СюжетыКультура

Владимир ТОЛСТОЙ: «Чужую собственность нужно юридически оформлять»

Лидер музейщиков России — о будущем крымских фондов и о концепции культурной политики России

Этот материал вышел в номере № 104 от 17 сентября 2014
Читать
Лидер музейщиков России — о будущем крымских фондов и о концепции культурной политики России
Изображение

Пока политическая обстановка накаляется, Международные союзы музеев Германии, США и России обсуждают рецепты эффективного сосуществования политиков, власти и мирового культурного достояния, сохраняемого музеями. Об этом в беседе с «Новой газетой» говорит Владимир ТОЛСТОЙ, советник президента РФ и президент ICOM России.

— Международная встреча, которую вы проводите в Петербурге, а потом в Екатеринбурге, фактически выглядит как Генеральная конференция ICOM (Международный совет музеев). Это случайное совпадение?

— Наша встреча — уникальна для ICOM’а: на генеральных конференциях обсуждаются процессуальные вопросы, а мы предложили профессиональную дискуссию. Нас активно поддержала Германия, большой ICOM, потом быстро присоединилась Америка, и сложилась такая конфигурация, когда Россию поддерживают Германия и США, — согласитесь, в современной политической обстановке такое нарочно не придумаешь. Но она сформировалась естественным образом.

— Насколько тема взаимодействия власти и музеев актуальна для западных партнеров по ICOM?

— Она актуальна и для европейцев, и для США. Потому что там ощущается разрыв с властными структурами, музеи и государство существуют сами по себе.

— Но существуют, и неплохо…

— Существуют по-разному. Абсолютно разные системы управления, функционирования. В США отсутствует государственная поддержка музеев, но там отлично работает система трастов, фондов, частной инициативы. Но это хорошо работает именно в США — но это невозможно перенести к нам. В Европе — в разных странах по-разному: во Франции поддержка государства существенна, в Англии — тоже частный капитал активнее в этой сфере. В Германии главную роль играют земли, в каждой земле законы в этой сфере отличаются от соседей, там нет понятий «общефедеральный», практически все передано на местный уровень. Этим тема и актуальна, что все ищут способы совершенствования взаимоотношений с государством.

—Неужели американцам хочется государственного финансирования?

— Этого всем хочется, поверьте! Я не найду представителя ни одной страны, который отказался бы от дополнительных ресурсов. А поддержка государства — в целом самая надежная. Мы, конечно, остро испытали на себе приливы и отливы внимания государства, но в любом случае попытка прямого переноса к нам американской или европейской системы содержания музеев — невозможна. Фандрайзинг, эндаумент — все эти уже традиционные для Европы или США формы работы с учреждениями культуры у нас стопорятся, мы к этому не готовы: и законодательство у нас другое, и условия экономического развития. У нас, как правило, льготы для одних или других приводят сразу к злоупотреблениям, к криминалитету.

— Так, может, вернуться к принятию закона о меценатстве?

— У нас есть действующий закон о благотворительной деятельности, но он не предусматривает льгот для меценатов.

— Во всем мире эти законы действуют, почему у нас этого нет?..

— Финансовый блок и руководство страны, столкнувшись с массовыми злоупотреблениями в этой сфере, отложили принятие закона. Сегодня по ГД снова бродит проект закона о меценатстве, не идеальный, но и не самый плохой, предстоит большая работа, чтобы убедить очень многих в его необходимости…

— Вы сами — его сторонник?

— Да, я думаю, что надо стимулировать наш бизнес, но сомнения у меня остаются. Дело в том, что те, кто хочет помогать, все равно находят такую возможность и при таком законодательстве: свою программу ведет Потанин; свои целевые программы выполняет Прохоров и его фонд; большие проекты поддерживает фонд семьи Тимченко, в основном по сельским учреждениям культуры, малым городам. И они не стремятся, чтобы это приносило прямую выгоду или налоговые льготы, это бескорыстное меценатство. А в европейских странах — это скорее меценатство по расчету. Тоже полезное явление, но у нас нужно производить предварительно тщательные расчеты, убедить Минфин, президента. Может, такая попытка будет предпринята еще раз, но, видимо, в последний: если закон о меценатстве снова станет ручейком для отмывания грязных средств, эта тема будет закрыта надолго.

— Название темы конференции на русском и на английском различается по смыслу: «Музеи и власть» — и «Museum & Politics». В России нет политиков и политики?

— Действительно, существуют специфика и значительные различия: в России так сложилось, что власть олицетворяет первое лицо, первая фигура, — будь то в стране, в регионе, в музее. На этом фоне говорить о музеях и политиках в России — нас никто не поймет. Как в США или Европе никто не поймет, что такое музеи и власть, музеи и президент. А вот музеи и общественная жизнь, и политическая обстановка — это понятно, актуально.

— Не получится ли, что вы говорите о разных предметах?

— Нет, мы абсолютно друг друга понимаем, в процессе обсуждения происходит много открытий: в первую очередь для наших западных коллег, они мало знают нашу реальность. Очень многое из того, что говорили Михаил Борисович Пиотровский, я, — по реакции и общению в кулуарах — стало откровением для них. Например, независимая и сильная позиция музеев в России, готовность и способность музеев к общению с властью на самом верхнем уровне. Да, может быть, во Франции президент будет говорить с директором Лувра и решать какие-то вопросы…

— Ну у нас напрямую с президентом тоже, кроме Пиотровского, из музейщиков мало кто общается…

— А встречи президента с музейной общественностью? И на региональном уровне музеи — это всегда очень заметная точка на карте. Вообще, роль музеев и музейной общественности на политической карте страны заметна.

—Нужно ли, по-вашему, вносить изменения в закон о музейном фонде? Я имею в виду судьбу бывших церковных предметов, которые сейчас нередко передаются музеями во временное пользование церквям, а в церквях, и такие случаи известны, иконы хранятся в ненадлежащем режиме.

— Опасно трогать этот закон, потому что он ровно об этом — о неприкосновенности музейного фонда. Только это позволило не растащить музейные фонды в лихие годы, и сейчас вы правильно обозначили источники угроз. Но если говорить о бывших культовых предметах — с одной стороны, церковь не может не осознавать, что зачастую только благодаря музеям многие предметы сохранились. С другой — какое-то количество этих предметов являются еще и предметами искусства, а не только культа. Нужно находить компромисс, искать пути совместного сосуществования. Такая особенность нашей драматической истории, в ней нет черно-белых ответов, нужно искать компромиссы.

— В каком состоянии крымские музеи? Какие средства потребуются на их содержание, реставрацию?

— Крымские музеи в достаточно запущенном состоянии, они давно не финансировались полноценно, но состояние не критическое. Конечно, нужны большие деньги, но намного больше другая проблема — юридическая, вопросы собственности. Это не решается взмахом пера: можно присоединить территорию через референдум, но чужую собственность нужно юридически оформлять. Первая задача — не дать разбазарить музейные фонды Крыма. И шаг за шагом решать вопросы собственности, подчиненности российскому законодательству. Уже есть первая проблема — ситуация с Херсонесом. Этот памятник охраняется ЮНЕСКО, Россия в свое время активно поддержала заявку Украины. Как сегодня сохранить его статус? ЮНЕСКО считает его украинским памятником: Россия не является хозяином по документам, Украина — по факту.

— Кто сейчас платит зарплату сотрудникам музея?

— Россия, на договорных началах. Такие музеи, безусловно, должны войти в перечень памятников федерального уровня. Но сегодня Севастополь, например, готов передавать памятники на федеральный уровень, а позиция крымских властей более сложная, они хотели бы оставить их на региональном. Хотя Бахчисарай, Воронцовский дворец — безусловно, заслуживают места в федеральном списке особо ценных памятников. Но оформить это юридически — очень непростая задача. Именно поэтому в Крыму в августе проходило совещание с ведущими музейщиками России, деятелями культуры. Сейчас дорабатывается проект поручения президента, все эти вопросы там есть.

— Какой вы видите судьбу коллекции золота из украинских музеев, которая сейчас остается в Голландии?

— Инюрколлегии поручено заниматься этой темой, президент подписал на днях специальное распоряжение. Коллекция уехала из конкретных музеев: это четыре музея крымских и один — киевский. При заключении соглашения об экспонировании были заключены отдельные соглашения — между музеями, а не между странами. И если строго подходить к международной практике и этическим правилам ICOM, то коллекции, взятые из музеев, должны туда возвращаться — в коллекцию, а не в страну. И здесь очень важно, какую позицию займут те, кто будет решать ее судьбу.

— Участвуете в проекте «Лев Толстой в один клик»?

— Конечно, его инициировала моя троюродная сестра Фекла Толстая. Проект потрясающий, очень масштабный. Он замечательно реализовывается: мы думали, что потребуются огромные усилия для организации волонтеров, но встретили колоссальный отклик, потом не знали, как остановить поток желающих. Фантастически быстро все происходит, идут постоянные проверки текстов, редактирование — это очень важно, чтобы выложенные тексты были безупречны с научной точки зрения, текстологической. И все это делается на абсолютно добровольной основе! Люди работают не за страх, а за совесть, они уже ввели в общедоступный оборот 90 томов текстов Толстого, сейчас публикуются его дневники, записные книжки, переписка. Очень вдохновляющий проект.

