СюжетыСпорт

Герои восстания

Все, кто издавна был загнан в трущобы, гетто и низы, все, кто всегда жил в смирении перед футбольными сильными мира сего, все, кто давно привык к пренебрежению к себе, — восстали на этом чемпионате мира

Этот материал вышел в номере № 72 от 4 июля 2014
Читать
Все, кто издавна был загнан в трущобы, гетто и низы, все, кто всегда жил в смирении перед футбольными сильными мира сего, все, кто давно привык к пренебрежению к себе, — восстали на этом чемпионате мира

Каждый вечер в 20.00 по московскому времени я усаживаюсь перед моим стареньким телевизором с чашкой чая в руках и с предвкушением в душе. Меня ждут два роскошных матча с часовым перерывом между ними! И каждый вечер в два часа ночи я отваливаюсь от телевизора с ощущением тяжести в голове и боли в душе. Пустая чашка, немо стоящая в ночи, кажется олицетворением безнадежности. Я никогда не видел такого ужасного, такого безнадежного, такого отчаянного футбола!

Это восстание. Все, кто издавна был загнан в трущобы, гетто и низы, все, кто всегда жил в смирении перед футбольными сильными мира сего, все, кто давно привык к пренебрежению к себе, — восстали на этом чемпионате мира.

Восстала красно-синяя сборная Чили,

узкая полоска земли между голубизной океана и белизной Анд, страна доброго дядюшки Альенде, каждый сентябрь погибающего с автоматом в руках, страна отрубленных рук Виктора Хары и его палача, лейтенанта Эдвина Бьянчи, поступившего в министерские клерки и тихо дожившего до сегодняшнего дня.

Восстала крошечная Коста-Рика,

затерянная в человеческой истории, как никому не нужная вещица, до которой никому нет дела, страна-не-на виду, но страна, которая знает гордость и честь. Читая тысячи страниц про Вторую мировую войну, я однажды где-то в ссылках или сносках выудил имена трех коста-риканских летчиков-истребителей, которых маленькая страна послала на войну с фашизмом. С эгоцентризмом, свойственным жителям больших стран, мы считаем себя центром мира, но иногда все мы — глубокая провинция по сравнению с Коста-Рикой. Там Лаура Чинчилья Миранда, женщина-президент, ввела для женщин три выходных в неделю вместо двух. Где такое есть еще?

Восстала красно-белая Швейцария,

республика банков, гор и озер, и нет на Земле человека, который хоть раз в жизни не сказал бы, что она — страна сыров и часов. А тот, кто считает себя эрудитом, обязательно добавит столь же банальное: и шоколада! Но это страна, выставившая на референдум вопрос о гарантированных ежемесячных выплатах двух тысяч евро каждому гражданину — все равно, работает он или нет, страна, впустившая в себя беженцев войн и жертв слабых экономик: косоваров, сербов, боснийцев, албанцев. Давно и всегда сборную этой страны принято считать второразрядной командой, путающейся под ногами у Германии, Италии и Франции, но на этом чемпионате и Швейцария тоже восстала против грандов. Это восстание швейцарских бойцов, которые родом из Приштины и Кабо-Верде, но носят на груди белый крест и не сдаются, даже проигрывая Франции 0:5. Как они бежали в том матче вперед, с какими лицами рвались в атаку в ситуации безнадежного поражения!

Восстала зеленая Мексика,

достоинство которой равно выражают пулеметные ленты на груди Панчо Вильи и усы центра защиты Рафы Маркеса, Мексика, всегда привыкшая быть в тени великих футбольных держав Бразилии и Аргентины, Мексика, где лучшая рок-группа названа в честь повстанца Эмилиано Сапаты, носившего кожаные штаны и сомбреро диаметром метр и сказавшего бессмертную фразу: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!» Эта Мексика восстала против футбольной супердержавы Бразилии и в игре с ней не отошла назад, чтобы жаться и терпеть, а бежала вперед и играла на встречном курсе, потому что важно было не только не проиграть, но и доказать вечным любимчикам судьбы и мяча, что Мексика не боится их.

И Алжир тоже восстал.

