Меркель, Олланд и Путин вечером 6 февраля обсуждали украинский кризис в беспрецедентном формате. Никогда прежде руководители двух крупнейших континентальных держав Европы не совершали подобного экстренного визита в Москву. Никогда прежде ситуация в новейшей истории Европы не была настолько критической, чтобы потребовать многочасовых изнурительных прямых переговоров с участием лидеров трех стран. Были нарушены все стандартные дипломатические процедуры. Два президента и канцлер не только отказались от общения с прессой, ограничившись лишь короткой протокольной фотосъемкой, зафиксировавшей на весь мир сам факт и тяжелую атмосферу переговоров.
Участники встречи отказались от переводчиков и против протокола выбрали в качестве языка общения немецкий — исключительно из прикладных соображений, ведь его понимают все трое.
Олланд на весь мир заявил: изначально европейские лидеры недооценивали ситуацию, но теперь, когда война стоит у порога Европы, откладывать решительные действия больше нельзя. Если партия мира не будет действовать сегодня, партия войны завтра начнет наступление.
В 2008 году The Washington Post опубликовала заметку, в которой предсказывался будущий сценарий территориальных претензий России на Крым. Автор статьи утверждал, что вслед за этим буквально в несколько больших шагов последует полномасштабная война с участием российской армии и сил НАТО. Когда сенатор Маккейн требует немедленно предоставить Украине летальное оружие, это бьет по интересам других европейских союзников американцев. В регионе на границе ЕС возникает не просто очаг нестабильности, но международный рынок торговли оружием, очередь на участие в котором занимают все новые активные игроки.
Меркель, у которой отношения с Путиным окончательно испортились после их встречи тет-а-тет в Брисбене, дает весьма консервативные оценки ситуации. Вот два ее тезиса: нельзя допустить раскола Европы (то есть, очевидно, не только ЕС), несмотря на то, что «Россия нарушила миропорядок».
Ставка на раскол Европы и США, взятая Кремлем еще весной прошлого года, в итоге отчасти оправдала себя, но совсем иначе, чем это представлялось нашим стратегам. Европейцы, чьи ценности столь активно поносила в последние месяцы российская пропаганда, вдруг оказываются единственной силой, последовательно выступающей за мир в Украине. Хорошо ли Путин помнит о своих многочисленных заявлениях о приверженности европейским ценностям, сделанных за последние 15 лет? В любом случае ему сегодня приходится принимать у себя лидеров двух стран, настроенных весьма критически к его политике и ему лично. Президенту РФ впервые за последнее время приходится договариваться и искать формулировки, которые устроят не только его. Это трудный процесс особенно потому, что во внутренней политике Путин давно утратил необходимость и навык поиска компромиссов с парламентом, правительством или оппозицией.
Что удалось донести до Владимира Путина его европейским коллегам? Какие условия будут предложены для урегулирования конфликта сторонам? И самое главное — означает ли новая активизация переговоров на всех уровнях, что военному безумию, в которое мы погружаемся уже год, наконец, будет положен конец? Последний вопрос оставался ключевым как до, так и после экстренных московских переговоров. Существует немало причин, почему ответ на него может быть отрицательным. И, кажется, только одна, в силу которой у нас есть надежда: европейцы по обе стороны границ ЕС не хотят войны.