— Публикуется абсолютно все?

— В него войдут все тексты из академического 90-томного издания. Кроме, естественно, закрытых дневников, которые никогда не публиковались. Кстати, Фекла инициировала еще один симпатичный проект, который состоится в начале октября, — флешмоб, когда в течение полутора суток весь мир онлайн будет читать «Анну Каренину», от начала до конца.

— Вы какой отрывок будете читать?

— Очень люблю в «Анне Карениной» все первые главы. Но какой прочитаю на флешмобе — не знаю, какой дадут. Кстати, будут площадки в Эрмитаже, в Петергофе. Дали согласие участвовать Алиса Бруновна Фрейндлих, Ксения Раппопорт. Первым начнет Олег Павлович Табаков, будут читать в Нью-Йорке, в Европе.

— Политическая ситуация не помешает?

— Уверен, что нет. Кстати, читать будут и далекие от любви к власти люди — Людмила Улицкая, Дмитрий Быков.

— Министр Мединский тоже?

— Насколько я знаю, этот вопрос обсуждался, — видимо, да.

— Для вас лично Россия — это Европа?

— Безусловно, Россия — часть европейской цивилизации, точно так же, как и достаточно большие территории страны находятся под влиянием восточной цивилизации. Россия и географически, и исторически соединяет Запад и Восток, не являясь концентрированно ни одним, ни другим. Россия должна быть открытой, но она имеет право на сохранение каких-то своих особенностей. Знаете, я никогда не был членом ни одной партии, потому что это всегда предполагает личную несвободу. И сейчас думаю: какое ужасное в этом смысле явление — Евросоюз: страны с абсолютно разными культурами, ментальностью должны иметь единую политику, независимо от того, что они на самом деле думают. Это партийная история, лишающая права на индивидуальность, на собственный голос.

— В каком состоянии находится разработка концепции культурной политики, в которой вы принимаете участие? Насколько вы придерживаетесь положений, озвученных министром культуры?

— Нет никакой отдельной концепции Министерства культуры! Основы государственной политики вырабатывает рабочая группа при президенте во главе с Сергеем Ивановым. Да, министр озвучил некоторые свои предложения. Но тексты с лозунгами типа «Россия — не Европа!» никакого отношения к выработке окончательного варианта не имеют, их появление в прессе осложнило нам работу. Которая и без того чрезвычайно непростая — по объему, по масштабу задачи. Есть официальный текст, опубликованный на портале обсудипроект.рф., не идеальный, но на него можно ориентироваться. У меня лежат 5 толстенных томов предложений, , исправлений, которые присылали граждане, организации со всей страны, и это далеко не все.

— Зачем вообще нужен отдельный документ россиянам, которые живут без этой концепции и при этом представляют себе события в сфере культуры, искусства? Зачем это нужно театрам, музеям?

— В любом деле требуется система приоритетов. Основная система поддержки культуры и искусства в нашей стране — государственная. Поэтому и нужна государственная политика, для государственной поддержки.

— Но, остальной мир без этого существует!

— Да не смешивайте вы, это совершенно разные вещи! Страна, которая не имеет представления о том, что для нее важно в долгосрочном плане развития, — погружается в хаос. У нас в последние десятилетия преобладали технократические, финансово-экономические подходы к перспективам развития, начисто забившие гуманитарные. Эту пирамиду надо возвращать в нормальное положение.

— Значит, это документ для власти?

— Он нужен, чтобы, с одной стороны, систематизировать подход, с другой — аргументировать тот факт, что культура не является сферой услуг и что миссия культуры — формирование базовых ценностей, что это не система развлечения. Он носит в основном декларирующий характер, а вслед за ним разрабатывается целая система мер поддержки и развития: русский язык, культура в образовании, литература, культурное наследие и, как завершение, — закон о культуре, который обяжет всех исполнять положения концепции. Мы завершаем обсуждение к 30 сентября, в течение полутора месяцев дорабатываем окончательный вариант, потом представляем его президенту: получив одобрение — выносим на подписание. В декабре обсуждаем на заседании Госсовета и Совета по культуре. Есть, конечно, желание: принять закон в конце этого года — Года культуры в России, но, я считаю, торопиться в этих вопросах нельзя.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow