Довольно трудно четко ответить на вопрос, за что именно был взят Ковалев. По его мнению, за ним накопилось вполне убедительное количество грехов. Еще в 1956 году он, аспирант, вместе с товарищами написал письмо в деканат биофака МГУ с требованием объективной подачи материалов о генетике. На тот момент преподавалось, что это реакционное буржуазное учение. Ковалев требовал дать информацию, а уж оценивать ее надлежит самим будущим ученым. Результат — жесткое давление на подписантов, после которого почти все, кроме Ковалева и еще нескольких упрямцев, свои подписи сняли. Затем было комсомольское собрание, на котором одна из руководящих дам сказала: «Им, видите ли, не хватает изучения морганизма-дарвинизма, чтобы они могли сами разбираться! А вот вам читают курс научного атеизма. Вам что, Библию, может быть, преподавать?» Ковалев с энтузиазмом согласился.
Потом было письмо в президиум ЦК по поводу дела Даниэля и Синявского, письма в защиту Гинзбурга, Галанскова, Есенина-Вольпина и других… В 1969 году принял участие в создании первой в СССР организации правозащитного характера — Инициативной группы по защите прав человека в СССР.
Вскоре вынужден был уйти из МГУ. Таковое требование пришло из вышестоящей партийной организации. Он не хотел. Пожилой парторг честно сказал, что отказ Ковалева уволиться будет мешать дальнейшей деятельности всего коллектива. Пояснил: если вы не уйдете, нам надо вас увольнять на общем собрании. «Мне придется либо голосовать за это увольнение, либо класть на стол партбилет самому. Голосовать за увольнение я не хочу. Я человек немолодой, у меня есть еще научные амбиции, и реализовать их, отказавшись от членства в КПСС, я не смогу. Уйдите лучше сами». Правда, после увольнения носил безработному Ковалеву деньги…
Деятельность Инициативной группы носила характер мониторинга нарушения прав человека. Кроме того, Ковалев начал редактировать «Хронику текущих событий», также именно к нему шли материалы «Хроники Католической церкви Литвы» — аналогичного литовского издания. Поэтому и Вильнюс.
Из других знаковых деяний Ковалева: в 1973 году, после ареста Якира и Красина, КГБ через Ирину Якир передал, что каждый новый выпуск «Хроники» будет сопровождаться арестами. После почти годичного перерыва Сергей Ковалев вместе с Татьяной Великановой и Татьяной Ходорович объявил о том, что упомянутые три члена Инициативной группы берут на себя ответственность за продолжение «Хроники». На эту тему состоялась пресс-конференция для иностранных журналистов. И в том же 1973 году Ковалев написал письмо Андропову.
У его знакомого, Владимира Маресина, был изъят экземпляр книги Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». Ковалев написал в КГБ, что не дело это — рыться в чужих библиотеках и, мол, книгу извольте вернуть мне, то есть законному владельцу… Забавная деталь. Перед отправкой письма он показал его Сахарову. Андрей Дмитриевич горячо поддержал письмо и даже хотел присоединить свою подпись к ковалевской. Сергей Адамович резонно возразил, что не может один и тот же «Архипелаг» принадлежать одновременно и Сахарову, и Ковалеву. Тогда Сахаров просто приписал свои слова возмущения к письму Ковалева.
Но вернемся к декабрю 1974 года. Собственно, производство уголовного дела Ковалева было выделено из дела о выпуске «Хроники Католической церкви Литвы». Следственная группа состояла из 10 человек, большинство протоколов вели капитан Лазарявичюс и майор Истомин. Список оснований для дела Ковалева содержит 1641 документ. Суть обвинения: все ты в своей «Хронике» врал.
Ковалев сформулировал свою позицию, будучи допрошенным еще 23 декабря в качестве свидетеля: «…в следствии по делу 345 принимать участие отказываюсь, поскольку в уголовных делах по статьям 190 и 70 УК РСФСР следствие и суд систематически нарушают процессуальные нормы, что приводит к неправосудным приговорам». Спустя некоторое время Ковалев приходит к выводу, что следствие вроде бы и впрямь хочет проверить правдивость информации, опубликованной в «Хронике». Итак, на 77-м по счету допросе Сергей Ковалев пишет: «Вероятно, я, в виде исключения, отвечу на этот вопрос. Но прежде прошу Вас предъявить мне текст 32-го выпуска «Хроники».
О чем идет речь? В Киеве жил Александр Фельдман, который хотел уехать в Израиль. Ему в визе на выезд отказали. Фельдман читал и хранил самиздат, участвовал в демонстрациях отказников, подвергался за это краткосрочным административным арестам, ходил в синагогу (у синагог дежурили дружинники и брали приходящих «на карандаш»). Арестовали его за хулиганство: он, возвращаясь из синагоги, якобы выбил торт из рук встречной незнакомой барышни. Рядом очень удачно оказался милицейский автомобиль с немалыми чинами в нем. Место и время проведения суда скрывали от родственников. Дали 3,5 года.