Ну что такое в мировом футболе был Алжир? Второе издание французского футбола, сборная, состоящая из тех, кто во Франции не на виду. Предубеждение и тут раскрыло над командой свои серые крылья. В своих расчетах перед чемпионатом мира мы ставили Алжир ни во что, автоматически зачисляя три очка в копилку нашей сборной. Какая слепота и какое высокомерие! Этот сильный, быстрый, уверенный в себе Алжир был лучше нас и наших комнатно-ресторанных мальчиков, так и не понявших, что для игры в футбол нужны не только зарплата в сто тысяч евро, собственный ресторан, итальянский повар и отдых в Майами, но еще и душа.

И вот я в маленькое ночное окошко имени Зворыкина смотрю через тысячи миль и через океан на восстание футбольных низов, пылающее на зеленой траве бразильских газонов, в овальных чашах стадионов, строительство которых чуть не вызвало революцию. Голландцы в игре с мексиканцами прекрасны в своем движении, немцы в игре с Алжиром сильны как всегда, Аргентина в игре со Швейцарией в сотый раз демонстрирует твердость камня в сочетании с выдумкой маэстро, но все симпатии мои на стороне тех, кто им противостоит. Это наивность на моих глазах сражается против искушенности, это чистая душа восстает против приговора, вынесенного до процесса. Это те, кто от рождения записан в мир второго и третьего разряда, бьются с первым миром за место на вершине, за толику славы, за глоток света, за свое личное достоинство и за право своей страны стоять вровень с сильными. Они бьются. Как же они бьются!

Мексика пустила свой зеленый живой лес навстречу оранжевому голландскому движению. Мексика стояла, изнемогая, у своих ворот, в которых падал на колени, отбивая удары в упор, прекрасный Очоа, надевший в тот вечер красно-черную форму. Этот вратарь с пышной шевелюрой и обликом поэта не дрогнул лицом и в тот момент, когда все было кончено и ликующие голландцы сплелись в живой человеческий ком. Но почему Мексика проиграла? Она проиграла по той же причине, по какой наивность всегда проигрывает искушенности. Рафа Маркес, сделавший подкат в борьбе с Роббеном, может быть, сбил его, а может, и нет — но Роббен рухнул так, как будто получил удар топором по затылку. «Надо быть умным!» — объяснил он этот момент после игры, и что же тут сказать? Добрая старая Европа, выменивавшая у индейцев золото на бусы, прельщавшая туземцев осколками зеркальца и пуговицами, — ты победила!

Алжир вышел против Германии без страха. Они были никто против немцев из бундеслиги, эти игроки непонятного футбольного происхождения, чья смуглая кожа впитала в себя солнце Сахары, а покрытые трехдневной черной щетиной лица говорили о бесстрашии берберов, водящих караваны. Эта смелая команда, уверенная в своем праве не жаться и дрожать, а жить и играть так, как умеет и хочет, бежала вперед с величайшей верой в победу. Отобрав мяч у своей штрафной, они не били истерически через все поле, а выходили в атаку через обыгрыш — да, вблизи штрафной! — и мелкий перепас, в котором путались, тонули и оказывались не у дел высоченные немцы. Вратарь Алжира, их Раис в красном, с бритым черепом, человек с линзами в глазах и мощным прыжком пантеры, брал такие мячи, которые может взять только тот, кто верит в победу. И Софиан Фегули на правом краю, тоже бритый наголо, весь матч игравший с марлей на голове, закрывавшей рану, давал такое моторное движение, что было ясно: он вышел побеждать.

Но они проиграли.

Они проиграли, несмотря на то, что в последние секунды перед тем, как идти играть овертайм, встали в тесный круг и, чувствуя плечи друг друга, вместе со своим тренером Халилходжичем яростно крикнули что-то, в чем была клятва победить. Они проиграли, несмотря на то, что показали в игре, что душа их свободнее и сильнее, чем у нового поколения немецких профи, в которых больше нет пробивной силы Зеелера и германской веры Румменигге. Они были лучше, и они атаковали, пропустив в овертайме два гола, атаковали широкой волной во всю ширину поля, атаковали в острых прорывах, и забили один в ответ, и проиграли. Почему?

