Необходимое предисловие

1 июля вступил в силу закон, который предусматривает денежные штрафы за организацию «публичного исполнения произведения литературы, искусства или народного творчества, содержащего нецензурную брань, посредством проведения театрально-зрелищного, культурно-просветительного или зрелищно-развлекательного мероприятия». Частные лица за дворовое исполнение матерных частушек могут быть оштрафованы на 2000—2500 рублей, а юридические за организацию мероприятий с бранью лишатся 40—50 тысяч рублей. Герои фильмов и спектаклей смогут выражаться только «литературным русским языком» — что не соответствует его нормативам, будет решать независимая экспертиза.

Закон о запрете мата в публичной сфере, пожалуй, единственный из принятых за последнее время в России, который вызывает у меня сочувствие. Но сам по себе запрет вряд ли может изменить ситуацию, если общество не найдет способа говорить об «этом» иначе.

Мат в России — больше, чем мат

Мат не просто одна из многих лексических подсистем русского языка, но своего рода бытовая идеология общества, полубессознательная система ценностных или, точнее, обсценных установок. Термин «обсценный» (непристойный), хотя и заимствован из английского (obscene), удачно подчеркивает, в духе народной этимологии, обесценение матом всех ценностей жизни. «Верхние», государственные идеологии приходят и уходят, а мат остается.

Философ Сергий Булгаков писал: «…Если уж искать корней революции в прошлом, то вот они налицо: большевизм родился из матерной ругани, да он, в сущности, и есть поругание материнства всяческого: и в церковном, и в историческом отношении. Надо считаться с силою слова, мистическою и даже заклинательною. И жутко думать, какая темная туча нависла над Россией, — вот она, смердяковщина-то народная!»

Почему матерные слова непристойны? Вовсе не потому, что они обозначают «это», а потому, что низводят «это» до предмета оскорбления. Обозначения жизнепроизводящих сил выступают как средства брани. Матерщина отражает злобное состояние человека, которому хочется плюнуть в источник жизни, потому что нет желания или сил черпать из него. Вот почему я не люблю мата (хотя и признаю художественные возможности его использования): он оскорбляет то, что лежит в природе вещей.

Как ни странно на первый взгляд, но катастрофическая убыль населения в России и беспрецедентное количество абортов напрямую связаны с разливом матерщины, презрительно-глумливым отношением к «этому». Да и к жизни вообще. Матерные слова, как правило, имеют отрицательную энергию.

Приведу высказывание филолога и «матолога» Юрия Левина: «Легко представить себе мир, описываемый лексикой (мата)…: мир, в котором крадут и обманывают, бьют и боятся, в котором «все расхищено, предано, продано», в котором… падают, но не поднимаются, берут, но не дают, в котором либо работают до изнеможения, либо халтурят — но в любом случае относятся к работе, как и ко всему окружающему и всем окружающим, с отвращением либо с глубоким безразличием, — и все кончается тем, что приходит полный пи…ц».

Иногда оправдывают оматерение страны тем, что живется трудно, страшно, и мат — «эмоциональная вспышка» — будто бы разряжает отрицательные энергии, скопившиеся в душе: выругаешься — и полегчает. Даже если это так, то, разряжаясь руганью, заряжаешь ею окружающий воздух, близких и дальних, и те самые энергии, которые вытолкнул из себя, возвращаются к тебе извне разрушительными вибрациями.

Увы, когда речь заходит об интимных отношениях, современный русский язык не предоставляет большого выбора. Либо сквернословие, сленг — либо «совокупление», «половой акт», «копуляция»… Есть ли слова, которые могли бы откровенно обозначить эту сферу жизни — и не нарушать речевой этики?

Мат — язык импотентов

Согласно статистике, в России «у 90% представителей сильного пола… имеются проблемы с потенцией».

Причиной импотенции обычно считается алкоголизм, курение, наркотики, стрессы. К ним, на мой взгляд, нужно добавить матерщину.

Политические последствия такого культа ненависти очевидны — достаточно прочитать сводки новостей.

Чем заменить мат?

Я не предлагаю устранить мат вообще. Как средство брани, словесной расправы он совершенен (другое дело, что несовершенен бранящийся). Но мне не нравится, что, кроме бранных слов, в языке нет иных средств обозначить то, что мы любим. Стоит вспомнить о древних корнях, о славянских и индоевропейских корнях -яр- и -ём- и их производных.

Слова с корнем -яр- происходят от индоевропейской основы jar — «год, весна» (ср. англ. year, нем. Jahr), откуда развились значения «весенний», «теплый», «горячий». Древний славянский бог плодородия назывался Ярилой. Отсюда же возникает и слово «ярый» в значении «огненный», «пылкий», «кипучий». Это свойство может проявляться и в любовном притяжении — и в гневливом отталкивании. Семантически раздвоившись, корень -яр- приобрел со временем два противоположных значения: пылкой страсти — и пылкого гнева.

В современном языке среди производных корня -яр- сохранились почти исключительно лексемы со значением «гнев» и «ярость». Таков многовековой крен русской языковой системы в сторону отрицательных эмоций. Так не пришло ли наконец время развить из того же древнего корня исконные положительные смыслы: любовь, страсть, плодородие?

Кое-где фольклор удержал исконный смысл корня -яр-. Вот загадка, где глагол «ярить» сохраняет эротический смысл и преемственность с именем бога Ярилы (хотя и только в форме иносказания):

Вышел Ярилко

Из задней избушки,

Стал бабу ярить:

По шерсти, по персти,

Поперек шерсти.

Ярил да ярил,

Да наярил добро.

(Отгадка: печь чистят помелом)

Не только фольклор, но и словесность порой возрождает первичный «ярильный» смысл корня. Важную роль в этом возрождении сыграл Сергей Городецкий, выпустивший в 1906 году книгу стихов «Ярь».

Ярила, Ярила,

Высокий Ярила,

Твои мы.

Яри нас, яри нас

Очима.

Восстановление первичного значения корня -яр- можно отметить и у Исаака Бабеля в рассказе «Исусов грех»: «Вода текет, звезда сияет, мужик ярится. Произошла Арина в другой раз в интересное положение…»

Так фольклорная традиция и литературная интуиция подводят нас к возможности возрождения этого корня и в языке.

Слово «яр» в значении «мужского достоинства» соотносится со всем комплексом славянских мифопоэтических представлений о Яриле, о весенних обрядах плодородия — ярения. Чтобы выделить индоевропейское слово и подчеркнуть в нем значение производительной силы, предлагается написание с твердым знаком на конце: яръ .

Яръ — мужское естество, производительная сила; детородный орган мужеское начало мироздания; сильный, любвеобильный мужчина.

Далее я привожу речевые примеры, которые иллюстрируют наиболее характерные ситуации и контексты использования данных слов.

«Ты своим яром лучше землю иди пахать, а девок моих не трожь», — закричал Кузьма, увидев, что Вовка опять шастает вокруг его дома, кого-то выглядывает.

«Хорошее, крутое слово «яръ», — восхищался Аникин, перелистывая старинную книгу. — И жар в нем звучит, и дар, и удар… Ярок, наливается цветом, как весна-красна… ярится, буйствует…»

Ярить — плотски любить, обладать, вступать в половую близость; действовать пылко, страстно, с воодушевлением.

Солнце парит,

Землю ярит.

Только начал постоялец ярить добрую хозяйку, как вдруг стук в дверь: хозяин вернулся.

Яриться — соединяться, плотски любить друг друга.

Эх, Тима, — вздохнула Глаша. — Тебе бы только яриться. Ты хоть знаешь, что такое любовь? Цветов ни разу мне не дарил.

Деревенские прибаутки:

Пшёнка варится,

А жёнка ярится.

Тот не старится,

Кто много ярится.

Ярщик — сильный самец, хороший любовник.

Степан слыл за лютого ярщика… Будто за одну ночь мог отъярить несколько баб кряду.

Яристый, яровитый — способный ярить, обладающий мужской силой.

Иван — яристый хлопец, все девки на него западают.

Конечно, посылать на «яр» никого не надо. Смысл этого корня в том, чтобы пользоваться названиями жизнепроизводящих органов для выражения жизнеутверждающих эмоций.

В русском языке нет особого глагола женского любовного действия. Те глаголы, которые используются в этом значении, либо не являются активными и представляют женщину как пассивное существо, которое послушно «отдает себя» мужчине («давать», «отдаваться», «подмахивать»); либо не являются специфически женскими и автоматически переносят на женщин глаголы мужского действия («трахнуть», «поиметь», употребить»). В какой-то степени это отражает положение женщины в патриархальной культуре.

Между тем в русском языке есть корень, означающий активное действие свободного (полого) пространства, его способность вбирать, втягивать то, что снаружи. Слова «объём», «проём», «выем», «ёмкий» и прочие, со значением «содержащий свободное пространство», образованы от исчезнувшего глагола «емати» — «брать, вбирать». В современном языке у корня -ём- осталось только значение объёма, но исконное значение — именно активное действие: ёмить, имать, вбирать.

Образования от корня -ём- не сводятся к сексуальным значениям. Ёмь — общее название для всех измерений пространства: глуби, выси, шири и дали; ёмкость, объёмность, вместимость; женское начало бытия, естество, лоно.

Ты посмотри, какая вокруг ёмь: воздух гулкий, плавкий… Кажется, бросишь шапку — он ее проглотит и выплюнет вон за тем лесом.

Ёмить — активно вбирать, захватывать в себя, действовать по-женски; активно принимать, вбирать в себя мужское.

Солнце ярит землю — земля ёмит солнце.

Девка — огонь: пристанет к парню, утащит на сеновал — и давай ёмить. До зари так уёмит, умает, что парень потом мотается за ней, как присушенный. Ёмная девка.

Ёмиться — вступать в половую близость.

Привела к себе солдата молодая вдова, чарочкой угостила — и давай ёмить-поёмить. Солдат сначала растерялся от такого натиска, но потом, блюдя воинскую честь, стал в ответ ее наяривать, так что дело они завершили вполне полюбовно.

Ёмище — большая ёмь; глубокое, нутряное, сокровенное место; женское естество, лоно.

Ёмка — разговорное название ёми, женского лона.

Ты чего, бесстыжая, юбку задрала до самой ёмки, кобеля зазываешь?

Яръ и Ёмь

Яръ и Ёмь — это не просто половые признаки мужчины и женщины, но природно-духовные полюса мироздания, свойства ландшафта, типы миросозерцания… Исходя из смысла индоевропейских корней в их славянском изводе, Яръ и Ёмь могут стать для русского языка и мировоззрения тем, чем для китайцев являются Ян и Инь — обозначениями мужского и женского начал как двух космических стихий и психических архетипов. Весь процесс бытия, вся система мироустройства рассматриваются в Китае как результат взаимодействия этих полюсов, которые стремятся друг к другу и сливаются в браке неба и земли.

В литературе о символах Ян и Инь постоянно отмечается, что «мужское» и «женское» — это лишь один из уровней их значения, да и само «мужское» и «женское» — это лишь способ выявления глубинных свойств мироздания, которые выражаются и в других оппозициях: юг — север, свет — тьма, небо — земля, солнце — луна, нечетное — четное и другое. То же самое можно отнести и к понятиям (символам, архетипам) Яръ и Ёмь. Приведем примеры соотносительного употребления этих понятий.

Солнце — яр небесный, а Россия — ёмь земная.

Пора готовиться к общению с китайской культурой, которая в XXI веке может придвинуться к нам ближе, чем европейская. Русский Яръ и китайский Ян всегда договорятся. Китайская Инь и русская Ёмь тоже найдут о чем потолковать. А может быть, обозначатся и новые космические переплетения: Яръ — Инь, Ёмь — Ян.

Таким образом, слова с корнями -яр- и -ёмь - не просто служат стилевой альтернативой мату: они могут восполнить недостающие способы мифолингвистической артикуляции космоса и социума.

Мат — это экспрессивная, оценочно-выразительная лексика, исторически возникшая как нарушение табу, как проклятие и кощунство. Поэтому дело не только в том, чтобы найти замену мату в пристойных словах для обозначения «этого». Важно, чтобы эти слова обладали не меньшей экспрессией, чем матерные, но чтобы в них звучала не брань, а страсть.

Слова с корнями -яр- и -ём- растут из той древней мифологической, индоевропейской почвы русского языка, где имя Ярилы священно, где эрос еще не подавлен и не осквернен и не служит средством или предметом проклятия. Слова «яръ», «ёмь» и другие образования от этих древних корней я бы назвал неомифологическими. Они возрождают ту жизнестроительную экспрессию, которая свойственна древним культам плодородия.

Иногда матерщинником восхищаются: «Как лихо выражается!» — или, наоборот, урезонивают: «Не выражайся!» Выходит, что «выражаться» и «браниться» — это синонимы, что только брань по-русски и выразительна. Но разве нельзя выражаться любовно, пылко? Если мат берет своей выразительной силой, то ему не может противостоять канцелярщина типа «сожительство», «половые отношения». Нужна выразительность — но восходящая.

Мат, конечно, неустраним, да и пусть живет в своей стилевой низине. Но нужны и другие способы обозначить «это».

Мне представляется, что не только язык, но и судьба всего общества, плодовитость народа, уровень рождаемости зависят от того, продолжит ли он «посылать по матери» (всех, включая самого себя) — или в нем возникнет положительная экспрессия слов, любящих саму любовь.