В лагере Фельдмана «третировали как еврея», в связи с чем он отказался выходить на работу, был отправлен в штрафной изолятор, где его избил сосед-уголовник, был переведен в помещение камерного типа и объявил голодовку. «Хроника» называет имена виновных. Ковалев ознакомился с материалами, а также со справкой администрации колонии и протоколами допроса свидетелей по лагерному житью Фельдмана. И готов к сотрудничеству: «Вдруг, досконально и непредвзято проверив сообщения «Хроники» и убедившись, что они ни в каком случае не содержат клеветы (то есть заведомо ложных измышлений, придуманных, чтобы опорочить что-либо), следствие опровергнет необоснованные обвинения?» Ковалев сильно сомневается в таком результате, но честно готов дать следователям шанс.
В показаниях свидетелей говорится, что Фельдмана никто не бил, жидом не называл, это он сам такой конфликтный и ленивый… Кстати, много позже, в 1979 году, на суде по делу Татьяны Великановой, свидетель Кондратов, работник лагеря, в котором сидел Фельдман, сообщил, что «не знает, кто его бил и что били несильно».
И пошла странная переписка — начальнику следственного отдела КГБ при Совете министров Мордовской АССР от начальника следственного отдела КГБ Литовской ССР: прошу проверить следующие факты, список фактов.
Ответ — начальнику и так далее КГБ Литовской ССР: проведенной проверкой установлено, что… содержание материалов, изложенных в «Хронике текущих событий»… в основном соответствует действительности. Справку составил старший следователь КГБ при Совете министров Мордовской АССР…
Или история о том, что в Тбилиси были якобы арестованы трое школьников за антисоветчину, кто-то из родителей и директор школы сняты с работы… КГБ говорит: враки, никого не арестовывали, никого не снимали. В деле Ковалева, правда, есть справка о том, что директор школы Александр Метревели переведен на более низкую должность в другую школу. Но вряд ли эту справку показали самому Ковалеву. А спустя 40 лет я нашла одного из этих школьников — он написал мне письмо: да, были арестованы, находились под надзором в течение 5 с половиной лет…
И, наконец, следствие обиделось: «Мною было исследовано два с половиной эпизода из тех, что мне были предъявлены…» — Все было аккуратно, правильно и точно описано в «Хронике». И тогда Истомин сказал на половине третьего эпизода: «Ладно, Сергей Адамович, хватит. Может быть, потом останется время, но сейчас пора кончать. Знаете, надо уже закрывать это — сроки поджимают, ну что ж, мы будем напрягать генерального прокурора», — говорит Ковалев в интервью www.polit.ru
А дальше был суд, на котором Ковалеву, например, предъявляют эпизод с машинкой. Взяли на хуторе у свидетеля Гудаса печатное устройство. В процессе изъятия Гудаса немножко побили. Так пишет «Хроника», а сам свидетель Гудас говорит, что нет, вежливы были. И тут Ковалев спрашивает: а где у вас обнаружили аппаратуру? По версии самого Гудаса, какие-то проезжие попросили разрешения оставить тяжелые вещи, которые заберут на обратном пути. А обнаружили ее в куче песка. «Что за манера: оставленную на хранение вещь не положить в сенях там, чтобы она дожидалась возвращения хозяев? Ну, значит, он понимал, что нечто надо прятать. Значит, лжет. А если лжет в этом, то откуда понятно, что он не лжет, что его пальцем не тронули?» Только вот судья сразу понял хитрый ход Ковалева и снял вопрос.
А потом началось сборище свиней. Этими словами Ковалев охарактеризовал высокий суд, под дверями которого толкался академик Сахаров, приславший телеграмму с требованием вызвать его в качестве свидетеля. И поехал в Вильнюс, вместо того чтобы получать свою Нобелевскую премию в Осло в тот же день. Ковалев требовал, чтобы заявленные им свидетели были на суде, а уже допрошенные остались — на случай, если к ним возникнут вопросы. А поскольку его требования не выполнены, то, далее цитирую протокол, «больше ни минуты не могу оставаться в этом сборище свиней и требую, чтобы меня отвели в тюрьму». Потом, правда, за «сборище свиней» извинился, заменив его более мягким «сборищем лиц, не уважающих закон».
Результатом «сборища лиц, не уважающих закон» были 7+3: 7 лет заключения и 3 года ссылки для Ковалева. Само дело стало учебником для сотрудников КГБ.
Уголовное дело Сергея Ковалева хранится в архивах Литвы, и отсканированные материалы были подарены Сергею Адамовичу на 80-летие. Помимо уголовного в Вильнюсе существует еще и оперативное дело.
Недавно в Россию приезжал Иван Сергеевич Ковалев, сын Сергея Адамовича, сам бывший политзэк, чтобы ознакомиться в архиве ФСБ с уголовными делами — своим и своей жены, члена МХГ (Московской Хельсинкской группы) Татьяны Осиповой. Согласно действующим в России законам, немалая часть данных из этих дел является секретной. Именно поэтому полное уголовное дело Ковалева-старшего, со всеми справками, протоколами, запросами и ответами, можно считать не только энциклопедией движения диссидентов, но и уникальным документом эпохи. Надеюсь, однажды этот документ будет целиком опубликован.
