Вместо тех, кого лишали свободы по политическим мотивам, на сцену русской истории снова выходят те, кто готов по политическим мотивам добровольно идти в тюрьму.

Россия дождалась-таки их — своих профессиональных революционеров. Это не жертвы режима, это — его могильщики. Они — потомки твердокаменных большевиков и не менее твердокаменных диссидентов (тоже по-своему большевиков). Заканчивается эра политической куртуазности: больше никто не назовет Путина политическим оппонентом. Теперь все будет только лично, ничего от бизнеса.

Власть этого хотела, она это получила. Рука Кремля, два года державшая гранату с выдернутой чекой, затекла. Теперь она готова бросить политическую бомбу в народ. Народ вряд ли останется безучастным.

Судьба Навального практически предрешена, репрессивная машина власти набрала инерцию, не позволяющую ей остановиться, не потеряв лицо. Власть сегодня слишком слаба, чтобы терять лицо. Если не завтра, то в самое ближайшее время Навального окончательно изолируют об общества.

Но, послушайте, ведь, если политические звезды так нагло гасят — значит, это кому-нибудь нужно? Кому — и так понятно, остается только понять — зачем?

Не переставая удивлять

Как сказал классик, править Россией можно, только держа народ в состоянии постоянного изумления.

19 декабря 2013 года Кремль неожиданно объявил об освобождении из тюрьмы русской «железной маски» — Михаила Ходорковского, которому в то время прочили пожизненное заключение. Возникла надежда на раннюю оттепель. Через три месяца был аннексирован Крым, началась «горячая война» в Новороссии и «холодная война» с Западом.

Ровно через год, 19 декабря 2014 года, прокурор потребовал приговорить Алексея Навального к десяти годам лишения свободы на процессе, ставшем посткоммунистическим аналогом «дела Бейлиса» по дикости и абсурдности предъявленных Навальному обвинений. Судя по всему, к весне надо ожидать полного «слива» военной кампании в Новороссии и попыток замириться с Западом.

Аннексия Крыма спровоцировала полномасштабный экономический и внешнеполитический кризис в России.

У властей нет никакой «технической проблемы» с арестом Навального (что они один раз уже демонстрировали). В современной России, где отсутствуют как правосудие, так и общественное мнение, Кремль совершенно безнаказанно (в политическом и в юридическом смысле слова) может отправить за решетку любого человека.

Репрессивная машина набрала сегодня такие обороты, что никакого «особого» политического решения ни по Навальному, ни по какому другому человеку принимать уже не нужно. Все теперь делается само собою или, как говорят юристы, «по умолчанию». Это чтобы выпустить человека на волю, нужно высочайшее соизволение, а чтобы его «закрыть», не нужно практически ничего.

Я почти уверен в том, что никто в Кремле не пускал по кругу как в сталинские времена «расстрельный список» с фамилией «Навальный», где свита должна была оставить подпись для истории. Сегодня достаточно того, что верховный правитель России молча излучает свои пожелания на частотах «он враг» и «закон не имеет значения». Огромный, заточенный под репрессии, опричный по своей политической природе государственный аппарат жадно ловит эти сигналы и раскручивает ржавый маховик псевдоюридического процесса, единственным содержательным моментом которого является результат. Дополнительным импульсом становятся обида, месть, стремление выслужиться и извечная неприязнь холопа к свободному человеку, которые исполнители добавляют лично от себя, придавая политической расправе тошнотворный привкус.

Поэтому вопрос сегодня состоит вовсе не в том, посадят завтра или послезавтра Навального или нет, а в том, почему его не посадили до сих пор?

Единственным объяснением, почему Навальный до сих пор не ходит в арестантской робе, может быть лишь отсутствие сигнала сверху. По каким-то причинам власти пока было выгодней держать Навального на свободе или, по крайней мере, в состоянии «полусвободы», чем в тюрьме. И только теперь она решила, что наступил нужный момент и Навального пора «приземлять».

Навальный в данном случае не самоцель, а инструмент воздействия на политическое сознание, точнее, подсознание масс. Власть транслирует обществу посредством «дела Навального» некое послание. Отправляя Навального в тюрьму, она хочет выбить политическую жизнь из привычной колеи и перевести общество в какое-то новое, выгодное для нее состояние. Иногда обществом легче управлять, когда ситуация становится чрезвычайной.

Навальный — словно импульс, отправленный из центра управления полетами на далекий спутник: добравшись до адресата, он должен разбудить какую-то скрытую программу и оживить некие дремавшие до сих пор в бездействии механические силы. Есть на Руси такая привычка у властей и революционеров — не вовремя будить народ…

Повинуясь основному инстинкту

Многие полагают, что Путин хочет войти в историю, и этим продиктованы все его действия. Но в действительности единственное, к чему он сейчас стремится на практике, — это сохранение status quo в своем «тридевятом царстве». Власть подмяла под себя Путина и заставила следовать своему основному инстинкту — инстинкту самосохранения.

Все экономические и политические решения Путина сегодня подсознательно подчинены одной единственной цели — отсрочить неминуемую революцию. Для войны с Украиной было много поводов, но всего одна причина — власть стремится направить энергию общества в безопасное для себя русло, увести общественное движение как можно дальше от кремлевских стен, пусть хоть в степи Новороссии. Совершив поджог Севастополя, Кремль воспламенил русское национальное чувство и запустил механизм русской контрреволюции.

Однако, сделав это, Путин развязал стихию, которой лишь отчасти способен управлять. При этом он лишь временно решил ту задачу, которая перед ним стояла. Подъем национального духа — не абсолютное оружие против революции. За резким его подъемом всегда следует не менее резкий спуск. Чтобы удержать национальный дух на гребне патриотической волны, надо каждые несколько месяцев вонзать шпоры в народное подсознание. Но не каждому всаднику удается в этом случае долго продержаться в седле.

Возможно, у Кремля в отношении Украины и были самые обширные планы, простирающиеся от Крыма до Тирасполя. Но сбитый в небе над Донбассом «Боинг» стал «черным лебедем» нового формата российской внешней политики и прервал полет необузданной политической фантазии, оставив Москву один на один с консолидированной позицией Запада (на что, как теперь стало известно, в Кремле не рассчитывали). Пришлось тормозить, причем в самых неблагоприятных экономических условиях. А при резком торможении на скользкой дороге особенно велик шанс вылететь в кювет.

Будучи вынужденным отказаться от внешней экспансии как основного способа сдерживания революции, Кремль лихорадочно ищет ей замену. Еще Ленин доказал, что с истерией на национальной почве может конкурировать только истерия на почве социальной

Арест Навального — это сигнал к развязыванию гражданской войны. Власть кладет на игровой стол свой последний козырь, натравливая одну часть общества на другую. Предварительная работа уже проделана. Но теперь все то, что происходило в последние несколько месяцев с Макаревичем и другими «друзьями хунты», покажется детской шалостью.

Изоляция Навального прозвучит как команда «фас» для атаки на целый социальный слой — новый средний класс, который власть рассматривает как питательную среду революционных настроений. Естественно, это заставит представителей данного класса отчаянно защищаться. По всей видимости, Путин верит в то, что он сможет контролировать этот процесс.

Действуя по отработанному шаблону

Кремль предпочитает использовать хорошо зарекомендовавшие себя в прошлом методы, чем что-то изобретать. Навальному уготована роль нового Ходорковского. В некоторой степени это логично, потому что Навальный — это и есть Ходорковский «нашего времени».

В чем был политический смысл ареста Ходорковского в 2003 году? Сегодня многие упрощают ситуацию, полагая, что таким образом Кремль запугивал олигархов возможностью новых арестов и «раскулачиваний». Это не совсем так.

Ходорковский был не просто олигархом. Они был очевидным лидером «партии крупного капитала» (не рискну применить термин «буржуазия» в отношении русских реалий). Арестом Ходорковского Путин дал сигнал к началу массовой антиолигархической кампании в стране, превратив олигархов в политическую мишень и универсального социального «козла отпущения». Это, а вовсе не страх арестов, заставило крупный капитал уйти с политической сцены, думаю, надолго, если не навсегда. Олигархи оказались один на один не с Путиным (его бы они смяли, не моргнув глазом), а с озлобленной массой, которая видела в них корень всех бед, обрушившихся на Россию.

Нечто подобное Кремль желает повторить десять лет спустя. Навальный, с моей точки зрения, очевидный лидер нового среднего класса России (но не русской интеллигенции) — пусть худосочного, но очень активного и, главное, непуганого порождения той относительной свободы частной инициативы, которая стала следствием горбачевской перестройки и ельцинских реформ. Он, безусловно, наделен харизмой и занимает в своей среде то же положение, которое Ходорковский занимал (и продолжает занимать, несмотря ни на что) в среде крупного капитала.

Вообще Навальный соотносится с Ходорковским, как Ленин с Плехановым. У него нет пока системного видения ситуации, присущего Ходорковскому, зато есть глубочайшая социальная интуиция и редкостное чувство правды. Это дает ему возможность идти вперед, не оглядываясь на те многочисленные «если», которые, зачастую, останавливают Ходорковского (так же, как они в свое время останавливали Плеханова). Плеханов в конце концов разошелся с Лениным.

Арестовав Навального, Кремль хочет нейтрализовать новый средний класс, так же, как он до этого нейтрализовал олигархов. Он хочет объявить всех представителей этого класса потенциальной «пятой колонной», сделав его в глазах занервничавшего на фоне экономических неурядиц общества коллективным иностранным агентом, ответственным за ухудшение уровня жизни и все другие проблемы.

Режим хочет, развязав политическую травлю целого сословия, сделать последнее политическим изгоем и заставить его вести тяжелейшую борьбу за выживание против разъяренной, науськиваемой властью «массы», чтобы раз и навсегда отбить охоту лезть в политику (как это уже случилось с олигархами).

Власть совершает самоподрыв

В сложившихся условиях защита свободы Навального не является личным делом самого Навального. Более того, это даже не коллективное дело «группы поддержки» Навального, являющейся не очень многочисленной, хотя и весьма активной. Это не тот случай, когда «спасение утопающих является делом рук самих утопающих», потому что утопающие связаны одной большой длинной веревкой с теми, кто остался на берегу, и потянут их в воду вслед за собой.

Вызов брошен всему новому среднему классу. Речь идет не только о его политическом участии в жизни общества, не только о его достоинстве, но и о сохранении тех экономических и социальных условий, которые жизненно необходимы для его дальнейшего существования. Суд над Навальным по сути предъявленных ему обвинений является судом не просто над капитализмом, а судом над частным предпринимательством как таковым, над любой независимой экономической инициативой, не говоря уже о независимой мысли, независимом слове или независимом политическом действии. Если карательный эксперимент с Навальным удастся, то каждый, кто не является наемным работником, может начать примерять его робу на себя.

Навальный — не сахар, чтобы его все любили, не говоря уже о том, что история не знает ни одного революционного лидера, который вызывал бы однозначные чувства в обществе. Было бы странным, если бы именно с Навального все пошло по-другому.

Защищая Навального, новый средний класс борется за то, чтобы не превратиться в «советскую интеллигенцию» — «социального еврея» советского общества, неполноценную «прослойку», зажатую между достойными и заслуживающими доверия классами.Он борется за то, чтобы иметь в будущем свое полноценное политическое представительство во власти, а не довольствоваться декоративным присутствием, десантируя в политику исключительно «предателей собственного класса».

Однако, в конечном счете, происходящее касается всего общества, всех его остальных слоев и классов, включая правящую сегодня Россией бюрократию. Уничтожая во имя «сохранения стабильности» средний класс и его свободу, власть подрывает на самом деле основы общественной стабильности. Во-первых, без полноценного среднего класса Россия все равно существовать не сможет. Во-вторых, власть таким образом сама, собственными руками создает своего социального могильщика, потому что ставит не отдельных лиц, а целое социальное сословие в положение, когда оно вынуждено вести бескомпромиссную борьбу с режимом.

Когда человек, вскрывший себе вены, чтобы выпустить «плохую кровь», умирает от малокровия, вместе с ним гибнет и тот мозг, в котором зародилась эта «плодотворная» идея. Взрывая Россию арестом Навального, Кремль одновременно совершает самоподрыв власти, потому что никому еще не удавалось сделать гражданскую войну управляемой.

Лучшим выходом для всех, — и для власти, и для общества, — сегодня было бы экстренное торможение. Самое разумное, что мог бы сделать Кремль — это демонстративно оправдать Навального. Это ничего не меняло бы по сути, но предоставило бы Кремлю некоторое поле для политического маневра. Потому что, чем длиннее будет срок Навального, тем короче будет срок режима.