В то время, когда кинематограф призывают обслуживать интересы государства, воспевать исключительно волшебное «сегодня» и не менее восхитительное «завтра», «Сталкер» продолжает вести диалог c современником о праве на личное пространство, на достоинство. О храбрости осмысленно отвечать на вызовы реальности. И о мучительном выборе: не казаться, но быть… Или не быть.
Президент фестиваля — кинорежиссер Марлен Хуциев поразил тем, что прибыл на открытие форума прямо со съемок своей визуальной поэмы (судя по эскизному поэтическому материалу) «Невечерней», посвященной встрече Толстого и Чехова. Хуциеву 89. На картине, съемки которой с перерывами идут с 2003-го, многие поставили крест. Но надо знать настойчивость и упорство Марлена Мартыновича. Не удивлюсь, если к своему 90-летию он завершит многолетнюю работу.
На открытии «Сталкера» традиционно чествуют героев фильмов прошлогоднего фестиваля. Евгений Малёнкин, вице-президент фонда «Город без наркотиков», — герой «Дневника наркоманки» Светланы Стасенко — приехать не смог. Суд над ним продолжается. Председатель Екатеринбургской городской думы, получая приз «Сталкер» за Малёнкина, сказал о герое фильма: «В реабилитационном центре, где он работал, 25 человек бросили колоться. Он всю душу вкладывал в работу в женском реабилитационном центре». Жаль, судьи не посмотрели фильма Светланы Стасенко, который, безусловно, не формальное, но художественное доказательство моральной правоты Малёнкина.
«Главное — помнить, что мы призваны служить не кому-то или чему-то. Суть нашей профессии в том, чтобы служить таланту. Что бы я пожелал новым авторам? В первую очередь не бояться. Воссоздавая реальную картину мира, мы обязаны быть правдивы. Нельзя прятать голову в песок», — говорит постоянный член жюри, известный документалист Владимир Герчиков.
Среди фильмов документальной секции картины о прошлом и настоящем находят общие точки боли, свидетельствуя, что наша история — по-прежнему непознанная загадочная планета, но тем не менее нет лучшего путеводителя по настоящему, чем наша история.
В «Дневниках не моего детства» Валерий Харченконаходит способ говорить с поколением, практически ничего не знающем о кошмаре Второй мировой. В фильме полифония двух «мелодий», личных записей подростков. Письма 13-летней Хельды, дочери Геббельса, и строки из обугленного дневника Юры Рябинкина. Мальчик, умирающий от холода и голода в Ленинграде первой военной зимы. Умирающие от страха обитатели фюрерского бункера в последние дни войны. В этих письменных доказательствах обвинения очевидна неотвратимость, с которой мир погружается во мрак безумия, тотальной необратимости. «1 сентября уроки отменили… карточки… крыша с зажигательными бомбами… битва в очереди за хлебом…» «Детский музыкальный ансамбль… любимая дочка крепко держит за руку папу рейхсминистра… близкий друг семьи Фюрер». В монтаже фактов, настроений, тайных и вполне конкретных желаний, неосуществленных надежд возникает стойкое ощущение противоестественности войны.
Хельда пишет мальчику, в которого влюблена. Юра — совестливый самоед, разговаривает сам с собою. Ругает себя нещадно: не выдержал, съел кусочек хлеба… потерял 3 рубля. Мечтает о скорой смерти: чтобы «мама была бы не удручена». Хельда читает «Фауста» и размышляет о непоправимости грязного искушения дьявола, от которого хочется отмыться. Советский мальчик и немецкая девочка из последних сил своей недолгой жизни пытаются противостоять смерти. В одной из последних записей обессиленный Юра буквально кричит нам: «Что же такое человек и его жизнь?! …Если из-за кучки авантюристов гибнут миллионы людей. Людей! Людей!» Сила фильма — в прямой речи этих детей. Жаль, в изображении слишком много кадров из знаменитых фильмов («Жила-была одна девочка», «Умри, замри, воскресни», «Объяснение в любви», «Иваново детство»). «Художественность» изображения вступает в конфликт с болью наивных, интимных свидетельств мировой катастрофы. В последнем апрельском письме Хельда еще надеется на встречу со своей первой любовью. 1 мая детей Геббельса усыпят морфием. Последняя запись Юры: «О Господи, что со мной происходит, я…»
Любимый поэт Хельды Гёте говорил о необходимости человека «шептаться с совестью больной». Бывшие детдомовцы Инна и Дима — герои фильма «Мама — это я» Евгении Марченко. Не отщепенцы, обычные молодые люди, просто они не вполне умеют справляться с «обстоятельствами жизни», стараются, работают, силятся сводить концы с концами, а главное — забрав из интерната свою четырехлетнюю дочь Варю, создать нормальную семью и человеческую жизнь. Но «что они ни делают — не идут дела»… Автор фильма их не судит, не оценивает их поступки, просто пытается понять.
