Фото: Лариса ИСАЕВА
В среду Верховный суд Чеченской Республики рассмотрит апелляционную жалобу на приговор по громкому делу Руслана Кутаева.
7 июля Кутаев был приговорен к четырем годам лишения свободы. Кроме того, суд запретил ему заниматься общественной и политической деятельностью. Нетривиальный приговор, если учесть, что Кутаева судили за хранение героина в крупном размере. Это обвинение не помешало международному правозащитному сообществу признать Кутаева первым политическим заключенным Чечни.
Преступление, за которое судили Руслана Кутаева, датируется 20 февраля 2014 года. По версии обвинения, именно в этот день Кутаев взял в Пятигорске такси и поехал в чеченское село Гехи к родственникам. На заднем сиденье не установленной следствием машины он нашел «пакетик с неизвестным веществом», положил его в карман, доехал до Гехов, вышел из машины и тут же попался чеченским полицейским.
— С героином! — уверенно говорили полицейские на стадии следствия.
Однако на суде выяснилось, что никто из них содержимое пакетика не видел.
— Так откуда вы узнали про героин? — допытывались адвокаты.
— Кутаев вроде сказал… — неуверенно протянул один из полицейских.
— Ваша честь! — попросил Кутаев. — Раз уж вы меня судите за героин, покажите хотя бы, как он выглядит!
Судья Дубков не смог отказать в последней просьбе. Он старательно и широко раскрыл пакетик, перегнулся через судейский стол и на вытянутых руках, чтоб ближе к клетке, продемонстрировал содержимое.
— Теперь хоть знать буду! — усмехнулся Руслан Кутаев.
…Тот факт, что в пакетике именно героин, установил эксперт. На исследование пакетик поступил вечером 20 февраля с сопроводительной бумагой, подписанной заместителем министра МВД по ЧР Апти Алаудиновым. Лично!
Очень жаль, что следователь даже не подумал снять отпечатки пальцев с ключевого вещдока. Хотя что бы он делал, если бы на пакетике с героином отпечатки Кутаева — не нашли?
…Это дело базируется на показаниях: полицейских, понятых, самого Кутаева, его родственников. Показания — это всего лишь слова. Сказать можно что угодно, но еще не факт, что так оно было на самом деле. Если в деле — только слова, не подкрепленные «совокупностью объективных доказательств», то дело это с огромной вероятностью может быть сфальсифицировано.
Например. В деле Кутаева есть признательные показания Кутаева. Он признался, что 20 февраля приехал из Пятигорска. В машине нашел пакетик с неизвестным ему веществом. Случайно сунул в карман. А потом попался чеченским полицейским. Но если бы судья удовлетворил ходатайства защиты и запросил биллинги телефонов Кутаева, его родственников, полицейских и понятых, то объективно был бы доказан факт: Руслан Кутаев себя оговорил. 20 февраля он в Гехах — был. А вот полицейских и понятых в это день в селе не было.
Если бы суд удовлетворил ходатайство защиты и запросил сводки погоды, то объективно был бы доказан факт: фотографии осмотра места происшествия сделаны не 20 февраля, а совсем в другой день. 20 февраля было солнечно, а на фотографиях — пасмурно и идет дождь.
Если бы суд приобщил к делу заключение специалиста и назначил бы на этом основании почерковедческую экспертизу, то получил бы еще одно абсолютное доказательство фальсификации материалов уголовного дела: подпись на протоколе личного досмотра Кутаева — подделана. Причем именно в том месте, где Кутаев якобы признается, что в пакетике — героин. Одна эта подпись делает протокол досмотра недопустимым доказательством. А без протокола — сыпется дело.
Объективным доказательством, как погода или биллинги, являются домашние тапочки. На фотографии осмотра места происшествия тапочки Кутаева отчетливо диссонируют с зимней курткой (февраль все-таки). Потому что на самом деле 20 февраля неустановленные сотрудники чеченского МВД увезли Кутаева из дома родственника в чем был. Тапочки итальянские — да, были. А героина — не было. В тот день никто и не думал искать наркотики. За Кутаевым приехали совсем по другому поводу. И только через день его снова привезли в Гехи в наручниках и все тех же домашних тапочках, чтобы задним числом оформить следственные действия по выдуманному делу о наркотиках.
…Главным свидетелем обвинения по делу о наркоте стал… руководитель администрации главы Чеченской Республики Магомед Даудов. Очень важный человек в Чечне. Настолько важный, что, когда он вошел в зал суда (намертво оцепленный его охраной снаружи), все встали. Даже судья. Магомед Даудов рассказал суду, что с Кутаевым не знаком, не видел, не знает и никогда пальцем не трогал. В то же самое время Магомед Даудов рассказал, что 18 и 19 февраля настойчиво пытался связаться с Русланом Кутаевым. Зачем — не сказал. «Я не смог до Кутаева дозвониться. Его телефон не отвечал». Вот тут показания Магомеда Даудова категорически противоречат объективной реальности. В распечатках телефонных звонков с номера Кутаева зафиксирован звонок Магомеда Даудова. Разговор продолжался более четырех минут. О содержании разговора Кутаев подробно рассказал следователю по особо важным делам чеченского СК, проводившего в тот момент проверку по факту пыток Руслана Кутаева. Главными фигурантами проверки проходили заместитель министра МВД ЧР Апти Алаудинов и руководитель администрации главы ЧР Магомед Даудов.
…После четырехминутного разговора с Даудовым Кутаев уезжает из родного Ачхой-Мартана в Гехи. Он звонит своим друзьям, в том числе известным федеральным политикам и российским правозащитникам. Сообщает, что его жизни угрожает опасность. Что его преследуют за организацию конференции, посвященной 70-летию депортации вайнахского народа.
Чтобы его не прослушали и не вычислили (по привязкам сигнала телефона к базовым станциям сотовых операторов), Руслан Кутаева меняет телефоны и симки. Всем друзьям говорит, что находится в Пятигорске. Хотя если бы судья Дубков затребовал телефонные биллинги Руслана Кутаева, то получил бы совершенно объективное (что может быть объективней физических величин — времени и места?) доказательство: ни в каком Пятигорске Кутаев не был. А значит, не мог ехать из Пятигорска в Гехи на такси. Ни 20 февраля, ни 19-го, ни 18-го… Вообще, всю историю, которая на самом деле случилась с Русланом Кутаевым, можно отследить по биллингам всего трех дней.
18 февраля произошло событие, которое власти Чечни истолковали как преступление гораздо более тяжкое, чем хранение героина в крупном размере. 18 февраля Руслан Кутаев участвовал в не согласованной с руководством Чечни научно-практической конференции, посвященной запрещенной руководством Чечни теме: 70-летию депортации вайнахского народа. После конференции непокорных республиканских историков вызывали на ковер к Даудову и Кадырову. Только один не явился…
И тут принципиально важно помнить, что произошло 70 лет назад.
23 февраля 1944 года спецподразделения НКВД, усиленные частями Красной армии, начали операцию «Чечевица». Всего за семь дней из своих домов были выселены полмиллиона человек. Погруженные в вагоны для скота, целый месяц люди в тяжелейших, унизительных условиях добирались до нового места жительства — казахстанской и киргизской степи.
Чечено-Ингушская АССР прекратила свое существование.
Она была восстановлена только в январе 1957 года, когда приказ о высылке вайнахов был отменен. А через девять месяцев в селе предков Ачхой-Мартане родился Руслан Кутаев…
Депортация вайнахов была настолько масштабной, что коснулась каждой чеченской семьи. «Ахмат Абдулхамидович Кадыров родился в городе Караганда Казахской ССР, куда его семья была выслана в 1944 году…» Это — цитата из Википедии.
Депортация — трагедия без покаяния, а значит, и без прощения — была основным идеологическим источником чеченского сепаратизма. Именно родившееся в депортации поколение чеченцев воевало с Россией за независимость.
«Рамзан Кадыров — самый молодой президент и генерал в России…» — это тоже цитата из Википедии. 37 лет. Семь из них — глава Чечни. Магомед Даудов — 34 года. Апти Алаудинов — 41 год. Вы когда-нибудь задумывались, почему в руководстве Чечни так много молодых людей? Почему Москва сделала ставку на тех, чья память о трагическом прошлом перебита беспощадным настоящим двух чеченских кампаний? На тех, кого война сделала людьми без исторической памяти, потому что лишила главной возможности мирного детства — возможности учиться и знать?
Только человек, свободный от знания, мог приказать чеченцам праздновать 23 февраля День Российской армии.
25 февраля Кадыров выступил по местному каналу «Вайнах»: «Вы утверждаете, что нас выслали потому, что мы мусульмане и чеченцы, да? А почему Дагестан не выслали, хотя у них вера была сильнее, чем у нас? В Дагестане руководство в то время сказало, что они остановят своих преступников, а наши сказали, что не остановят своих… что… будут воевать против Сталина…»
Более 28 тысяч чеченцев и ингушей воевали во время Великой Отечественной войны. Погибло 2300 человек.
Четыре человека стали на войне Героями Советского Союза, еще шестеро получили это звание с опозданием на 13 лет — после реабилитации репрессированных народов.
По архивным данным было заполнено более 40 представлений на эту награду, но с февраля 1942 года уже действовало негласное указание «придерживать» наградные листы. Имена трех чеченцев и одного ингуша увековечены в мемориальном комплексе защитников Брестской крепости. Двое чеченцев, участников обороны, дожили до наших дней.
За 13 лет по воле Сталина численность депортированных чеченцев и ингушей сократилась на 100 000 человек.
Вот поэтому выступление главы республики оскорбило многих чеченцев. Как и дело Руслана Кутаева, которое последовало за этим выступлением.
Четыре года тюрьмы за преступление, которого не было, — это несправедливая и жестокая плата. Но в последнем слове признанный виновным в хранении наркотиков Руслан Кутаев сказал: «За право быть чеченцем, человеком чести, свободным человеком сегодня надо платить. Поэтому я здесь».
