровозглашенной «ДНР». Ей сообщили, что он погиб, но документов, подтверждающих факт гибели, нет. Из-за этого она не может оформить пенсию на двоих детей и опасается визита коллекторов, которым банки передали требования по возврату долгов мужа по взятым кредитам.

Сообщение о том, что таганрожец Андрей Грушко, 1981 года рождения, в июле 2014 года убит в Донбассе, появилось на сайте «Груз-200». Основанием для включения его в список россиян, погибших во время военного конфликта на Украине, стало письмо его жены Инны, которое она написала Андрею Малахову (программа «Пусть говорят»): женщина просила помочь ей собрать доказательства смерти мужа.

Мы встретились в Таганроге. Она удивилась тому, что ее письмо оказалось в открытом доступе: сообщение личное. После того как о ней и ее ситуации узнал интернет, Инна закрыла странички — свою и мужа — в соцсетях: не хочет становиться предметом пустого обсуждения. Но с корреспондентом «Новой газеты» согласилась встретиться, предварительно договорившись о формате общения («Я буду не одна») и о том, чтобы возможная публикация в газете не повредила ей и ее детям.

Открывая ворота и провожая меня во двор небольшого частного дома в рабочем районе Таганрога, с облегчением замечает:

— Хорошо, что вы без мужчины… — и тут же предупреждает: — Я, как и говорила, не одна.

В маленькой комнате, которая одновременно служит спальней, детской и гостиной, меня ожидает группа поддержки — подруга и пожилая соседка тетя Лида. Последняя еще и «работает» няней, присматривая в ходе нашей беседы за полугодовалой дочкой Инны. Старшей дочери — 3 года, она ходит в детский сад.

Инна и Андрей поженились больше трех лет назад, семья, по словам Инны, не была идеальной, но супруги ладили, не бедствовали: пусть и небольшой, но свой дом, Андрей работал слесарем-сварщиком, помогали родители с обеих сторон.

Прошлым летом Андрей неожиданно объявил жене, что уходит добровольцем в ополчение «ДНР».

— Я точно знаю, что он общался в «Одноклассниках» в какой-то группе, в которой была одна женщина. Она, скорее всего, из Украины. Может, она психологом была, может, еще кем. И потом у него брат в ополчение ушел… Он надеялся с братом там встретиться. Но они не встретились — попали в разные группы.

— Брат живет на Украине?

— Да, в Свердловске. Когда там военные действия начались, он ушел в ополчение. Андрей видел по новостям, что там происходит, как гибнут люди, сказал: «Там умирают дети, если не мы их защитим, то кто?..» И пошел защищать детей… Свои остались…

— Когда вы узнали о его решении воевать за «ДНР»?

— Мой муж может слушать, разговаривать, соглашаться, но сделает так, как задумал, как ему нужно. Решил, он, видимо давно, потому что за две недели до ухода уволился с работы. А мне сообщил за два дня до… Я тогда беременная была, и он не говорил мне о решении, чтобы не расстраивать, не провоцировать скандал. Потому что он знал, что я отпускать его не буду. В эти два дня я делала все, чтобы его остановить: и паспорт прятала, и угрожала разводом, и дралась с ним, и уговаривала, и умоляла, и плакала… Но не послушал: купил камуфляжную форму, взял вещи и ушел из дому 25 июня 2014 года.

— У него была армейская подготовка? Он служил срочную?

— Нет. Армия ему всегда нравилась, он мечтал о военном деле, но по состоянию здоровья ему нельзя было служить.

— Знаете, куда ушел?

— Сказал, что едет в Ростов. Потом уже через пару недель позвонил, сказал, что скоро будет переходить границу.

— Скоро — через день, два, три?

— Нет, через час-два. Он звонил еще из Ростовской области, откуда конкретно — не знаю. А 11 июля звонил во второй раз — уже из Донецка.

— Из украинского Донецка?

— Да. Потом 15 июля звонил, сказал, что в бой не идет, что они там как бы обучаются… А потом 18 июля позвонили и сказали, что он погиб.

— Вам позвонили?

— Нет, маме мужа. Звонил мужчина, Евгений, представился командиром мужа. Связался с мамой Андрея, потому что в ополчении никто не знал, что он женат и у него есть дети. Этот Евгений сказал, что сам не видел, но ему сообщили, что подразделение, в котором служил Андрей, попало под минометный обстрел под Донецком, в районе Мариновки. В этот же день мама Андрея связалась с моими родителями, и, чтобы я не узнала эту страшную новость от чужих людей, вечером сестра и мама приехали ко мне и рассказали о звонке… Две недели я приходила в себя. Потом начала поиски.

— Куда обращались?

— Куда обращаются первым делом? В полицию. Пришла в третий отдел полиции Таганрога, сказала, что получила известие о гибели мужа на Донбассе, но доказательств у меня никаких нет. Хотела подать заявление о розыске человека — мне отказали.

— Сразу отказали?

— Нет. Я к ним в течение месяца ходила, звонила, просила, чтобы они дали какой-то официальный документ, что они его ищут… Хоть какую-то справку… Но мне говорили, что эти поиски — дело долгое. В итоге прислали письменный отказ.

— Отказ от объявления мужа в розыск?

— Да. Написали, что он погиб в другом государстве, полномочий вести там поиски у них нет, и посоветовали обратиться в Красный Крест.

— Вы обратились?

— Да, в ростовское отделение российского Красного Креста. Но я туда не писала (я тогда только родила дочку), по телефону связывалась с Ростовом.

— Что сказали?

— Что они ищут только живых. Я тогда поверила, мне до того времени не приходилось кого-то искать. А сейчас уже знаю, что они должны искать и захоронения, если человек умер… Потом, куда я только ни писала, к кому только ни обращалась — в администрацию Таганрога, в МВД, ФСБ, в прокуратуру, президенту писала — безрезультатно. Говорили, что мой случай неординарный, что обязательно помогут. Но проходило какое-то время, и обо мне либо благополучно забывали, либо присылали отказные письма. Потом уже я сама через волонтеров (они собирают вещи для жителей Донбасса) нашла парня, который словесно подтвердил, что Андрей погиб.

— Что за парень?

— Я не хочу называть его имени, он сказал, что у него могут быть неприятности. Но он прислал нотариально заверенное письмо, в котором рассказал, что был свидетелем того минометного обстрела и потом уже отправлял тело моего мужа в морг Снежного. А что было дальше — не знает. Это письмо мы представили в суде.

— Что за суд?

— Здесь, в Таганроге, я подала исковое заявление о признании мужа умершим. Заседание состоялось 3 марта. Суд решил, что пока мало доказательств для признания мужа умершим. Нужен официальный запрос в Красный Крест, и нужно официально в суде допросить свидетелей. Перенесли следующее заседание аж на август. А у меня двое детей.. И что мне делать до августа, как жить?

— На что вы сейчас живете?

— Я в отпуске по уходу за ребенком. Собственных доходов — 5 тысяч рублей (пособие по уходу за младшей девочкой и детское пособие на старшую дочь). Оплачу коммунальные услуги, заплачу за садик — деньги и вышли. Оформить субсидию на компенсацию оплаты ЖКУ не могу: у меня нет документа о том, что муж с нами не живет, что он вообще, может, уже не живет… Еще помогают мои родители и знакомые, соседи помогают за детьми присматривать и по хозяйству.

— Если суд признает вашего мужа умершим, вы сможете претендовать на пенсию по утрате кормильца?

— Да. Что за сумма, не знаю, но эта пенсия назначается детям, их можно будет обеспечить. А еще муж взял кредиты…

— Вы упоминали, что вас достают коллекторы…

— Не то чтобы достают… Муж брал два кредита еще до того, как мы поженились. Оплачивал их. Но потом ушел, и перестал платить. Уже был суд — банки передали требования по оплате кредитов коллекторскому агентству. Уже и письмо прислали, что кредитами теперь они — коллекторы — занимаются. А я не могу ничего с этими займами сделать — ни заморозить их, ни узнать, были ли они застрахованы… А проценты продолжают капать, и, когда у меня будут подтверждения о смерти мужа, неизвестно, что за сумма набежит в итоге… И потом, коллекторы ведь разные бывают: кого-то может и не волновать, что кредиты были взяты до брака, живой муж или нет… У меня сейчас ситуация в подвешенном состоянии — не вдова, не жена. Мне нужны доказательства гибели мужа. Искать приходится самой, потому что, как я поняла, наша доблестная полиция, которая обязана этим заниматься, делать этого не будет… Если он где-то захоронен — то я хочу знать, где его могила. Если он живой — то узнать бы, в какой больнице лежит… Мне рассказывали, что, бывает, раненые приходят в себя и не понимают, где они находятся, кто они… А может, он в плену… Сейчас же получается: был человек — и нету… Будто в облаке растворился…

P.S. Жена Андрея Грушко обращается к читателям «Новой газеты»: если кто-то знает какие-то факты, которые могут быть доказательством гибели ее мужа, и готов подтвердить свои слова в суде, — свяжитесь с ней. Адрес есть на сайте «Груз-200» и в редакции.