Фоторепортаж Евгения Фельдмана / «Новая»
Очередь желающих попрощаться с Борисом Немцовым с утра змейкой вилась по скверу возле Сахаровского центра, а к часу дня растянулась на 800 метров вдоль по Земляному валу и завернула на Верхнюю Сыромятническую улицу. По травяному склону над очередью уже с полудня ходил волонтер с мегафоном и объявлял: «Вы большие молодцы, что пришли, нас тут много тысяч. Но вы можете не успеть пройти до двух часов». Люди вставали на цыпочки и вглядывались вперед, где виделась крыша Сахаровского центра, а из динамиков можно было слышать происходящее внутри. Но из очереди почти никто не уходил.
Родные Бориса Немцова попросили прекратить церемонию прощания чуть раньше, и в 13:30 полиция перекрыла рамки металлоискателей, через которые очередь запускали в сквер. Люди стали передавать свои цветы тем, кто стоял ближе. Кто-то ушел, но с Земляного вала, наоборот, пришли люди из хвоста очереди.
Толпа в три тысячи человек осталась ждать, когда вынесут гроб.
Немцова вынесли под звуки скрипки Саввы Фарбера, сына бывшего политзаключенного Ильи Фарбера. Толпа хлопала в ладоши. Полиция сдерживала людей заграждениями. «Герои не умирают!» — кричал кто-то. Люди продолжали аплодировать, когда катафалк уже выехал на Садовое кольцо. На крышу машины кидали цветы, кто-то крикнул, и толпа громко подхватила: «Россия будет свободной!»
Одну половину Земляного вала полиция перекрыла, чтобы тысячная толпа без давки дошла до метро, вторую — чтобы дать возможность катафалку дождаться автобуса, следующего на кладбище. Машины гудели, водители выходили и фотографировали на телефон, как уезжает на кладбище Борис Немцов.
Все клумбы, скамейки и частично дорожка в сквере перед «Сахарницей» были заставлены свечами-лампадками. Свечи все еще горели.
Эпоха разом кончилась. Да здравствует эпоха. В Истории разрыв и не найти концов. Не вижу, что пишу — сквозь слёзы видно плохо. На Москворецком в полночь убит Борис Немцов.
Произношу «Немцов убит» и сам себе не верю. Как бы в библейский Ад распахиваю дверь, а там моя Москва, прямо за этой дверью — река течёт, Немцов убит. Написанному верь.
Мне страшно. Прячусь, как щенок, за этими строками. Не думал, что проснусь в стране совсем иной. Мне хочется завыть, ибо, живя с волками, всё, что могу я — издавать членораздельный вой.
Борис, ты был упрям и знал, что пьёшь свою цикуту, нам дан сигнал молчать — гарантом на посту. И да, я помолчу, но лишь одну минуту, когда приду с тобой проститься. Завтра на мосту.
Артем ЧЕРНИКОВ
