Вологодское издательство «Древности Севера» выпустило уникальную книгу, посвященную пленным и репрессированным гражданам Польши, оказавшимся на территории Вологодчины.

Впервые в России выходит столь масштабное собрание документов, отражающее эту тяжелую, полную противоречий и недомолвок страницу истории советско-польских отношений середины прошлого века. Книга «Поляки в Вологодской области: репрессии, плен, спецпоселение (1937–1953 гг.)» вышла как раз накануне 70-летия освобождения Освенцима, одного из самых страшных лагерей смерти, созданного нацистами на территории Польши. Но если об Освенциме мы сегодня знаем практически все, то существование лагерей и спецпоселений для пленных и интернированных граждан из европейских стран в нашей стране все еще остается во многом белым пятном российской истории.

Авторы издания — историк Александр Кузьминых и подполковник внутренних войск в отставке Сергей Старостин — впервые представляют самое полное собрание документов (более 200), воспоминаний, статей и исследований на эту тему.

Варлам Шаламов в своей «Четвертой Вологде» писал: «Нет в русском освободительном движении сколько-нибудь значительного деятеля, который не побывал бы в Вологде хотя бы на три месяца. Много столетий этот город — место ссылки или кандальный транзит для многих деятелей сопротивления — от Аввакума до Савинкова, от Сильвестра до Бердяева, от дочери фельдмаршала Шереметьева до Марии Ульяновой, от Германа Лопатина до Луначарского». И в годы Большого террора, в том числе — во время так называемой «польской операции», в Вологодскую область хлынул поток репрессированных.

Книга Кузьминых и Старостина о поляках в Вологодской области издана при финансовой поддержке Генерального консульства Республики Польша в Петербурге. Издание состоит из трех глав, каждая из которых посвящена особой теме: история Большого террора и «польской операции», военнопленные и интернированные поляки в лагерях и спецгоспиталях, польские спецпереселенцы.

После опубликования 11 августа 1937 года приказа НКВД СССР №00485 начались массовые репрессии в отношении этнических поляков, оказавшихся в Вологодской области, — членов Польской военной организации, военнопленных поляков, оставшихся здесь со времен советско-польской войны 1920 года, польских перебежчиков и политэмигрантов, независимо от времени перехода в СССР. Всего в ходе «польской операции» в Вологодской области с 1937 по 1938 год были арестованы 345 человек, большая часть арестованных — расстреляна. В книге Кузьминых и Старостина приводится их поименный список.

Следующая волна ареста поляков началась в сентябре 1939 года, после раздела Польши между Гитлером и Сталиным. Тогда Советская армия обезоружила и арестовала 248 тысяч военнослужащих польской армии, почти половина из них — 125 тысяч человек — были направлены в лагеря НКВД, в том числе — в Вологодскую область: 19 сентября 1939 года Берия подписал приказ №0308 «Об организации лагерей военнопленных», фактически подтверждая участие СССР в военных действиях.

Всего по стране были созданы сначала 8 таких лагерей, потом еще два в Вологодской области — Грязовецкий (на базе бывшего Дома отдыха работников лесной промышленности) и Заоникиевский (в бывшем детском доме). Всего в оба лагеря осенью 1939 года прибыли шесть с половиной тысяч военнопленных поляков. После так называемой «фильтрации» (возвращения части пленных по договору с Германией на отошедшие к ней земли и отправки большей части офицеров в Козельский и Осташковский лагеря) в Вологодской области осталось около полутора тысяч военнопленных. Еще почти 400 польских военнослужащих, оставшихся в живых после массовых расстрелов в Катыни, Харькове и Твери (тогда — Калинине), прибыли в Грязовец летом 1940 года.

— Есть исследования историка Натальи Лебедевой о том, что эти люди представляли оперативный, политический интерес для НКВД, и им сохранили жизнь, — говорит Александр Кузьминых. — Хотя сами они не понимали, почему их перевели в Грязовец, считали, что остальные их товарищи живы, что тех отпустили, — они тогда ничего не знали о Катыни.

Грязовецкий лагерь не был исправительно-трудовым, арестованные выполняли только работу на своей территории, у них было много свободного времени, они создавали кружки — по изучению иностранных языков, по чтению Евангелия. Нередко лагерные власти закрывали на это глаза, хотя и пытались подчинить заключенных дисциплине. Но поляки в Грязовецком лагере отчаянно бунтовали, отстаивая свои интересы. Судя по документам, польские военнопленные не раз объявляли массовые голодовки в знак протеста против действий администрации. Одна из них, когда поляки защищали своего главного врача, закончилась не только гауптвахтой для медика, но и выговором для начальника лагеря. Когда после расстрела в Катыни (о чем арестованные не знали) им запретили переписку с родными, возмущенные поляки снова объявили бойкот.

Нередко возникали и конфликты внутри лагеря между разными группами заключенных, в том числе — и на национальной почве. В лагере была своя коммунистическая ячейка, в которую входило немало этнических евреев, и поляки обвиняли чуть ли не всех евреев в симпатиях к коммунистам и сотрудничестве с советскими органами.

В середине августа 1941 года вышел указ об амнистии пленным полякам, и значительная часть заключенных вступила в армию генерала Андерса, покинув вологодские лагеря. Следующая волна военнопленных из Польши началась в середине 40-х годов, после вступления Советской армии на ее территорию. Но самая тяжелая участь выпала на долю спецпереселенцев из Польши. Авторы книги собрали сведения о более чем 14 тысячах беженцев, осадников (польских колонистах на территории Западной Украины и Белоруссии), вывезенных со своей земли в СССР.

— Это были, как правило, большие многодетные семьи, — говорит Сергей Старостин. — Трагедией обернулось для них и то, что среди спецпереселенцев, особенно беженцев, было много людей интеллектуального труда, а их отправляли на заготовку леса.

Нередко такие семьи оставались без кормильца, потому что мужчин после амнистии призывали в армию, одинокие женщины с детьми бедствовали. Огромные проблемы были у беженцев, которых завербовали на лесозаготовки: людям некуда было деваться, они подписывались на эту страшно изнуряющую работу, а с продовольствием творилась настоящая беда.

— Местные власти смотрели на переселенцев как на обузу, — говорит Сергей Старостин. — Судя по документам областного управления НКВД, в 1942 году растет число смертей, ведь через нашу область шли потоки людей из оккупированных регионов, эвакуированные из блокадного Ленинграда, амнистированные, а продовольственная ситуация была ужасная. Свидетели описывают страшные картины — на площади перед вокзалом штабелями лежали трупы вперемешку с еще живыми людьми. Нормы отоваривания по карточкам не выполнялись, население голодало.

По окончании войны началась репатриация поляков в соответствии с советско-польским соглашением от 6 июня 1945 года и переселение принявших советское гражданство в другие регионы страны.

Сейчас на всей территории Вологодской области не сохранилось ни одного лагерного барака, ни одного поселка спецпереселенцев, в которых жили тысячи людей, кладбища заросли лесом. Может быть, книга «Поляки в Вологодской области…» станет той горстью пепла, которая достучится до нашей памяти.