Почему? Почему люди, отдавшие душу, вложившие в игру все, что у них есть, не уступившие ни в чем тем, кого весь мир считает несравнимо сильнее их, проигрывают? Почему они проигрывают, не уступив ни в движении, ни в точности паса, ни в воле, ни в технике, ни в мужестве, ни в том неуловимом, что и есть игра? Почему? Кто знает, почему?

Ночью, с очередной чашкой чая в руках, я видел, как подавляют восстание низов. Вся человеческая история это история восстания низов, которым никогда не хватает для победы образования, эрудиции, ресурсов и других тому подобных вещей, которые всегда находятся в руках тех, кто наверху. Глупо думать, что футбол это что-то такое, в чем не дышит история и не присутствует жизнь и не работает тот тайный, скрытый в подвалах банков и головах людей, веками сложившийся механизм иерархии, владычества, управления, помыкания, стабильности, лжи и обмана. Глупо думать, что футбол не выражает ничего, кроме здорового желания одних людей попинать мяч, а других посмотреть на то, как они пинают. Футбол это Сивилла, говорящая нам о будущем, но не всегда знающая, откуда пришли слова и в чем их смысл. Так почему они проигрывают, почему?

Почему мы, отдавшие все, выдержавшие все, сделавшие все для победы… проиграли? Так думал тренер Халилходжич, сидевший на своей скамейке с бледным застывшим лицом. Судья свистнул, у немцев началось ликование, одни игроки сборной Алжира лежали навзничь на траве, другие брели к бровке, а он сидел, как в параличе, и в этот момент благодаря чуду Зворыкина я сумел заглянуть ему в глаза. Это было невыносимо. Почему? За что? Где та малость, где та ошибка, тот крошечный эпизод и единственный момент, где мы ошиблись? Так он думал, так он мучительно пытал и сверлил себя. Ответа не было, и этот человек, простоявший на ногах весь матч, кричавший, махавший руками, дававший энергию и советы своим парням, теперь сидел в параличе и не мог и не хотел вставать.

Я знал, что он был ранен во время войны на Балканах в начале девяностых, представлял боль его спортивного тела, знал, что он уходит из сборной Алжира, и понимал все отчаяние мысли о том, что не удалось… и другой попытки, может быть, не будет. А потом он встал и с белым лицом и черными трагическими глазами пошел обнимать своих игроков. Всех, одного за другим.

Поэтому он не пришел на пресс-конференцию после матча, и ФИФА оштрафовала его на 100 000 евро.

Когда чилийцы играли с бразильцами, они были лучше бразильцев. Бразильцы не знали, что делать с подвижной, ловкой, текучей чилийской игрой, а чилийцы знали, что делать с бразильцами. Бразильцы казались большими и неповоротливыми на фоне быстрых, невысоких и подвижных чилийцев. Чилийцы переиграли бразильцев, затянули их в сеть своих мелких и средних точных пасов, обыгрывали их один в один, а Алексис Санчес и вовсе в одиночку крутил, раскручивал и дурачил сразу трех бразильцев, которые казались рядом с ним деревянными урфин джюсами с квадратными ногами. Чилийцы выиграли этот матч на зеленом поле стадиона Mineirao в городе Белу-Оризонти, но оказалось, что есть что-то еще, что я за неимением точного знания не знаю, как назвать: небо? история? судьба? высшая сила? космос? верховный жрец? Как иначе объяснить, что бразильцам в концовке игры и во время пенальти был обеспечен мистический коридор, в котором все их мячи летели точно, а мяч, пущенный чилийцами, невидимая рука дважды отводила в штангу? Пинилья мог все решить на последней минуте, когда его мощный удар пришелся в перекладину, и Хара пробил пенальти в правую штангу…

