СюжетыОбщество

День, когда должен начаться мир

Агония войны: последние часы перед точкой 00 часов 00 минут 15 февраля

Этот материал вышел в номере № 16 от 16 февраля 2015
Читать
Агония войны: последние часы перед точкой 00 часов 00 минут 15 февраля

П роехать дальше села Луганского теперь невозможно: на крайнем блокпосту стали разворачивать и журналистов, и волонтеров, которых еще недавно пускали в обстреливаемое Дебальцево. Луганское — последняя укрепточка ВСУ. Дальше Луганского — дороги уже нет. Дальше там — война. Через оптику на обочинах можно разглядеть остовы сгоревших грузовиков, техники, подбитые гражданские машины. В районе Логвинова не прекращается бой за контроль над трассой, ведущей в Дебальцево.

Само Луганское находится у подножия холма. Из-за этого холма несколько раз в день в поселок летят мины и ракеты РСЗО. Не доезжая до Луганского, слева от трассы, будет Мироновское, и справа — Светлодарск. Все эти три населенных пункта находятся в низине, вблизи водохранилища Углегорской ТЭЦ. И главный страх местных сегодня — что из-за постоянных обстрелов будет повреждена плотина и все три городка смоет с земли.

Районными сельскими дорогами мы едем из Артемовска ближе к луганско-дебальцевскому фронту. Видим, как по округе туда и сюда перемещаются БТРы, на выезде из Артемовска встала батарея из САУ. Видим, как одна из встречных машин сбивает перебегавшего по дороге щенка. Он бьется в судорогах. Мимо проносятся бронемашины. Едем дальше.

На трассе рядом с поселком Роты развернут большой лагерь военных, похожий скорее на привал. Его и не было, когда мы проезжали здесь еще пару дней назад. На обочине один за другим стоят в ряд с десяток БМП, еще несколько укрыты в зарослях деревьев. За обочиной спят на иссохшей прошлогодней траве солдаты. На ветках висит форма, белье. Горит костер, варится картошка, повсюду расшнурованные ботинки.

Подходим ближе. На броне нас встречает молодой солдат, босиком. Парень улыбается. Мы в касках и жилетах, он в расстегнутой военной рубашке.

— Только не фотографируйте, пожалуйста, — говорит парень. — Не надо. Мои домашние, никто ж не знает, что я здесь.

— То есть?

— Та я им сказал, что остался в Днепре при штабе, так что, блин, не снимайте, пожалуйста…

К нам выходят еще несколько солдат, но уже одетые. Усталое, но заинтересованное выражение на лицах. Хотят о чем-то спросить, но не решаются.

— Вы оттуда или туда? — спрашиваем первыми.

— Да оттуда, откуда же еще, — отвечает солдат с веснушками, на вид ему лет 19—20.

— Отходите?

— Ну, как сказать, типа возвращаемся…

— Никто никуда не отходит, — сказал голос из-за кустов. Через секунду оттуда вышел офицер, тоже молодой, и спросил, кто мы такие. — Еще ничего не ясно, больше добавить нечего, фотографироваться нам тоже нельзя, — отрезал он.

— Да ладно тебе, — говорит солдат с веснушками.

— Ну нельзя, говорю же тебе, — просит офицер.

— А что там, под Дебальцево? — спрашиваем.

— Стреляют, — говорит молодой. — Командир говорит, что нельзя больше рассказывать.

— Пацаны бьются, — добавляет офицер.

— А что о перемирии думаете?

— Надежды возлагаем на него, — сказал молодой. — Что кончится война, можно будет домой съездить.

— Да может, и не кончится, — сказал тот, который босиком на броне. — Столько этих перемирий уже было.

— А вы что думаете, как оно будет всё? — наконец спрашивает молодой солдат.

А рмия укрепляется на подступах к Артемовску. Стягивание войск в тылах видно не только на трассе. Под склад провизии в Клиновом переоборудуют сельский клуб. Перед входом разгружаются грузовики — тушенка, макароны, крупы. В этом неглубоком тылу мужики уже постарше, но тоже просят не снимать лиц. По главной улице Клинового ползет установка с «Ураганами», обгоняем, едем дальше в сторону передовой.

Ферма Николая находится почти у самого Возрождения — поселка, после которого начинается ничейная «серая зона». У Николая 100 гектаров, несколько рабочих, пара комбайнов и трактор «Беларусь». Военные пустили Николая на ферму только четыре дня назад. Так что Николай гостей теперь — как нас — встречает с тревогой. Невысокий, в синем свитере и с ведром, он вышел к нам из сарая, где верещали куры. «Мы никого не звали на нашу землю, пусть все уйдут», — сказал он тут же вместо приветствия. На этой войне я слышу такое чаще поминания Бога всуе. И уже знаю, о чем пойдет речь через 5—10 минут. Знаю, что Николай — из сочувствующих «ДНР» в прошлом (и, скорее всего, — до сих пор), но опасающийся лишний раз вспоминать это свое еще недавнее прошлое. «Я скажу, что все голосовали! (На референдуме 12 мая.П.К. ) Бабки 90-летние даже приходили! И я приходил!» — «А что думаете теперь?» — «А что думать-то? Ну, голосовали, так это давно уже было». — «Сейчас бы за кого проголосовали?» — «За кого, за кого. Я вообще ни за «ДНР», ни за Украину. Я трудовой человек, работаем мы здесь, а не *** страдаем!»