На протяжении многих лет Андрей Осипов снимает литературоцентричное кино об утраченном мире Максимилиана Волошина, Андрея Белого, Марины Цветаевой. «Коктебельские камушки»— портрет Серебряного века, обжившего разноцветный берег в тихой бухте в эпоху грандиозных громокипящих перемен. Вергилием для нашего путешествия сквозь ад времени к порогу утерянного рая становится Мария Николаевна Изоргина, близкий друг семьи Волошиных. Картины минувшего отражаются в большом, вросшем в песок зеркале на берегу залива. В «ленте смутных отражений» возникают лица и голоса Волошиных, Брюсова, Андрея Белого, Всеволода Иванова, Алексея Толстого. Мария Николаевна нелицеприятна. Обитали театрализованного «крымского рая» для нее — не тени прошлого, а гости, только что вставшие из-за чайного стола. Двумя штрихами рисует облик «вождя эротизма Брюсова»… с чертами простолюдина. «Председателя земного шара» и матерщинника Александра Грина. Она вспоминает, как предрек собственную смерть от солнечных стрел некоронованный король символизма Андрей Белый, погибший от солнечного удара. Ее воспоминания, словно цветные камешки с коктебельского пляжа, нанизываются на невидимую леску, стягивающую обрывки воспоминаний в вечный сюжет о потерянном рае.
Дом Волошина — место притяжения, центр паломничества для поколений художников и поэтов. «Чем будем кормить этих обормотов?» — спрашивала многоликого Волошина его мама, решительная Елена Оттобальдовна. «Стихами, мама», — отвечал «рапсод гомеровских времен».
Большое интервью с 90-летней Изоргиной Осипов снял в 1996-м. «Я как-то просматривал эту пленку и подумал, что через вот этот разговор можно не просто заглянуть в прошлое. В ее словах есть ответы о сегодняшнем дне: как нам жить, как нам чувствовать, как нам существовать в таком сложном, противоречивом, жестком мире».
«Последняя рыбалка Тамары» Эллины Астраханцевой перекликается с «Прощанием с Матёрой». Кино без пафоса, полное горечи. Про ушедшую под воду жизнь, про самобытную старожильческую культуру русской Ангары. Тамара жила здесь в большом густонаселенном селе Кежма. Теперь в энциклопедии село значится как «упраздненное». Со строительством Богучанской ГЭС «под воду» ушла жизнь. Тамара бродит по голой степи, показывая, какие здесь были улицы, дома, люди. Где ловили рыбу. Вспоминает сорта рыб, которых уже и в помине нет. Они не уезжали до последнего, смотрели, как горят их дома. Некоторые сами поджигали, чтобы чужие по дому не шныряли… Рассказывает, как поехали из горящего села на кладбище прощаться и просить прощение. Село Кежма основано в 1965-м, сожжено в 2011-м…
«Катя» Анны Шишовой.Роуд-муви… точнее, неуправляемая река жизни, многоярусный поток одной судьбы несет нас из московских черно-белых подвалов, где проходило детство и юность Кати, в цветную Индию, по которой она со своим рюкзачком путешествует. Кажется, в ее жизни вообще не было остановок. Может, неудержимое движение — побег от неурядиц и бед? В детстве Катя просила милостыню с мамой и девятью собаками. Пережила безумие и гибель мамы, влюбленность, смерть нерожденного ребенка. У этой одиссеи с рюкзаком наперевес — легкое дыхание и важное для актуальной документалистики ощущение сопричастности: здесь и сейчас. Дороги, электрички, желтые реки, храмы, толпы нищих, праздники и погребальные ритуалы в бухте кремации, работа в питомнике для собак. Цель странствий в духе гомеровской мифологии — «обрести любовь вне пределов границ жизни и смерти». Недостижимая, в общем, цель. Но Катя без устали к ней движется, отстаивая свое право на счастье. Или хотя бы на его поиск.
Режиссер Анна Шишова несколько месяцев с камерой в руках следует за своей героиней по Индии. Всматривается в разноцветную драму одиночества (о своей жизни Катя рассказывает, глядя прямо в глаза камере). Ближе к финалу Катя среди индусов танцует взахлеб на маленькой сцене. Кажется, почти растворилась: своя среди своих. Почти. И если бы не ее черно-белый монолог, мы бы поверили в это обретение рая. Но Катя вообще не умеет останавливаться…
P.S. Традиционный на «Сталкере» приз «Новой газеты» «За непотерянное время» получила выпускница ВГИКа Анна ШИШОВА за картину «Катя».
