Восьмого сентября 2014 года трехлетняя Лиза и ее мама Наталья вышли на свободу из колонии №1 Владимирской области. Пятью годами раньше, в апреле 2009 года, на свободу вышла Светлана Бахмина, родившая в ноябре 2008-го в заключении третьего ребенка, дочь. Бывший юрист компании ЮКОС, обвиненная по статье о присвоении имущества компании и неуплате налогов, провела за решеткой пять лет. Связь между этими двумя освобождениями прослеживается непосредственная.

Увидев коляску, Наталья скажет: «Это вы зря привезли, не нужна она». Через несколько часов, когда выяснится, что Лиза, обалдевшая от впечатлений на свободе, станет неуправляемой, а сумки будут тянуть руки, отношение к подарку изменится диаметрально. Это отношение к коляске, по сути, будет одним из симптомов деформированного материнства в зоне, где адекватно проживать его невозможно. А значит, поначалу коляска войдет в разряд вещей внережимных и поэтому неактуальных.

Наталья, как скажут мне в фонде, один из самых благополучных вариантов «Мадонны с младенцем» в общей массе сидящих мам. Нетипичный случай. Во-первых, ее на свободе ждут мама и старший сын. Во-вторых, у нее есть жилье — комната в питерской коммуналке. В-третьих, Наталья абсолютно трезво оценивает свои шансы на свободе: «Ну ведь банальной уборщицей меня точно возьмут». Это триединство перспектив — редчайшее сочетание для большинства выходящих на свободу женщин с детьми, родившимися в зоне. Большинство выходят в никуда, редчайший вариант — наличие отца ребенка, заинтересованного в его судьбе, а не сгинувшего после рождения или, что вполне типично, вообще не подозревающего о его существовании.

Представили себе, как это после трех-пяти лет отсидки выйти на волю с маленьким ребенком и билетом в один конец? И ехать в плацкартном вагоне, зная, что завтра на перроне, скорее всего, некуда будет податься?

— А вы вместе с дорожным комплектом какие-нибудь телефоны социальных служб даете этим женщинам? — спрашиваю я.

— Не было таких мыслей, — отвечает Бахмина. — А какие телефоны давать? У нас вопросы социализации после освобождения кто решает? Мне женщины, которые освобождались, рассказывали: они приходили в собес, а им в качестве помощи давали банку тушенки. Можете представить уровень поддержки? Какого-то ответственного учреждения, которое помогало бы адаптации после освобождения, в стране нет. Это тяжелейшая проблема.

Разговаривая с Бахминой о ее фонде, я задам ей вопрос почти жестокий: «Вы действительно рассчитываете, что общество готово к тому, чтобы помогать этим женщинам-преступницам? Нашего коллективного милосердия на больных детей не хватает, а вы предлагаете пожалеть распространительниц наркотиков и убийц на почве ревности».

Светлана ответит: «Даже если человек был справедливо наказан, выйдя на свободу, он не должен быть озлоблен на мир. И должен понимать, как ему жить дальше. А дети вообще ни в чем не виноваты. Дети — свободные люди».

Эта ее фраза про «свободных людей» тут же поменяет фокус темы. И станет понятно, что под фразой «гуманизация уголовно-исправительной системы наказаний» на самом деле подразумевается особая задача — дать детям, оказавшимся в зоне, максимум свободы. А что такое свобода для ребенка, живущего за решеткой, даже если это вполне (как правило, так и есть — не надо страшилок про узилище) приличный дом ребенка при колонии? Это памперсы не строго поштучно по норме, а по нужде (буквально), это игрушки не только самые простые, но и развивающие, это осмотр врача чаще, чем по инструкции. Это поездка с детьми в парк, театр. И самое главное — это возможность быть как можно больше с мамой.

В эту базовую для ребенка форму свободы — быть рядом с мамой — фонд «Протяни руку» вкладывается больше всего. «Даже если мать последняя негодяйка, ребенок не должен быть наказан», — считает Бахмина, которая тратит в том числе и личные средства на обустройство в колониях комнат совместного проживания заключенных женщин со своими детьми.

В эту комнату с кроватями для мамы и ребенка и минимальной обстановкой заключенная приходит после рабочего дня и до следующего утра живет жизнью обычной мамы — играет, укачивает, кормит, моет попу… И еще целует, поет детские песенки… И эта комната дает им шанс стать семьей. Там, где таких условий нет, мама может прийти в группу к своему ребенку на два часа в день.

Только не надо рассказывать, что государство воспитает лучше, чем мать-преступница. Воспитывать, может, и будет — любить нет. Иначе откуда эта жуткая статистика про выпускников детдомов, из которых только 10% становятся нормальными людьми, а остальные спиваются, умирают от наркотиков и сводят счеты с жизнью.

Пока в России из 13 колоний, где есть дома ребенка, только в шести оборудованы комнаты совместного проживания. Две из них построены на средства фонда «Протяни руку». То есть из 800 детей, живущих в зоне, лишь немногим более сотни засыпают рядом с мамой.

Бахмина не питает иллюзий, она отлично понимает, что большинство детей, рожденных здесь, появились на свет как средство для условно-досрочного освобождения. То есть рожали их с практической целью — скостить срок. Светлана понимает, что основной контингент молодых мам — их средний возраст ниже тридцати — сами никогда не жили в человеческих условиях. Материнский инстинкт надо будить. «Но ведь шансы есть, — говорит она. — Воспитательницы из домов ребенка часто рассказывают, что ходит такая мама к ребенку вроде как посторонняя, а потом вдруг из ничего просыпается в ней такая нежность… И тогда есть надежда, что она этого ребенка не бросит и ради него, возможно, изменит и свою жизнь».

Долгосрочная основная задача фонда «Протяни руку» постоянно дополняется сопутствующими. На странице фонда в фейсбуке можно прочитать: «Друзья, давайте соберем деньги на подгузники для детей в доме ребенка при колонии в Нижнем Тагиле?»; «В московском СИЗО №6 содержатся мамы с детьми и несовершеннолетние подследственные. Мы решили оборудовать камеры водонагревателями и душевыми кабинами»; «Пирамидки, машинки, детские книжки, стульчики, манежи — эти вещи очень бы пригодились в доме ребенка при ИК-35»; «Нам не хватает денег на волейбольную сетку для наших друзей в Можайской воспитательной колонии».

Я спрошу про последнее сообщение у Бахминой: «А зачем вы еще и волейбольной сеткой занимаетесь? Для вас 16-летний подросток, который совершил преступление, — тоже ребенок, которого развлекать надо?»

Получу ответ: «Он прежде всего человек. Эти же самые подростки окажутся вскоре среди нас, и важно именно им оказывать помощь. Мы в одной из колоний провели анкетирование и выяснили, чем бы подростки хотели заниматься. Оказалось, компьютером. Оплатили педагога, и он четыре месяца преподавал им компьютерную грамотность. Они на свободу хоть с каким-то полезным навыком выйдут. А что касается сетки, занятий спортом — это та же самая социализация. Это отвлечение мозгов от дурных мыслей, это сброс агрессии. Еще мы купили электронные книги для сизо. Это еще не осужденные мальчишки, они сидят в четырех стенах, дурью маются. А мы в книги кроме приключений и детективов закачали и школьную программу по литературе. Ну вдруг прочитают?»

По поводу иллюзий. В фонде «Протяни руку» знают, что для большинства детей время, проведенное в заключении в доме ребенка, окажется самым лучшим отрезком детства — самым сытым, спокойным, защищенным. В итоге — самым счастливым. Поэтому стремятся дать этого счастья немножечко впрок. Например, свозить на несколько дней малышей из колонии в Краснодарском крае к морю.

P.S.30 сентября в Библиотеке иностранной литературы состоится концерт Виктора Шендеровича в пользу благотворительного фонда «Протяни руку».