Где-то рядом зашипели РСЗО. С ближайшей лесополосы в небо взметнулся черный шлейф, и сразу еще и еще. Мы пригнулись.

— Ничего, — перекрикивал Николай. — Я тоже первый раз чуть не обо…лся. Это «Ураганы». Каждый день по нескольку раз, и уже привыкаешь.

Николай показал за полуразобранным ржавым комбайном хвост от ракеты. Из домика к нам вышел и его партнер по ферме — Саша.

— Падают постоянно мне на поля. Есть несколько неразорвавшихся, торчат вон там, в земле. Я уже везде звонил, всем сказал, никто не хочет ехать. Говорю: «Давайте мне разминируйте!» Никто не едет.

— Подождите, сейчас вступит перемирие и, наверное, уберут.

— Вступит, не вступит, — сказал Николай. — А мне работать надо, солярка знаешь нынче почем? Чтоб тонну солярки купить, надо десять тонн зерна собрать!

— Десять тонн, это гектар, вот и считай, — сказал Саша. — Сейчас долбанет, кстати.

— Что?

— Вон за дом посмотри. Дуры эти!

В ста метрах от фермерского домика стояла батарея из трех «пионов». Стволы гаубиц медленно поднимались вверх.

— А это вообще безобразие, — сказал Николай. — Шарашат и шарашат у меня в поле. Хорошо, что хоть в ответ ничего не летит. Вот куда они стреляют, тоже вопрос. Я думаю, что по своим и бьют.

— Зачем по своим-то?

— Да их не поймешь!

— Это вас не поймешь, — говорю.

— Мы-то люди простые, — повторил Николай. — Мы ни за Украину, ни за «ДНР».

— Но мы за федерализацию в составе Украины, — добавил Саша.

— Что имеете в виду под федерализацией?

— Налоги, чтоб не в Киев шли, а здесь оставались. Идея такая была. Ты посмотри: живет в стране один Киев, а мы пашем тут! Мы как бы и не прочь с Киевом-то жить, но чтоб деньги это, пусть у нас…

— Это децентрализация. Но вы ведь голосовали за независимость, — говорю.

— Нет, стоп, — сказал Николай. — Мы голосовали за федерализацию!

— Так в бюллетене было написано…

— Ну вот, вы начинаете, бюллетени, то-сё, — сказал Николай. — Идея была…

В этот момент за домом звонко хлопнул «пион». Вдалеке снова засвистели РСЗО.

На вокзале Славянска перемирия ждет целый поезд — фирменный «Донбасс». Когда-то он ходил из Донецка в Москву, затем отправление переносили из-за боевых действий — сначала в Ясиноватую и дальше на север, в Константиновку. В конце концов, его сняли вообще. Теперь в красных вагонах на второй платформе живут беженцы из Дебальцева и Авдеевки. Людей расселили в двух плацкартных вагонах, при этом пять купейных оставили закрытыми.

В вагонах горьковатый запах пота, пропитанного солидолом дерева и еды. У бойлера в очереди за кипятком стоят несколько человек. Нас просят закрыть двери. Тут же спрашивают, точно ли 15-го начнется мир. Но мы не знаем. В одном из купе мужчины в трико пьют пиво. Из обрывков: «Водка по тридцать — ничего, но по сорок — беспредел!», «Вот пусть сам так и поживет!», «Не надо так про Яценюка, нормальный мужик». Дальше семейная пара с двумя мальчиками — год и три года. Дети спят на полке вместе с мамой, отец говорит, что дом их сгорел и возвращаться некуда. «Как дальше? В Изюм предложили ехать, к священнику рабочим. Дают вроде комнату в доме». В тамбуре женщина лет 60, с пучком седых волос на затылке, сидит на корточках и курит папиросу. «Курить — здоровью вредить!» — «Уверен, начальник?»

Во втором вагоне девушки-волонтерки раздают лекарства и детское питание. Женщина лет 50, по имени Елена, рассказывает, что в поезде живет с 5 февраля. «Не уезжаем, потому что ждем, когда можно будет вернуться домой. Молимся, чтобы дом наш уцелел, связи-то нет, не у кого там спросить, что там с домом». Елена благодарит волонтеров, которые принесли еду. Говорит, что недавно организовали баню. На соседней полке лежит полненький паренек — ее сын Роман. «Сына тоже выучила на железнодорожника, а вокзал наш взорвали. Военные его заминировали и взорвали! И вот как теперь? Жили, работали, и на ровном месте нас оставили ни с чем!» — «На ровном месте?» — «Ну а как еще?» — «Откуда информация про вокзал, если нет связи?» — «Вот тут женщина одна вроде как рассказывала, я не знаю…» Очередь к бойлеру все растет. Волонтеры раздают витамины, анальгин, корвалол, подгузники.

Завтра, в день, когда должен начаться мир, принесут еще.

Клиновое, Славянск

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow