5 апреля 2014 года известный московский антифашист Алексей Сутуга по прозвищу Сократ после панк-концерта шел с девушкой к метро. Рядом притормозила полицейская машина и после коротких реплик «Да, это он», Сутугу посадили в автомобиль и увезли в ОВД «Измайлово». В ту ночь я звонила в ОВД, дежурный бодро ответил: мол, да, доставлен, мелкое хулиганство, задержан на три часа.
Однако через три часа его не отпустили, а утром увезли в ОВД «Якиманка», где мелкое хулиганство превратилось в крупное: Алексею Сутуге предъявили обвинение по статье 213 часть 2 — хулиганство, совершенное группой лиц по предварительному сговору с использованием предметов, похожих на оружие. О чем речь, стало понятно довольно скоро. 2 января, новогодние праздники, случайная стычка в кафе с малолетними нацистами…
Алексей Сутуга, он же Сократ, считается одним из неформальных лидеров антифа (де-юре движения не существует, есть просто некоторая общность людей, разделяющих анархистские и антирасистские взгляды). Он медийная персона — к нему как к человеку, открыто разделяющему антифашистские взгляды и умеющему об этом рассказать, часто обращаются за комментариями журналисты. Эта медийность иногда и выходит боком — как только случается что-то, в чем можно заподозрить участие антифа, оперативники центра «Э» (молодежные субкультуры — зона ответственности как раз антиэкстремистского подразделения, надо же ведь как-то оправдывать свое существование) тут как тут — зовут на беседы или приходят сами. «С 2009 года я многих эшников узнал лично, большинство из них обещали меня посадить», — говорит Алексей.
Однажды им это даже удалось — Сократа, а также Шкобаря (еще одного известного антифа-деятеля Алексея Олесинова) обвинили в соучастии в драке со стрельбой с охранниками-националистами на концерте в клубе «Воздух» 17 декабря 2011 года. Стреляла, правда, охрана, ее же потом избили, да еще и пистолет отняли. Олесинов и Сутуга больше года провели в СИЗО, обоих выпустили до суда под подписку. Но суд не завершился — грянула амнистия, а послевкусие осталось…
Относительно того, что случилось в кафе «Сбарро» у метро «Октябрьская» вечером 2 января, есть как минимум три версии: версия потерпевших, версия следствия и версия самого подсудимого. У судьи замоскворецкого суда Елены Коробченко (она же рассматривает дело братьев Навальных) был богатый выбор. При общей схожести фактуры, они отличались деталями.
Итак, версия следствия. 2 января 2014 года Сутуга с неустановленными лицами по предварительному сговору напал на группу молодых людей в кафе «Сбарро». Мотив — беспричинные хулиганские действия. Сутуга и его неустановленные подельники, по этой версии, якобы нанесли не менее десяти ударов руками и ногами потерпевшему Белову, не менее пяти ударов по голове и лицу предметом, похожим на молоток из двух кусков арматуры, завернутым в белый пластиковый пакет, а также нанесли ушибы подносами и кухонной посудой. У другого нападавшего был нож, которым он порезал Белову ногу. Третий неизвестный нанес удар стулом по спине потерпевшему Мирзе. Мирза отскочил в сторону и выстрелил из травматического пистолета вверх — драка прекратилась, все разбежались.
Молоток и нож — это то, что превращает административную статью о драке в уголовную — о хулиганстве с оружием. Впрочем, нож не установлен, а экспертиза, подтвердившая или опровергнувшая бы причастность к молотку Сутуги, не проводилась.
Впервые фото молотка на месте происшествия в кафе появилось в материалах дела. И почти сразу — на сайте «Ридус», известном своими «правыми» пристрастиями. Вместе с ним на сайте появилось и фото из материалов дела задержанного Сутуги с подписью: «корреспондентам удалось снять Алексея в отделении». Корреспондентам центра «Э»?
Кстати, о том, что фото молотка передал «Ридусу» потерпевший Мирза, он сам рассказал на своем допросе. И тут было бы неправильно не сказать пару слов о потерпевших. В тот вечер их за столиком было шестеро. Из них трое — Рустам Мирза, Марк Пархоменко, Вячеслав Белов — признаны потерпевшими. Двое — Сергей Ежов и Михаил Чернецкий — стали свидетелями. Шестой — Антон Широков — писать заявление отказался. Его следы тут же исчезли из материалов уголовного дела: вызвать в суд и допросить его не удалось, хотя Белов не отрицал, что знаком с ним и знает, где он живет. Пропал и Чернецкий — по адресу, указанному в материалах дела, он не проживал. Всем потерпевшим — в районе двадцати (лишь несовершеннолетний свидетель Ежов давал показания в присутствии родителей). Двое — студенты, Белов подрабатывает курьером. Свою причастность к каким бы то ни было фанатским или националистическим движениям отрицает. Правда, в интернете полно фотографий зигующего Мирзы, а также шагающего маршем на «Русском первомае» в 2013 году Белова с транспарантом за «национал-социализм». И татуировки у Белова вполне говорящие: свастика на шее и «волчий крюк» на сгибе локтя — символика одного из отрядов СС. Рустам Мирза сам рассказал в суде, что уже четвертый раз является потерпевшим в делах о драках с антифашистами, в двух случаях виноватых в его избиении не нашли, одно дело было закрыто за истечением срока давности.
О знакомстве с Мирзой «по его давним делам» рассказал в суде и оперативный сотрудник 5-го отдела по противодействию экстремизму ГУ МВД РФ по Москве Антон Навруцкий. Именно он планировал и производил задержание Алексея Сутуги 5 апреля, он же, и до и после своего допроса, сопровождал в суд потерпевших и свидетелей обвинения.
Все эти удивительные совпадения только множат вопросы к следствию. Не меньше вопросов содержат и материалы дела. Копии заявлений — без штампов регистрации в книге регистрации преступлений («Ну этого просто не может быть!» — скажет на это на допросе в суде следователь Ушков, который вел это дело). В протоколах опознания — исправления, не оформленные должным образом. «Я поздно увидел ошибку и исправил ее», — пояснил на голубом глазу Ушков. Ошибку — в протоколе опознания по фото в номере фото, который указал потерпевший? А в объяснительных, датированных 3 января, все потерпевшие под копирку говорят, что Сутуга им знаком из СМИ, которые сообщали, что он амнистирован по делу о драке в клубе «Воздух». В то время как амнистия произошла только через неделю — 10-го.
Более того, из материалов дела таинственным образом исчезла медкарта потерпевшего Белова, заполненная врачами «скорой» сразу после драки, — следователь Ушков просто не приобщил ее к материалам дела. Получить копию из архива удалось защите лишь на последнем заседании — в ней четко указано, что у пострадавшего Белова ссадина на скуле и две гематомы на ноге. Ни о кровоточащих следах от «не менее пяти ударов молотком по голове и лицу», ни о ножевых ранениях ноги и руки — ни слова.
Но все эти вопросы остались без ответа.
Версия потерпевших не сильно отличается от версии следствия, но все же. Потерпевший Вячеслав Белов на суде был уже не так уверен, что это именно Сутуга бил его ногами и молотком: «Я закрывал лицо руками. Вы били меня молотком, но не точно». Мирза заявил, что видел в руках у Сократа белый пакет, но не видел, он бил им Белова или нет. Потерпевший Марк Пархоменко рассказал, что сразу после драки ему казалось, что он все видел. После он три месяца ни с кем не общался и попытался честно вспомнить, что тогда происходило. И теперь — спустя время — однозначно не может утверждать, что видел Сутугу и как он кого-то бил. И пакета с молотком он тоже не видел. И все трое говорят про мотив: «наверное, они нас приняли за националистов». «Уходя, они кричали: «Смерть бонам!» — говорили на предварительном следствии потерпевшие (от англ. bonhead — тупоголовый, так называют наци-скинхедов).
Версия подсудимого Сутуги отрицает и предварительный сговор, и драку. По его словам, он гулял с девушкой, когда встретил троих неизвестных ему парней. Те его узнали, поздоровались, представились антифашистами, предложили пойти пообщаться на общие темы. («Вы часто ходите куда-то с неизвестными?» — спросила судья. — «Я коммуникабельный и разговариваю с молодежью», — отвечал Сутуга.) Первым попавшимся оказалось «Сбарро». Двое из парней ушли за едой (в кафе самообслуживание), Сутуга с девушкой и третьим парнем находились в другом зале, когда услышали шум. Вышли на шум — стычка заняла не больше минуты. Сутуга сказал девушке уйти, попытался остановить дерущихся. «Там не было рукопашной, так, посудой пошвырялись. Мог случайно задеть Белова — он схватил меня рукой за ногу». Раздался выстрел. «Я уже получал пулю, больше не хочу, поэтому убежал». Причины драки ему точно неизвестны, но «скорее всего, идеологические и политические». Никакого оружия не видел и тем более не использовал. И еще, что считает это дело провокацией со стороны понятно кого.
Прокурор Белов, все заседания игравший в игры в телефоне, заявил в прениях, что политический мотив в дело вносит сам подсудимый, на самом деле драка была беспричинна. Из-за незначительности повреждений потерпевшему Белову прокурор попросил убрать статью про побои, однако оставить хулиганство по предварительному сговору неизвестно с кем. То есть, по логике прокурора, следов от молотка нет, но это же не значит, что его не было и им не били. И за ссадину на скуле потерпевшего обвинение попросило суд назначить наказание — 4 года и 2 месяца лишения свободы плюс исправительные работы сроком на три месяца. Еще раз. Четыре года колонии. За синяк. И репутацию.
«Так только по «болотному» просили — и то меньше», — отметил на это адвокат Владимир Самохин. В последнем слове подсудимый был краток. «Считаю свое дело политическим преследованием. Эшники с 2009 года обещали меня посадить. Если вы меня оправдаете, поеду в Украину к семье (жена и сын Сутуги — граждане Украины и живут там), буду укреплять мир между нашими народами, чтобы война больше не сдвинулась ни в какую сторону, буду волонтером на ликвидации последствий гуманитарной катастрофы на юго-востоке Украины. А посадите — вступлю в «Единую Россию», буду ее левым крылом». Судья юмор не оценила. Виновен, мотив беспричинный, из хулиганских побуждений и далее по тексту обвинительного заключения. И приговорила - к трем годам и одному месяцу общего режима.