Оставались швейцарцы. Давно я не видел такой смелой, честной, открытой в своих чувствах команды, как эта сборная беженцев и эмигрантов Родригеса, Джемали, Фернандеша, Шакири, Дрмича, Мехмеди под белым швейцарским крестом и во главе с немцем Хитцфельдом, который молча стоял весь матч на краю тренерской зоны и с неизменным лицом смотрел на очередной акт восстания, в котором бились те, кого он узнал, выбрал и полюбил. Хитцфельд не кричал, не махал руками, в поведении знаменитого тренера, дававшего со швейцарской сборной свой последний бой в карьере, была сдержанность человека, уже имеющего сто успехов и трагедий в памяти и за спиной. За день до игры далеко от Бразилии, в Швейцарии, умер его любимый брат Винфрид. Было видно, что он вложил в организацию швейцарской игры весь свой опыт, расчертил зоны, вложил каждому игроку в голову мысль, маневр, идею, сверхзадачу. Мощная Аргентина давила Швейцарию, а задавить не могла. Те были слишком быстрыми, слишком мобильными, слишком подвижными в своих коллективных маневрах и стремительных рейдах по флангам, чтобы неповоротливая аргентинская машина могла их ухватить и задушить. Все, все обдумал Оттмар Хитцфельд, стоявший на бровке в дорогом костюме, белоснежной рубашке и при дорогом голубоватом галстуке. Он даже решил проблему Месси, и когда Месси получал мяч, то тут же, мгновенно, оказывался в кольце и под давлением трех ближайших игроков. И маленький гений с незлобивым лицом вечного ребенка проигрывал эту борьбу трем швейцарским воинам, которые все были выше его.

Швейцария, Швейцария, как я хотел, чтобы ты победила! Не потому, что я не люблю Аргентину, я люблю ее с той поры, как в центре у них играл никогда никому не уступавший в борьбе Пассарелла, а рядом летал с развевающимися длинными волосами неудержимый Кемпес. Я люблю сочетание твердости и техники в игре Аргентины, ее жесткое мужество и волю, которая в их характере стоит там, где у бразильцев выдумка и смех. В этой игре Аргентина была сильной и тяжелой, как наезжающая бетонная стена, пер и пер по левому краю Маркос Рохо, тупо долбил центр швейцарской защиты Игуаин. Но вся их мощь была пресной, они не могли выжать из своего давления ни капли воды, их трение не давало искры. Остроту у аргентинцев создавал только Месси. Ди Мария иногда помогал ему. Маленький гений был прекрасен, я люблю его, я хочу, чтобы он наконец сбылся в сборной, а не только в родной «Барселоне», но душа сама выбирала, кому сопереживать,

и когда Хитцфельд молчал на бровке, я кричал защитникам швейцарцев, преследующим Месси на правом краю: влево! он пойдет влево! левша он! держите влево его! Они это знали и без меня.

Так почему же? То, что в ворота сборной Швейцарии сейчас будет гол, я понял за двадцать секунд до него, когда аргентинская атака впервые за 118 минут не задохнулась в швейцарском сопротивлении и вдруг полетела в свободную зону. Это был Месси. Его надо тормозить в момент приема мяча, иначе его почти невозможно остановить. И я в этот ночной час в Москве испытал ужас от того, что сейчас с неизбежностью случится на другом конце света. Это был ужас кошмарного сна, когда проваливается то, что казалось прочным, и пот на лбу, и ощущение полной, последней, смертной безнадежности. Ди Мария «щечкой» послал мяч в левый от себя угол по идеальной прямой. Впритык к штанге. Длинное тело Бенальо во вратарской форме яркой, кислотной желтизны вытянулось в струнку, на мгновенье я увидел крупно, как будто был в метре от него, его белые разлапистые перчатки с растопыренными пальцами, не доставшие мяч и хватавшие пустоту. Я видел, как мяч закатился в угол и сетка взметнулась. Но это я был убит и повержен, а не швейцарцы, у которых оставалось две минуты. И они тоже, как чилийцы и как алжирцы в последнем акте битвы, пошли вперед вместе со своим вратарем, и вот… в последней атаке… удар Джемали в штангу. В штангу! В эту чертову штангу, в эту немыслимо-подлую штангу, которую невидимая рука Верховного Жреца дернула в этот момент и подставила под мяч. Бедный Джемали, он еще пытался ударить по отскочившему мячу, но траектория отскока была непредсказуемой, и ноги его дернулись мимо. Все.

