Зорькины здесь тихие

Председатель Конституционного суда РФ Валерий Зорькин ностальгирует о крепостном праве. В духе времени делает он это непосредственно на страницах официальной «Российской газеты», используя актуальный бюрократический язык, уже не советский, но и не демократический. «При всех издержках крепостничества именно оно было главной скрепой, удерживающей внутреннее единство нации», — пишет человек, работа которого состоит в защите конституционных норм Российской Федерации. И становится как-то обидно, и за эти самые нормы, и за Федерацию, и даже за внутреннее единство нации, которое, по Зорькину, удерживалось исторически лишь кнутом и купчей.

В интернете ходила блестящая пародия на современное российское законотворчество, написанная Ильей Клишиным. Речь там шла как раз о том, как общественность прореагирует на закон о возвращении крепостного права. Все начнется с дежурных острот и легкого возмущения, предсказывает Клишин, как, например, в том случае, когда нам вводили внесудебные блокировки сайтов. А кончится программной заметкой Скойбеды, в которой она напишет: «Моя прабабка смогла быть крепостной, и я смогу». На том все и успокоятся. Крепостничество будет успешно введено в России с 1 января 2015 года. Оставшиеся до «скрепы» месяцы разумно потратить на выяснение важнейшего вопроса: кто теперь будет у кого в крепостных.

Но, может быть, Зорькина захватили в плен антиконституционные формирования и он таким экзотическим способом передает нам сигнал? Не верьте, нас здесь плохо кормят и постоянно бьют по голове самыми тяжелыми кодексами, включая свод законов Российской империи. В пользу этой версии вроде бы говорит и зачин прокрепостнической статьи, где Зорькин жалуется, что «система международного права становится сферой вольных интерпретаций со стороны силы» и призывает в ответ к модернизации (слово из совершенно другой политэпохи). Но дальше по тексту модернизация оказывается мобилизацией, и все встает на свои места.

О сервильном председателе Конституционного суда вспоминают редко. Собственно, в его судьбе был один героический жест: двадцать один год назад, в октябре 1993 года, Зорькин выступил против президента Ельцина, признав его указ № 1400 против Верховного совета нарушением Конституции. Тогда ему пришлось уйти в отставку, и после введения новой Конституции Зорькин, вернувшийся сначала в кресло судьи Конституционного суда, а десять лет спустя и в должность председателя этого суда, больше ни разу не подводил своих патронов.

Судьба Зорькина не завидна. С одной стороны, он призван возвышаться над политической схваткой и хранить основной закон страны от любых агрессоров. С другой, он сам кормится с руки, для которой Конституция 1993 года примерно такой же обязательный к выполнению документ, как самая демократическая в мире сталинская, образца 1936-го. Зорькин последовательно признавал конституционным все, что требовал заказчик. Например, отмену судов присяжных для обвиняемых в терроризме. В 2009 году два коллеги Зорькина, судьи Кононов и Ярославцев, сделали публичное заявление о потере судом независимости. Их лишили полномочий, а Зорькин раздавал интервью о том, что судьи выполняли заказ на развал России. В 2011 году Зорькин сравнил митинг на Болотной с расстрелом Белого дома в 1993-м.

Но простая верность теперь никого не впечатляет. Зорькин вынужден забегать вперед, угадывать желания патрона и предлагать свои услуги по идеологической обслуге самых перверсивных фантазий начальства. Видно, как судье-слуге уже тяжело это делать, как он не успевает за переменчивой российской повесткой. Отсюда и «крепостное право».