24 августа 2004 г. из аэропорта Домодедово вылетели два самолета с террористками-смертницами на борту, один из них принадлежал авиакомпании «Сибирь», другой - авиакомпании «Волга-Авиаэкспресс». В воздухе террористки-смертницы привели в действие имевшиеся у них при себе взрывные устройства, в результате оба авиалайнера были полностью уничтожены, все пассажиры и члены экипажей погибли…
После крушения самолетов было возбуждено уголовное дело, из которого позже в отдельное производство было выделено дело о коммерческом подкупе, по которому были осуждены Арутюнян Армен Миружанович и двадцатидвухлетний представитель авиакомпании «Сибирь» в аэропорту Домодедово Коренков Николай Васильевич.
Коренков Николай - это я.
Я хочу начать с обращения к родным, близким и друзьям погибших пассажиров и членов экипажей обоих рейсов. Я выражаю вам самые глубокие соболезнования и искренне вам сочувствую.
Не могу также не обратиться со словами самой искренней благодарности к своим близким родственникам, ближайшим друзьям, моим адвокатам и высшему руководству авиакомпании «Сибирь», которые поддерживали меня, защищали и попросту не дали мне потерять рассудок. Огромное вам человеческое спасибо! Также от всей души благодарю весь коллектив представительства авиакомпании «Сибирь» в аэропорту Домодедово, моих свидетелей защиты и всех тех, кто не оставался равнодушным.
Не сомневайтесь, жизнь меня хорошо потрепала. Уверен, многие, окажись они на моем месте, могли бы «сломаться", могли бы оговорить себя или что гораздо страшнее - других. От страха взяли бы на себя вину и в пособничестве терроризму, и в любых других преступлениях, которых они не совершали. Да и я сам, признаюсь честно, реально находился на грани нервного срыва. Не оставляло ощущение полной безысходности… Однако благодаря поддержке близких, которые в трудную минуту, в момент, когда было по-настоящему страшно, протянули мне руку помощи, мне все же удалось выстоять, удалось справиться с тяжелым испытанием, уготованным мне судьбой.
Говорят, время лечит любые раны. Лично я в этом не уверен, но в том, что время - есть главный судья, я точно не сомневаюсь. Десять лет я выдержанно молчал. Нет, мне, конечно, не закрывали рот, просто время диктовало свои условия. Полагаю, что сейчас, по прошествии десятилетней годовщины со дня трагических событий, я имею право поделиться со всеми своей историей, своим видением случившегося. Прежде всего, я хочу найти ответ на самый главный вопрос: откуда и зачем появилось обвинение в мой адрес в пособничестве терроризму. Ну а кроме того, из этого письма вы узнаете о том какие пробелы в системе авиационной безопасности позволили террористкам-смертницам реализовать преступный умысел, какие ошибки исправлены, а какие необходимо исправить, чтоб не допустить подобных трагедий вновь.
Итак, по порядку. В действительности, 24.08.04 произошло два разных, не зависящих никак друг от друга события, которые оба легли в основу уголовного дела.
Первое: в небе - подрыв двух авиалайнеров, авиакомпаний «Сибирь» и «Волга-Авиаэкспресс», с полным их разрушением и гибелью всех пассажиров и членов экипажей.
Второе: в здании аэропорта Домодедово - получение мной одной тысячи рублей. Эти деньги я получил в качестве чаевых за четкое и оперативное исполнение одной из своих профессиональных обязанностей (а именно, за законное, согласно внутренним правилам авиакомпании «Сибирь», перебронирование авиабилета).
По факту крушения самолетов было возбуждено уголовное дело, Генеральная прокуратура приступила к следственным действиям. (Следственный комитет РФ тогда еще не был образован). В ходе расследования, а именно во время допроса меня в качестве свидетеля, было достоверно установлено, с моих собственных слов (никаких секретов от следствия, по понятным причинам, у меня не было), о совершении мной действия, которое, впоследствии, было квалифицировало следствием как «коммерческий подкуп».
Такое нередко бывает, что при расследовании одного «большого» дела параллельно «раскрываются» другие «маленькие» дела.
Эти деньги, тысячу рублей, мне передал Арутюнян А.М., который, как я узнал позже, занимался в аэропорту Домодедово оказанием посреднических услуг пассажирам по приобретению и перебронированию авиабилетов, за денежное вознаграждение. Он - по роковому стечению обстоятельств - перед этим получил две тысячи рублей от Джебирхановой, террористки-смертницы, позже подорвавшей один из двух бортов, принадлежащий АК «Сибирь»; получил как раз за помощь в приобретении авиабилета.
Вот как описывается это событие в материалах уголовного дела № 18/46151-05 (цитирую практически дословно):
24.08.04г., примерно в 20ч. 30м. к кассе № 22, находящейся в здании аэропорта Домодедово, подошел мужчина (как оказалось позднее, Арутюнян А.М.) с незнакомой ему женщиной (как теперь установлено, Джебирхановой), которая попросила продать один авиабилет до г. Сочи с вылетом в тот же день. Поскольку продажа авиабилетов на рейс № 1047 до г. Сочи с вылетом в 21ч. 25м. 24.08.04г была уже закончена (примерно пять минут назад, так как продажа авиабилетов на рейс закрывается ровно за один час до времени вылета самолета, и, если бы они (Арутюнян А.М. и Джебирханова) подошли к кассе на каких-то пять-шесть минут раньше, то смогли бы купить этот билет). Арутюнян А.М., будучи хорошо осведомленным о законной процедуре перебронирования авиабилетов, знал, что по правилам пассажирских перевозок пассажир имеет право вылететь на ближайшем рейсе, при наличии на нем свободных мест, с авиабилетом в том же направлении на другую дату. Он попросил кассира авиакомпании «Сибирь» продать авиабилет до города Сочи на любое другое число, для того чтобы в последующем, обратившись к представителю авиакомпании «Сибирь», перебронировать этот авиабилет на рейс № 1047 с вылетом в 21ч. 25м. 24.08.04. Выполняя законную просьбу Арутюняна, кассир произвела продажу авиабилета на имя Джебирхановой на рейс № 1045 до г. Сочи с вылетом в 09ч. 20м. 25.08.04г.. Через несколько минут, примерно в 20 часов 43 минуты, Арутюнян подошел ко мне, подошел именно как к представителю авиакомпании «Сибирь». Я осуществлял в тот вечер контроль регистрации рейса № 1047 авиакомпании «Сибирь», следовавшего по маршруту Москва – Сочи. Ранее я не был знаком с Арутюняном, но при этом я много раз видел его в аэропорту Домодедово, и он не вызывал у меня никаких опасений, долгое время я предполагал, что он является сотрудником правоохранительных органов.
Он передал мне авиабилет на имя Джебирхановой на рейс №1045 с вылетом в 09ч. 20м. 25.08.04г. до Сочи и попросил в соответствии с установленными правилами принять к перевозке этого пассажира на рейс № 1047 с вылетом в 21ч. 25м. 24.08.04г. до Сочи. Не имея никаких законных оснований для отказа в законной просьбе Арутюняну, убедившись в том, что авиабилет на имя Джебирхановой полностью соответствует всем необходимым требованиям, принимая во внимание и тот факт, что на рейсе № 1047 авиакомпании «Сибирь» с вылетом в 21ч. 25м. 24.08.04г. до г. Сочи на момент окончания регистрации оставалось примерно сто свободных мест, представитель авиакомпании «Сибирь», то есть я, выполнил одну из своих основных профессиональных обязанностей, а именно перебронировал авиабилет на имя Джебирхановой, поставив в нем (в авиабилете) обязательную в таких случаях отметку о перебронировании, в соответствии с нормативными актами авиакомпании «Сибирь». И таким образом юридически принял к перевозке пассажира с фамилией Джебирханова на вышеуказанный авиарейс. Хочу добавить, что в ту рабочею смену, в ночь с 24.08.04г. на 25.08.04г., я осуществлял по распоряжению начальника смены представительства авиакомпании «Сибирь» в аэропорту Домодедово, контроль за регистрацией и посадкой не только рейса №1047 Москва – Сочи, но и нескольких других рейсов, на которых я также перебронировал несколько авиабилетов. Вообще же с отметками представителей авиакомпании «Сибирь» о перебронировании авиабилетов регистраторы аэропорта Домодедово регистрировали пассажиров систематически, это являлось нормой, и я в одну рабочую смену делал до 20 таких отметок. Это была обычная рутинная работа, чисто техническая процедура. По большей части в этом и заключались мои рабочие обязанности.
То есть в той конкретной ситуации у меня не было выбора: перебронировать мне авиабилет на имя Джебирхановой или не перебронировать. Согласно действующим правилам, я обязан был это сделать (и точка!). Равно как кассир обязана была его продать, а регистратор – зарегистрировать. В противном случае я нарушил бы должностную инструкцию и не выполнил свою прямую обязанность.
О законности перебронирования авиабилета на имя Джебирхановой свидетельствует также и последующая незамедлительная регистрация авиабилета на ее имя, выполненная регистратором аэропорта Домодедово. Хочу отметить, что Джебирханова прошла регистрацию в рамках основного времени регистрации, на основной стойке регистрации, ее данные были заведены регистратором аэропорта Домодедово в компьютеризированную систему, с последующим отображением их в электронном списке зарегистрированных пассажиров. Посадочный талон на ее имя был распечатан регистратором аэропорта Домодедово на специальном принтере. Это важная деталь, потому что в случаях обслуживания пассажиров, поздно прибывших к месту регистрации, производится процедура подсадки на рейс. На специальной стойке регистрации для опоздавших пассажиров регистратор аэропорта Домодедово ручкой выписывает посадочный талон, где в графе «№ регистрации» пишет «подсадка». Фамилия зарегистрированного пассажира заносится в список зарегистрированных пассажиров также от руки.
В суде, да и сейчас, я настаивал и настаиваю, что абсолютно не превысил своих полномочий. Я высокопрофессионально и добросовестно выполнил свою работу. Совершенно очевидно, что получение или неполучение мной одной тысячи рублей от Арутюняна никак не могло повлиять на перебронирование авиабилета. Этот факт особенно доказывает то обстоятельство, что одну тысячу рублей от Арутюняна я принял гораздо позже перебронирования авиабилета на имя Джебирхановой- к тому моменту все уже состоялось, Арутюнян в принципе мог мне ничего не передавать. Как это ни парадоксально звучит, но у следствия могло бы появиться гораздо больше формальных оснований для привлечения меня к уголовной отвественности, например, по ст. «злоупотребление служебными полномочиями» или по ст. «самоуправство», если бы я, наоборот, не поставил соответствующую отметку в вышеуказанном билете.
Спустя примерно 2ч. 15м. после перебронирования авиабилета на имя Джебирхановой, я принял от Арутюняна одну тысячу рублей. Эту сумму Арутюнян определил сам. Заранее ни о каком вознаграждении с Арутюняном я не договаривался и не просил его о том. Но обвинение, обосновывая тот самый "коммерческий подкуп", настаивало на том, что я являлся лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой организации, а следовательно не имел права принимать какого-либо дополнительного (отдельного) материального вознаграждения, поскольку за свою работу получал заработную плату от авиакомпании «Сибирь». По версии следствия, обвинения и суда, я обязан был подписать авиабилет на имя Джебирхановой бесплатно, а сделал это за денежное вознаграждение от Арутюняна в размере одной тысячи рублей, переданной и полученной взаимно добровольно, без принуждения. Именно в этом и заключался тот самый пресловутый (искусственно приравненный в СМИ к пособничеству терроризму) коммерческий подкуп. Хотя самих денег (переданной купюры достоинством 1000 рублей) в качестве вещественного доказательства в материалах уголовного дела № 18/346151-05 о коммерческом подкупе не было - после трагедии мы с коллегами пошли в церковь, и я там эти деньги оставил.
Не фигурировали бы в материалах уголовного дела сведения о вышеупомянутой злосчастной тысячи рублей, мне вообще нечего было бы инкриминировать.
Однажды мой друг спросил меня: «А зачем вообще Арутюнян дал тебе эту тысячу, да еще и через два с лишним часа после перебронирования авиабилета?» Я ему ответил: «Точно не знаю, вопрос больше не ко мне, а к нему. Не исключаю, что, таким образом, он хотел наладить со мной контакт, так сказать «завязать дружбу, на будущее». А может быть и потому, что так было заведено, причем, не только в аэропорту, но и далеко за его пределами. Думаю, ни для кого не секрет, что в то время, в масштабах целой страны, мы все кого-то «благодарили», а кто-то «благодарил» нас».
Мне неизвестно больше ни одного случая, ни до, ни после моего привлечения к уголовной ответственности, когда так называемых, «билетчиков» и представителей авиакомпаний привлекали по ст. 204 УК РФ «коммерческий подкуп». Если это не предвзятое отношение, не избирательное «правосудие», то что тогда? Безусловно, я понимаю, что каждый мог оказаться на моем месте (причем, независимо от профессии), но от того, что я это понимаю, легче мне не становится…
И в процессе предварительного следствия, и в процессе судебного следствия, я не отрицал получения одной тысячи рублей от Арутюняна, но одновременно с этим, я как минимум по двум причинам не считал это действие противоправным. Во-первых, переоформление авиабилета на имя Джебирхановой никак не зависело от денег, а во-вторых, согласно действующему на тот момент законодательству, я никаких управленческих функций не осуществлял: в подчинении у меня никого не было, имуществом авиакомпании «Сибирь» я не распоряжался.
Важно другое. Сегодня любой авиабилет вообще может купить кто угодно, в электронном виде, не выходя из дома, в том числе и потенциальные террористы. И предотвращение проникновения террористов и преступников на борт воздушного судна тогда (как и сейчас) являлось и является обязанностью непосредственно службы авиационной безопасности аэропорта, а также правоохранительных органов и спецслужб. Причем, следует заметить, право досмотра пассажиров в зоне специального контроля имеет только служба авиационной безопасности. Даже милиция в 2004 году за спецконтроль не отвечала.
Эти факты, конечно, были известны Генеральной прокуратуре. Но были нужны хоть какие результаты, и немедленно - так что им понадобилось это дело о коммерческом подкупе. Правда тут у следствия возникло препятствие – уголовное дело по статье «коммерческий подкуп» могло быть возбужденно только по заявлению в правоохранительные органы от коммерческой организации, в которой я на тот момент работал или с ее согласия. Но авиакомпания «Сибирь» наотрез отказалась подавать на меня заявление, а также не дала своего согласия на мое уголовное преследование.
Тогда, следователями и юристами Генеральной прокуратуры (наверняка получившими карт-бланш от своего высшего руководства) была придумана и впоследствии реализована замысловатая схема.
В «большом" деле (о теракте) я имел статус свидетеля. Если из свидетеля я превращался в подозреваемого в пособничестве террористам, это позволяло арестовать меня без предъявления обвинения на 30 суток. (В других случаях у следствия есть только 10 суток на то, чтобы предъявить арестованному официальное обвинение.) Выигранное время дало возможность разработать и предъявить мне проходное обвинение по «большому» делу - в пособничестве терроризму и - в этом же контексте - коммерческом подкупе. Это позволило в дальнейшем выделить материалы, касающиеся меня, в отдельное производство. И уже в новом, "маленьком» деле с меня сняли обвинения в пособничестве терроризму, оставив обвинение исключительно в «коммерческом подкупе» (то есть, в незаконном получении денег, за законные действия, в интересах Арутюняна А.М.). Так следствие получило возможность преследовать меня в качестве обвиняемого в коммерческом подкупе, без необходимости получения заявления от авиакомпании «Сибирь», так как «маленькое» дело (о коммерческом подкупе) было НЕ ВОЗБУЖДЕННО, а ВЫДЕЛЕНО из материалов ранее возбужденного «большого» дела (о теракте).
Как-то моя супруга (я женат, у меня двое малышей - мальчик, ему 4 года, и девочка, ей 1 годик) задала мне интересный вопрос: «А боялся ли ты, что обвинение в пособничестве терроризму оставят?» Я ей рассказал, как после предъявления мне обвинения в пособничестве терроризму, на выходе из допросной комнаты я спросил у следователя: «Все будет хорошо?» И он, помолчав, ответил: «Тебе надо просто все это пережить…».
Время шло неторопливо. Спустя четыре месяца пришел день, когда с меня сняли обвинение в пособничестве. В ту минуту я очень обрадовался, мой адвокат Фролов В.А. тоже. Следователь следственной группы увидел все это и с неподдельной улыбкой спросил: «А вы что думали, будет как-то по-другому?» Я ответил: «Учитывая, что я сейчас нахожусь здесь, в «Лефортово» (СИЗО ФСБ РФ), под следствием у Генеральной прокуратуры за «взятку» в одну тысячу рублей, я мог думать что угодно!»
Конечно, да, мне было страшно.
Хочу подчеркнуть, ко мне, действительно, со стороны следствия не применялись меры и средства физического воздействия, но и на «будьте любезны» со мной, бесспорно, тоже никто не разговаривал. И вообще, прессинг был запредельным. Посудите сами. После задержания меня поместили в ИВС на на Петровке в Москве. Следом, в Басманном районном суде Москвы избрали меру пресечения в виде заключения под стражу (после, там же, с участием прокурора по надзору за расследованием особо важных дел управления по расследованию особо важных дел Генеральной прокуратуры РФ неоднократно продлевали избранную меру пресечения) и перевели в СИЗО ФСБ РФ в Лефортово (г. Москва). Затем, этапировали в СИЗО г. Кашира (Моск. обл.). Далее ИВС г. Домодедово (Моск. обл.), после снова СИЗО г. Кашира и так несколько раз. Наконец, спустя полгода, в Домодедовском городском суде начался судебный процесс, с участием государственного обвинителя – прокурора Генеральной прокуратуры РФ, который закончился обвинительным приговором, по ч. 3 ст. 204 «коммерческий подкуп», и назначенным наказанием: 1 год и 6 месяцев лишения свободы. После суда меня опять этапировали, на этот раз в пересыльную тюрьму на Капотне (г. Москва) и, в конце концов, от туда меня доставили в колонию поселения, находившуюся там же (на Капотне).
Десятки часов в жарких и тесных автозаках. Полдня, в так называемом, «столыпинском вагоне». Преодоленный путь, в десятки, а может даже и в сотни метров, на корточках, пристегнутым наручниками к длинному металлическому тросу, с еще двумя-тремя десятками других осужденных, в сопровождении угрожающего лая, буквально над ухом, агрессивных конвойных ротвейлеров. Беспощадная и непрекращающаяся атака со стороны СМИ и многое другое, о чем этические нормы не позволяют мне написать в открытом письме. Напомню, в 2004г. мне было всего лишь двадцать два года, и я был (и остаюсь) далеким от криминального мира.
Но вернусь к своему делу. Содержание обвинительного заключения в окончательной редакции «маленького» дела (о коммерческом подкупе) было накачено информацией, выводами и доказательствами из «большого» дела (о теракте), которые никак, даже косвенно, не относились к «коммерческому подкупу», вменяемому мне. Это создавало почву для бесконечных нападок на меня со стороны СМИ, что лишало меня каких-либо шансов для изменения мне меры пресечения. (Думаю излишне говорить о том, что фабула приговора суда во многом схожа с фабулой обвинительного заключения примерно по тем же самым причинам.) Так же, с большой долей уверенности, осмелюсь предположить, что, если бы формулировка обвинительного заключения не была бы такой запутанной, то мои высококлассные адвокаты Фролов В.А. и Степанюк Р.В. смогли бы без труда оспорить саму возможность уголовного преследования меня, и дело тогда могло бы попросту развалиться.
Мое мнение косвенно подтверждает и судья Мишина Н.И., которая добавила в крайне противоречивый приговор формулировку о том, что суд, вынося обвинительный приговор по делу о "коммерческом подкупе» без заявления от авиакомпании «Сибирь», руководствуется интересами погибших. То есть, если бы не было искусственного отождествления одного преступления с другим, в совокупности с откровенной подменой природы содеянного, то, уверен, приговор был бы оправдательным.
Наказание в виде 1 года и 6 месяцев реального срока лишения свободы, за, с позволения сказать, «взятку» в одну тысячу рублей я считаю чрезмерно жестким и несправедливым. Будь на моем месте сын какого-нибудь министра, ему вообще бы ничего не было. Кто-то тащит из государственной казны «миллиарды» и получает условный срок, а я за несчастную тысячу рублей, отбыл в местах лишения свободы целых полтора года. Кажется, это называется двойными стандартами?!
Но все это, конечно же, "мелочи жизни» по сравнению с тем, что по «большому» делу, о взрывах в небе двух самолетов, не был предан суду ни один настоящий бандит, ни один настоящий пособник террористов…
Не могу не затронуть больную для меня тему - освещение двойного теракта в средствах массовой информации. Я, понимаю, что дело о взрывах в небе сразу двух самолетов не могло не иметь широкого общественного резонанса. Но, тем не менее, было очень обидно наблюдать за тем, как в погоне за рейтингами СМИ манипулировали общественным сознанием, бессовестно меня оговаривали, превращали во «врага народа». Незаконно называли пособником террористов (чем оказывали на меня колоссальное давление). Искусно жонглировали фактами, мешали правду с грязной ложью, говорили загадками, намеками, недомолвками, позабыв об элементарных нормах приличия, окончательно наплевав на здравый смысл. Мое имя абсолютно не заслуженно связали с авиакатастрофой. И все это происходило тогда, когда в распоряжении оперативников и следователей (причем, с самого начала следственных действий) находилось множество неопровержимых доказательств, прямо говорящих о моей невиновности. Все прекрасно знали, что я никого никуда не проводил, однако это не мешало им цинично утверждать обратное.
Мне бы очень хотелось, чтобы люди помнили о том, что словом можно ранить. Задумались бы над тем, что в современном мире интернета и высоких технологий слово имеет особый вес. И все мы должны научиться отвечать за свои слова, быть честными, прежде всего, перед самими собой. В первую очередь это относится к представителям СМИ. Я считаю, что к тем, кто публично, осознанно и преднамеренно оговаривает человека, да еще и в сопряжении с обвинением в тяжком или особо тяжком преступлении, необходимо применять меры в виде наказания связанного с лишением свободы, пусть и на минимальный срок.
Была, конечно, и честная, объективная информация, в частности репортаж корреспондента телеканала НТВ Алексея Веселовского, но она почему-то быстро тонула в океане лжи.
Быть может, дело было не только в рейтингах? А чей-то бизнес попал под угрозу? И необходимо было «перевести стрелки» (на меня), отвлечь общество от реальных обстоятельств, позволивших террористкам-смертницам реализовать преступный умысел бандитов?
По сути, на меня была организована, без преувеличения, самая настоящая травля, а о частной коммерческой структуре - службе авиационной безопасности (САБ) аэропорта Домодедово, не говорилось ни единого слова. О ней вообще как-то позабыли. А ведь именно сотрудники службы авиационной безопасности (и это, кстати говоря, ко всему прочему, являлось платной услугой для авиакомпаний «Сибирь» и «Волга Авиа Экспресс») проводили персональный, так называемый тактильный досмотр Джебирхановой и Нагаевой, но по неизвестной мне причине так и не нашли оснований для проведения личного досмотра террористок-смертниц - тщательный, в отдельной комнате. Это, вероятно, могло бы предотвратить двойной теракт. Однако СМИ даже не задавались таким вопросом. Умалчивали и о том, что, оказывается, по закону - Уголовному кодексу РФ, сотрудников САБ невозможно привлечь к уголовной ответственности по статье «преступная халатность», поскольку они не являются должностными лицами.
Меня все, кому не лень, обвиняли в том, что я провел смертницу на борт самолета. Но записи с камер видеонаблюдения в моменты прохождения террористками-смертницами контроля безопасности почему-то не были обнародованы. Вспомните, после всех страшных терактов такие записи непременно появляются в СМИ. А в моем случае вместо этого, усиленно велась лживая пропаганда о том, что якобы у меня был «секретный ключик» от «секретной двери (выхода в стерильную зону)», и что будто бы Джебирханова с моей помощью миновала и процедуру регистрации, и спецконтроль…
Все это неправда. Джебирханова, абсолютно без моего участия прошла процедуру досмотра в секторе «С», специальный контроль безопасности. Последующую процедуру – посадку в самолет, Джебирханова также прошла без какого либо моего участия.
Справедливости ради хочу заметить, что трагедия, подобная случившейся в 2004г, вполне вероятно, могла бы произойти и при вылете самолетов из любого другого аэропорта страны. На мой взгляд, нечестно будет утверждать, что служба авиационной безопасности конкретно аэропорта Домодедово была хуже, чем в других аэропортах. Я не просто так об этом говорю.
До работы в ОАО «Авиакомпания «Сибирь» на должности агента-диспетчера по обслуживанию VIP-пассажиров и пассажиров бизнес-класса, я работал и в ЗАО АВК «Домодедово» диспетчером по встрече и посадке VIP-пассажиров. В обеих организациях был на хорошем счету, многократно обслуживал литерные (особо важные) рейсы. Не раз жал руку ключевым политикам, многие из которых находились под охраной ФСО. Практически всегда поднимался вместе с ними на борт самолета за считанные минуты до отгона трапа. Это, поверьте, говорит о высокой степени моей надежности. В этой связи, я имел возможность своими глазами наблюдать за тем, как стремительно преображался и динамично развивался аэропорт Домодедово. Двигаясь в ногу со временем, он, по моему мнению, ни в чем не уступал другим аэровокзальным комплексам.
Я полагаю, что общие нормы и стандарты авиационной безопасности тех лет в целом по стране были не достаточно эффективными. Например, тогда не было (к сожалению, нет и сейчас) обязательного досмотра каждого воздушного судна кинологом с собакой, перед самым отгоном трапа. Эта процедура занимала бы не более трех минут, а пользу от нее невозможно переоценить. Хотя, нужно признать, в крупных аэропортах страны, многое с тех пор изменилось в лучшую сторону: появились специальные рамки на входах, сверхсовременное оборудование и так далее, но, как мне представляется, основная проблема – человеческий фактор, к сожалению, так и осталась до конца не решенной. Дело в том, что, сейчас, сотрудники службы авиационной безопасности, по общероссийскому законодательству, как и прежде, не несут уголовной ответственности по статье преступная халатность. Чтобы не случилось, их могут привлечь к уголовной ответственности только за умышленное преступление, а преступная халатность – не умышленное деяние. Даже, если, не дай Бог, произойдет захват самолета с помощью оружия, или подрыв взрывным устройством, сотрудникам САБ может грозить, в худшем случае, увольнение. Считаю, что такое положение дел, как минимум порождает у них безответственность и чувство полной безнаказанности. Уверен, сотрудникам САБ, необходимо придать особый статус и приравнять их к должностным лицам. Они должны отвечать перед законом. Полномочиями по надзору в этой сфере, на мой взгляд, необходимо наделить Федеральную Службу Безопасности РФ или Генеральную прокуратуру РФ. В противном случае службу авиационной безопасности необходимо полностью упразднить, а ее функции и обязанности передать государству, например Министерству внутренних дел РФ или Министерству обороны РФ.
Все это может быть также применимым к водному транспорту, ко всем видам наземного транспорта, метрополитену и к охране мест массового скопления людей. Все без исключения, кто берется обеспечивать безопасность граждан, должны отдавать себе отчет в том, что отвечают за жизни людей. Должны четко понимать, что в случае ненадлежащего исполнения своих должностных обязанностей, понесут за это уголовную ответственность.
С такой законодательной инициативой, через это письмо, в надежде на скорейшее устранение существенного пробела в системе авиационной безопасности страны я обращаюсь к Президенту Российской Федерации Владимиру Владимировичу Путину.
Кроме того, я обращаюсь ко всей российской общественности с предложением о начале сбора подписей в поддержку вышеизложенной законодательной инициативы.
Копии этого письма, в печатном виде, я отправлю:
Президенту Российской Федерации Путину Владимиру Владимировичу
Председателю Правительства РФ Медведеву Дмитрию Анатольевичу
Председателю Совета Федерации РФ Матвиенко Валентине Ивановне
Спикеру Государственной Думы РФ Нарышкину Сергею Евгеньевичу
Руководителям парламентских партий:
Зюганову Геннадию Андреевичу «КПРФ»
Жириновскому Владимиру Вольфовичу «ЛДПР»
Миронову Сергею Михайловичу «СР»
Заместителю председателя Правительства Рогозину Дмитрию Олеговичу
Генеральному прокурору РФ Чайке Юрию Яковлевичу
Председателю Следственного комитета РФ Бастрыкину Александру Ивановичу
Директору Федеральной Службы Безопасности РФ Бортникову Александру Васильевичу
Министру Внутренних Дел РФ Колокольцеву Владимиру Александровичу
Министру Обороны РФ Шойгу Сергею Кужугетовичу
Министру Транспорта РФ Соколову Максиму Юрьевичу
Губернатору Московской области Воробьеву Андрею Юрьевичу
Депутату Государственной Думы РФ Хинштейну Александру Евсеевичу
Председателю Верховного Суда РФ Лебедеву Вячеславу Михайловичу
Надеюсь, содержание моего письма не останется без внимания Российской общественности, а также законодательной и исполнительной властей РФ.
Послесловие.
Знаете, если бы Вы задали мне вопрос: «А что ты думаешь о том, что тебе пришлось пережить?», то, ответ был бы примерно таким: «С одной стороны, погружаясь в воспоминания, на эмоциях, я назвал бы все пережитое полным беспределом, со стороны правоохранительных органов, средств массовой информации и крупного бизнеса, которые, как три «снаряда», по причине совпадения интересов, объединились в одно мощное оружие, сделали меня мишенью и ударили с невероятной силой. С другой стороны, хладнокровно оценивая ситуацию, я совершенно ясно понимаю, что все, каждый на своем месте, делали то, что, к сожалению, вынуждены были делать, в условиях нашей суровой реальности".
Чем больше я обо всем этом думаю, тем больше убеждаюсь, в том что народная поговорка «оказался в ненужное время, в ненужном месте», точно про меня.
Николай КОРЕНКОВ