Хосе Альберто Мухика, президент Уругвая, бывший партизан из движения «Тупамарос», отсидевший 14 лет в тюрьме, — известный всему миру оригинал. У него нет счетов в банках, от 90% своей зарплаты он отказался, живет в маленькой квартирке с захламленной кухней, ездит на старом «Фольксвагене», сидит в очереди в районной поликлинике наравне со всеми и даже на официальные приемы ходит в сандалиях на босу ногу. Что может помешать такому человеку говорить правду? Ничего. Он и сказал ее, после того, как бюрократия ФИФА выгнала Суареса с чемпионата мира и ввела для него запрет на профессию на 4 месяца. Мухика назвал бюрократов ФИФА — полагаю, что и всего мира — коррупционерами и сукиными детьми и сообщил, что бюджет одного «Реала» составляет 500 миллионов евро в год, что больше всех денег, потраченных на футбол в Уругвае за всю его историю. И поэтому для бюрократии невыносимо, когда уругваец Суарес посылает на дно многомиллионный английский дредноут, а вслед затем Диего Годин в отчаянной атаке на 83-й минуте ставит крест на всей хваленой итальянской лиге.

Суарес кусается? Ну да, кусается — как человек, поставленный на грань, дерущийся за жизнь, выросший на улице… Это плохо. Это даже ужасно. Но француз Жиру сломал швейцарцу Бергену лицевую кость, вывел его из строя до конца чемпионата и не получил за это даже желтой карточки.

Искушенная Европа прекрасна. Прекрасно сочетание древности и новой, свежей жизни, которое так поражает на улицах Рима, прекрасны немецкие парки с лебедями и кроликами и голландское Северное море с чистейшими пляжами и маленькими городками. Но искушенная цивилизация ужасна, когда и если она заменяет наглый обман и грубое насилие хитрой и мелкой манипуляцией, обернутой в бумажку политкорректности и справедливости. Восстание низов на чемпионате мира — первое в истории футбола и такое же решительное и опасное, как восстание Спартака — было подавлено судьями, которые не делали вопиющих вещей, но упорно пихали вниз тех, кто пытался подняться. Тренд был выставлен в первом же матче, когда Бразилия получила в подарок пенальти, а Хорватия была приговорена. И дальше, дальше, сотни свистков в одну сторону и ни одного в другую за такие же нарушения. Дело даже не в пенальти, который судья дал за фол на Роббене на последней минуте игры, в то время как другой судья не дал пенальти в пользу швейцарцев, хотя мы ясно видели руку защитника на плече прыгающего форварда. Дело в том, что бесконечные свистки ломали, тормозили, путали игру швейцарцев, тогда как аргентинцы играли в режиме благоприятствования. И это швейцарцев мучило и убивало.

Восстание должно быть подавлено. Порядок важнее всего. Недопустимы резкие перемены. Мы за стабильность. А вы за Майдан? В футболе Майдана не будет,..

..нам хаос не нужен, есть иерархия, и ее никому не позволено менять. Чемпионат мира разыгрывается среди избранных сборных, остальные должны знать свое место. Вождь восставших гладиаторов Спартак был распят, ваш любимый Суарес всего лишь выгнан из футбола на четыре месяца. Гуманность торжествует, и прогресс очевиден.

Пару дней назад министр спорта Мутко, говоря о футболе и о том, что будет в 2018 году, сказал, что Россия не должна проиграть «какому-то там Алжиру». Господин Мутко, ох, господин Мутко, ну, господин Мутко, вы вообще что, господин Мутко, и как это вам удается? Весь этот убогий казенный патриотизм, великодержавное хамство, чиновничья спесь, все это в футболе не проходит. Наша хорошо оплаченная сборная была бедной на мысль, не придумала ничего, не дала ни одной идеи, в ней не было жизни и души, которые были даже в быстро вылетевшем, но показавшем страсть и живую игру Гондурасе. Мы были хуже Гондураса, не по мячам-очкам, а по отношению к жизни и игре. Они играли и жили, как свободные люди, а мы пытались выжать для себя копеечку, как куркули. Во всемирно-историческом восстании низов на чемпионате мира мы участия не приняли, и это, как ни странно, не удивительно, учитывая, что происходит у нас в стране совсем не в футболе и какая мерзость торжествует. А «какой-то там Алжир» был на этом чемпионате мира героем. Я навсегда запомню этот Алжир.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow