Позвонили в субботу днем. «Здравствуйте, меня зовут Татьяна. Хотим вас на эфир пригласить». — «Какой?» — «Посвященный памяти Бориса Немцова». — «Где?» — «В программе «Говорим и показываем». — «На НТВ? У Закошанского? Там, где бородатых женщин показывают?!» Татьяна (с обидой): «Ну что вы! НТВ большое и разное. Мы меняем формат. Я вам клянусь — все будет по-честному. Только светлая память». «Все равно не пойду, — отвечаю. — Я в эфире вас посмотрю».
И вот понедельник. Эфир. И ведь не обманула Татьяна — «бородатых женщин» в студии на сей раз не было, как, впрочем, и «светлой памяти». Тема программы — «Любимые женщины Бориса Немцова». Убитый поздним вечером пятницы политик еще не похоронен. Любимые им и любящие его женщины еще не отошли от ужаса и шока, а на НТВ сладострастно мусолили его личную жизнь, оправдываясь тем, что «такой мужик, как Борис, принадлежит всем женщинам страны». Ведущего волновало, мог ли состояться брак с моделью Анной Дурицкой, кому достанется многомиллионное (так!) наследство и объявятся ли после смерти Немцова какие-нибудь внебрачные дети.
Женщины. Внебрачные дети. Что может быть слаще для телевизионщиков, не ведающих стыда? К 20-летию со дня убийства Владислава Листьева (бывают такие странные, жуткие и символичные сближения) на том же НТВ в «Новых русских сенсациях» объявилась дочь убитого телеведущего, которая «лишь сейчас решилась выйти из сумрака». «Она прекрасно понимает, что эта правда может быть убийственной», — завывает голос за кадром. «Я боюсь», — шепчет блондинка по имени Валерия, а диктор добавляет жару: «Вопрос жизни и загадочной смерти самого популярного телеведущего наконец-то получит ответ. За что на самом деле расстреляли ее знаменитого отца?»
Батюшки святы! И впрямь сенсация. 20 лет лучшие следователи страны бились над разгадкой убийства Листьева, да так ничего и не добились. А энтэвэшники, вспомнив завет французского полицейского «Ищите женщину», нашли-таки и женщину, и разгадку. Ну, смотрим. В высокой стройной блондинке тридцати с лишним лет авторы сразу распознают «листьевскую породу». Прежде чем дать ответ на волнующие зрителя вопросы, дочка желает пройти по местам отцовской славы. Первая остановка — телецентр «Останкино». «Всю жизнь Валерия мечтала о встрече с отцом, поэтому даже его рабочее место для нее словно алтарь. Всей своей сущностью она пытается проникнуть в атмосферу, которой жил ее отец». Героиня в это время с показным трепетом прикасается к «святым» останкинским стенам и выдыхает: «Дух папы здесь будто витает». Сопровождающая ее группа пугается: «От этого откровения веет смертельной опасностью».
Замерев от ужаса, зритель ждет развязки. Но дочка после «алтаря» решает наведаться к отцовским женам. Вторая жена, которая, по словам авторов, «живет затворницей на отшибе жизни», едва завидев съемочную группу, захлопывает дверь. Значит, боится, чего-то скрывает — подводят зрителя к мысли творцы сенсации. Валерия идет дальше — в дом, где был расстрелян Листьев. Та квартира давно продана его третьей женой, поэтому она просто трогает дверной замок, ощущая, «что убийца где-то рядом». Вскоре ей станет плохо — нашатырь, валидол, «махайте на меня, махайте»… «Почему Листьева расстреляли накануне встречи с дочерью?» — вновь интригуют зрителя авторы, и вновь вопрос повисает в воздухе. Потому что на очереди «тайная фаворитка отца, с которой давно пора поговорить начистоту». «С надеждой в сердце дочь едет к Вере, той самой последней любови отца» (оцените красоту и многозначительность слога — песня, а не закадровый текст). Но и здесь ее ждет облом: «Надежда была напрасной: Вера так и не стала рассказывать про свою тайную любовь».
Надежда зрителей тоже оказалась напрасной. Дочь Листьева, у которой остались только шрамы на сердце, тогда как его женам досталось его наследство (намек на возможный мотив убийства накануне встречи телеведущего с еще одной потенциальной наследницей), сгребая букетом снег с могилы отца, «ведет диалоги с небесами»: «Отец всегда спрашивает о работе, а я и не скрываю, что работаю маникюршей. («Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей», — демонстрируют свою «образованность» авторы.) Интересуется, как там мама?» В интимном диалоге с небесами под чутким прицелом телекамеры мы и оставляем нашу героиню с чувством глубочайшего недоумения. Что это было? Зачем? И почем нынче, хотелось бы узнать, эти ничтожные откровения «внебрачной дочери» в ознаменование 20-й годовщины гибели Владислава Листьева? Да просто таким вот диким образом «коллеги» помянули своего погибшего товарища. Мертвые сраму не имут.
Помянули еще раз и новопреставленного раба Божьего Бориса в программе «Прямой эфир» на канале «Россия». Как и энтэвэшники — не дожидаясь погребения. Из всех возможных версий его убийства тоже выбрали «женскую». «Кто вы, Анна Дурицкая?» — задаются вопросом ведущий и гости в студии: агент СБУ или ЦРУ? Дурочка, использованная втемную? Или последняя любовь «слабого на женщин» ловеласа, отбившего девушку у возможного «заказчика»? «Не будем никого обвинять — это называется журналистское расследование, — предупреждает ведущий Борис Корчевников и сообщает его первые результаты: — Он называл ее Баунти. Та, что приносила ему райское наслаждение, стала главным свидетелем его гибели». Деловито перечисляет «параметры» «райского наслаждения»: объем груди, бедер, талии, рост, вес, стоимость аборта в Швейцарии…
В финале «поминальной» программы богобоязненный Корчевников (сын Богородицы и Христа, по его собственному признанию, сделанному когда-то в программе другого истинного христианина Мамонтова), имитируя скорбь, выразил глубокое соболезнование всем родным и близким покойного — «особенно маме». И попросил зал почтить память Бориса Немцова минутой молчания.
На что рассчитывали? Что хотели внушить зрителям? Что бабником и соблазнителем юных моделей был убиенный оппозиционер? Что менял жен и без устали производил на свет потомство — и это все, что останется после него?
Только сдается мне, что творцы всех этих «новых русских сенсаций» добились эффекта прямо противоположного. Зрители, а в особенности зрительницы (адресная аудитория подобных программ) должны были проникнуться дополнительной симпатией к двум ярким, красивым, умным, отважным мужчинам, которых что в жизни, что на экране раз-два и обчелся: Оба они — и Влад Листьев, и Борис Немцов — прожили отпущенные им на этом свете дни в созидании и любви. «А те, кому не выдал Бог таланта, лишь в этом утверждают присутствие свое, пытаясь обкусать ступни гиганта», — писал Юрий Визбор в песне на смерть Высоцкого. Пытаются, да не выходит. Кишка тонка.
