В прошедший четверг городской суд Урус-Мартана напоминал осажденную крепость. По всему периметру, широко расставив ноги, стояли вооруженные автоматами бойцы в натовской форме без всяких опознавательных нашивок. Их бородатые лица были настолько суровы, что даже легковушки, казалось, проезжали мимо на цыпочках. Обычно шумная центральная улица Урус-Мартана беспокоила напряженной тишиной. Как всегда многочисленная толпа гражданских, регулярно посещающая процесс по делу первого чеченского политического заключенного Руслана Кутаева, на этот раз соблюдала приличную дистанцию. Никто не предпринимал даже попытки пройти мимо двух автоматчиков, блокировавших вход в «храм правосудия».

Удостоверение с крупными буквами «ПРЕССА» и шутка «А где вы БТР спрятали?» не вызвали у бойцов неизвестного происхождения никакой ответной реакции. Только автомат лениво пошевелил дулом. Однако железная дверь проходной распахнулась перед моим носом даже раньше, чем палец уперся в кнопку звонка домофона.

— Вы с какой целью в суд пришли? — спросил судебный пристав, давно уже — мой хороший знакомый.

— У вас тут судят Руслана Кутаева, — напоминаю. — Я про этот процесс пишу уже четыре месяца.

— Просуньте в окошечко паспорт и стойте на месте! — Он изобразил максимальную степень строгости.

Других вариантов у меня и не было, так как доступ на территорию суда перекрывали грудью еще три пристава — все знакомые лица.

— Что происходит? — тихо спросила парней.

— Лорд! — лаконично ответили мне.

— Тут? — кивнула я на суд.

Подтверждающие кивки были ответом.

Ситуация прояснилась: неопознанные бойцы оказались охраной руководителя администрации главы республики Магомеда Даудова. Этот высокопоставленный и страшно влиятельный чиновник, известный всей республики по позывному «Лорд», по сути, стоит у истоков дела Руслана Кутаева. Кутаева только формально судят по 228-й статье (хранение наркотиков), а фактически — за неподчинение приказу Даудова. Как раз об этом я и написала в статье «Гордость и предупреждение». Статья вышла в среду. В четверг Даудов приехал в суд. Оперативно…

…В окошечке проходной заурчала рация. Дежурный с кем-то советовался на чеченском. Моя фамилия фигурировала в разговоре.

— Запрещено! — сказал дежурный, и его голос неожиданно дал петуха. — Диктофон нельзя, ручку нельзя, телефон нельзя… Вообще все, что у вас с собой, оставьте в камере хранения. Только тогда пройдете.

— А работать я как буду? — мне стало не до шуток. — Или вы думаете, я тут отпуск провожу? Можно мне поговорить с председателем суда?

Рация опять забулькала по-чеченски.

— Диктофон можно, ручку — нельзя, — вынес не очень логичный вердикт дежурный. И добавил неожиданно умоляюще: — Пожалуйста, только не спорьте. Вам дадут и ручку, и бумагу в зале суда.

Однако в зал суда надо было еще прорваться. В предбаннике два на два метра урус-мартановского суда я насчитала девять вооруженных бородатых бойцов, организовавших несокрушимую оборону зала заседаний. Пускали только адвокатов подсудимого. Никого не выпускали. Местные судебные приставы скромно притулились на скамеечке в углу. Подвинулись, уступая место.

— Ориентируйте на местности, — шепотом, почти не двигая губами, прошу ребят.

— Ночью в Урус-Мартан приехал Лорд. Его охрана потащила Кутаева из камеры ИВС в кабинет начальника полиции. По дороге подрались. Руслана попинали, но он дал сдачи. Вон тому врезал, видишь? Который плотный с рыжей бородой, в костюме.

— Начальник охраны? — уточняю.

— Он самый.

Из своего кабинета вышел председательствующий по делу Кутаева судья Дубков. Я кинулась к нему:

— Александр Викторович! Тут никого не пускают в зал суда. Это грубое нарушение законов Российской Федерации!

— Эээ… — протянул судья Дубков. Один из бородачей Лорда сделал движение рукой — жест однозначно запрещающий.

— Это федеральный судья. Он тут главный, — пояснила я бородачу.

— Он тут ничего не решает, — отрезал бородач.

Судья Дубков скрылся в своем кабинете. Я подошла к начальнику охраны Лорда.

— Я — пресса. Вас как зовут?

Начальник охраны улыбнулся.

— Мы законы Российской Федерации знаем. Не волнуйтесь, без вас ничего не начнется.

…Поговорить с Русланом Кутаевым перед процессом так и не удалось. Его клетку окружали три бородача с автоматами: родной конвой, который добродушно разрешал общаться с подсудимым, сколько надо, — оттеснили в угол. Выглядел Руслан исключительно подавленным, но улыбнулся и показал большой палец.

Три автомата и много пистолетов. Слишком много оружия для любого зала судебных заседаний. А в этом небольшом пространстве оно провоцировало клаустрофобию. Количество людей в форме доминировало над гражданскими раза в два. В зале находился руководитель урус-мартановской полиции и председатель урус-мартановского суда. Никого из прессы и женщин на суд не пустили. Даже жену Кутаева.

Судья Дубков скороговоркой объявил начало судебного заседания. Поднялся прокурор Баханоев.

— В связи с тем, что фамилия свидетеля Даудова неоднократно упоминалась в ходе судебного следствия, прошу его допросить. Он добровольно явился…

…В зал суда вошел совсем еще молодой (34 года) высокий, худощавый человек с аккуратной бородкой. При его появлении все сидящие в зале рефлекторно встали. Все, включая судью, прокуроров и старейшин родного села Руслана Кутаева. Сидел только нижегородский адвокат Кутаева Петр Заикин, до которого торжественность момента дошла не сразу. Магомед Даудов был одет подчеркнуто скромно, в черную форму мюрида. На указательном пальце левой руки — бирюзовый счетчик, с помощью которого правоверные отсчитывают салаваты, восхваляющие пророка Мухаммеда.

— Уважаемый суд! — начал давать показания свидетель Даудов. — По этому делу я, как и все, тоже иногда захожу в интернет, читаю газеты. Бывают моменты, когда упоминают тут мои имя, фамилию. Приезжают некоторые люди, можно сказать, изгои страны, и гудят здесь всякую ерунду. Связывают это дело с какой-то политической подоплекой. С гражданином Кутаевым я незнаком. Но я читал, что якобы я принимал участие в его задержании, избивал его. Хотелось бы ему самому задать этот вопрос: знает ли он меня? Может, он путает меня с кем-то?

Свидетель Даудов сделал паузу и посмотрел на подсудимого. Руслан Кутаев выдержал взгляд Даудова и ничего не сказал. Пальцами Руслан сжал края скамьи подсудимых. Но лицо было невозмутимым.

— Я его не избивал, я его не задерживал, — продолжил свидетель. — Как вы все в республике знаете, моя фамилия Даудов. Зовут меня Магомед. В течение двух войн, когда я служил, у меня был радиопозывной «Лорд». И это так и прикрепилось. И это не мое социальное положение и не мой титул. У меня есть звание Героя Российской Федерации, которое я с гордостью ношу, и мне другие титулы не нужны. И когда задают такие провокационные вопросы, касающиеся моей личности, мне это обидно. Я слышал, что на прошлом заседании после упоминания моего имени тут был смех. Я не работаю в цирке, чтобы, произнося мое имя, кто-то даже подумал смеяться.

И теперь я хотел бы посмотреть, кто сейчас засмеется при упоминании имени Алаудинова (первый заместитель министра МВД по ЧР. — Е. М.) или Даудова…

Свидетель оборачивается и обводит тяжелым взглядом зал. Я решаюсь разрядить обстановку и улыбаюсь Магомеду Даудову, когда он смотрит на меня. Неожиданно он подмигивает и широко улыбается в ответ. Сильное впечатление…

— И второе. Может, я неправильно говорю — я в такой роли в таком процессе первый раз, — продолжает свидетель Даудов. — Но хотелось бы, чтобы адвокат обвиняемого уважительно относился к любому гражданину Российской Федерации, в частности, к его имени. Я же не говорю, что уважаемого Петра Ивановича Заикина (знание отчества нижегородского адвоката, защищающего Кутаева, явно показывало, что свидетель Даудов ответственно подготовился к своему выступлению. — Е. М.) в детстве большие мальчики обзывали заикой. И вообще я не удивлюсь, если он сейчас встанет и начнет заикаться.

Последовала опять многозначительная пауза. Молчание свидетеля Даудова прервал сам свидетель Даудов.

— У меня все!

— Если я правильно понял, Кутаева вы не знали, не знаете, не встречались, не вызывали, не избивали? — уточнил прокурор Баханоев.

— Если я его задерживал, если я его избивал, если я его знаю — пускай встанет и скажет мне это сам, — усмехнулся Лорд.

— Подсудимый, у вас вопросы есть? — тихо спросил судья, уткнувшись глазами в стол.

— У меня нет вопросов, — сказал Руслан.

— Зато у меня есть! — заявил адвокат Петр Иванович Заикин. — Вы сказали, что лично с Кутаевым незнакомы. А общение без личного контакта…

— По телефону? — быстро сообразил Даудов. — Было! Это было, если я не ошибаюсь, в феврале. Мне номер Кутаева дал Бугаев (один из организаторов конференции, посвященной 70-летию депортации чеченского народа. — Е. М.). Я позвонил, представился и сказал, что хотел бы встретиться. Кутаев мне ответил, что его нет в республике. Я его спросил: «Когда будете в республике?» Он мне сказал, что поедет в Нальчик, где у него конференция, после — в Пятигорск. В субботу будет в республике и встретится со мной. На следующий день я сам был в Пятигорске. Хлопонин проводил совещание. И я решил, чтобы не отвлекать Кутаева от его дел, позвонить ему и сказать, что я сам уже нахожусь в Пятигорске на совещании и мог бы там с ним встретиться. Но у него был телефон выключен, и, к сожалению, я не смог ему дозвониться.

— Вы совершенно точно не смогли ему дозвониться? — уточнил адвокат Заикин.

— Не смог, — заявил свидетель Даудов. — У него был телефон выключен.

Странно… В ходе журналистского расследования по делу Кутаева мне удалось получить заверенную у оператора детализацию входящих и исходящих звонков одного из номеров Руслана Кутаева. Так вот. Утром 19 февраля в 9.42 с телефона +7 925 ХХХ 888 на номер Кутаева поступил звонок. Состоялся разговор продолжительностью 4 минуты 19 секунд. После этого разговора Кутаев отключил телефон и уже никогда больше не пользовался этим номером. Данная детализация полностью подтверждает показания Кутаева и противоречит показаниям Магомеда Даудова.

— С какой целью вы звонили Кутаеву? — спросил адвокат Заикин.

— Если бы встреча состоялась, то я бы сказал вам, о чем мы разговаривали, или сам Кутаев бы вам сказал. Но, как говорится, и разговора нет — и дела нет, — ушел от ответа свидетель.

— Можете ли вы пояснить суду мотивацию и содержание вашего разговора? Вы — высокопоставленный чиновник субъекта РФ, и настойчивость, с которой вы пытались встретиться с рядовым гражданином, вряд ли была вызвана рядовой причиной, — настаивал адвокат Заикин.

— Я могу, конечно, сказать, что я хотел продать ему свою машину, но вы, конечно, мне не поверите, — улыбнулся Даудов.

— Не поверю, — улыбнулся в ответ адвокат Заикин.

— Смотрите, уважаемый Петр Иванович! Я позвонил гражданину Кутаеву. Хотел с ним поговорить об одном деле. Может, я не хочу здесь разглашать, о чем я хотел с ним поговорить?

— Я вам поясню, почему мне так важен ваш ответ на этот вопрос. В данном судебном процессе была получена информация, что причиной вашего желания встретиться с Кутаевым стала неоднозначная ситуация в связи с проведением научно-практической конференции, посвященной 70-летию депортации чеченского народа. Значительная часть участников этой конференции была в тот же день приглашена в администрацию на разговор с главой республики.

— А вы им задайте вопрос, встречались ли они с Даудовым или Алаудиновым — нет разницы на самом деле? И некоторые, может быть, расскажут, что встречались с нами. А некоторые — не расскажут, потому что у меня нет времени с каждым встречаться. Другой вопрос давайте, Петр Иванович!

— Вы назвали фамилию первого заместителя министра МВД по Чечне Алаудинова…

— Я вам поясню, почему. Вот в «Новой газете» в последней публикации упоминалось мое имя и имя первого заместителя министра МВД по ЧР Алаудинова Апти Ароновича, глубоко мной уважаемого человека….

— Я сегодня в три часа ночи прочитал эту статью, чтобы понимать, почему в Чеченской Республике такой повышенный интерес к этой публикации, — кивнул адвокат Заикин.

— А я не понимаю! Человека судят по 228-й статье. И зачем это дело путают с политикой? С людьми, которые занимаются политикой! Вот смотрите! Замминистра МВД, у которого в подчинении столько личного состава! Зачем ему при такой массе подчиненных самому избивать? Тем более вдвоем с еще достаточно молодым и здоровым человеком (показывает на себя. — Е. М.)? Вы не задались сами этим вопросом? Если впредь будут упоминать мое имя, я тоже обращусь в соответствующие органы за клевету там и остальное…

— Вы понимаете, Магомед Хожахмедович, 24 февраля Руслана Кутаева по распоряжению Алаудинова доставили в кабинет начальника урус-мартановской полиции для встречи с правозащитниками. При осмотре на теле Кутаева были обнаружены обильные гематомы. Происхождение этих синяков непонятно, так как на тот момент он уже длительное время находился под контролем полиции. Поэтому и возникает вопрос: что вам известно об обстоятельствах получения этих травм Кутаевым?

— Вы считаете, уважаемый Петр Иванович, что руководителю главы администрации республики должны докладывать о каждом ушибе каждого гражданина республики? Это, во-первых. Во-вторых, в годы моей молодости, когда я был начальником РОВД, мне привозили всяких… И членов НВФ, и людей в алкогольном опьянении. Вы сами знаете, как бывший военнослужащий, что опьяненные люди бывают с синяками. Они же не контролируют себя! Можно удариться там о столб. О тротуарный бордюр… А вы задавали этот вопрос своему подзащитному?

— Да.

— Мне хотелось бы узнать, что он ответил.

— Я не могу озвучить его показания без его согласия.

— Ну тогда вы сами должны знать, как он получил эти травмы. Но я не уполномочен давать приказы — тем более незаконные! — федеральным структурам. Ни ФСБ, ни МВД, ни Следственному комитету, ни прокуратуре, ни суду…

— У вас еще есть вопросы, адвокат Заикин? — встрепенулся судья Дубков.

— Да, ваша честь. Магомед Хожахмедович! В последнее время в вашей республике прослеживается тенденция смягчения меры пресечения и наказания. Например, широко стали применяться домашний арест и условное наказание. Меня интересует ваша позиция по этому вопросу. У человека пять детей, двое из них инвалиды…

— Я понял ваш вопрос, Петр Иванович. Мы все люди. Если кто-то ошибается, и такие обстоятельства, как малолетние дети… И практику Верховного суда Чечни я знаю. И считаю, что не надо так поступать с человеком из-за одной ошибки. У меня враг — это ваххабит. Человек, который убивает и делает зло моему народу. К таким людям, это я заявляю и как гражданин, и как чиновник, не может быть снисхождения. Данного человека (жест в сторону Кутаева) обвиняют по некрасивой, прямо скажем, статье. Но человек может ошибаться. По крайней мере если меня спросить как гражданина, я бы, уважаемый суд, попросил бы учесть, что Кутаев является правозащитником, политическим деятелем, малолетние дети опять же… Я не сторонник жесткой силовой политики по отношению к человеку, который один раз ошибся. Я знаю, какая у нас система ФСИН, и как там люди содержатся, и какими они оттуда приходят. Члены общества, в том числе граждане республики, платят налоги, чтобы людей не портили в таких местах. Но, к сожалению, мы даем человеку лет десять, и там <в колонии> его окончательно портят. Разум там не приходит к людям. Тюрьма людей портит…

Чечня

P.S.Кортеж Лорда, в котором я насчитала не менее четырех машин с номерами серии «ЕЕЕ» (такая же серия была на машинах, которые 20 февраля увозили задержанного Руслана Кутаева) резко стартовал, и через 10 секунд задний двор урус-мартановского суда принял свой обычный сонный деревенский вид. Зал суда покинули все вооруженные лица.

Осмыслить послевкусие от уникального момента — впервые на моей памяти столь высокопоставленный чеченский чиновник добровольно (!) приехал в обычный чеченский суд для дачи показаний — не удалось.

Как только за свидетелем Даудовым захлопнулась дверь зала суда, сам суд покатился по наклонной. Раз за разом судья Дубков отклонял все ходатайства стороны защиты. Он отказал в вызове свидетелей, в проведении почерковедческой экспертизы, хотя подпись Кутаева на протоколе его якобы чистосердечного признания — главном доказательстве вины — вызывает сильнейшие сомнения в авторстве. Когда осматривали единственный в деле вещдок, выяснилось, что на конверте с наркотиком стоит лишняя печать, хотя на фотографиях в уголовном деле ее нет. Это делает вещдок недопустимым доказательством. «Если нет вещдока — нет и дела, господа!» — заявил адвокат Петр Заикин. На что прокурор Баханоев раздраженно парировал: «Если вы не видите на конверте печати, это еще не значит, что ее там нет!»

Надо сказать, что все это время судья Дубков держал очень высокую планку процессуальной стерильности процесса. Он просто не давал никакого повода стороне защиты обратиться в Страсбургский суд, так как в принципе не допускал никаких грубых процессуальных нарушений (только такие нарушения могут стать поводом для жалобы в ЕСПЧ). После визита свидетеля Даудова мне становится очевидным, что есть команда: во чтобы то ни стало закончить суд оперативно. Суд окончательно лишился пристойности, когда судья Дубков отказал подсудимому в праве на дачу показаний. Кутаеву для этого требовалось немного времени для ознакомления с протоколом судебного следствия. Протокол готов. Надо отдать должное — секретарь процесса работала сутками, чтобы его качественно сделать. Судья сказал: «Или давайте показания сейчас, или обойдемся…»

Но наивность — думать, что все закончится, когда закончится этот суд. Для чеченской власти, которая, азартно не подумав, обзавелась собственным политическим заключенным, все только начинается. Более того! От превращения первого чеченского политзэка Кутаева в символ остался ровно один шаг: всего-то и надо — вынести обвинительный приговор с реальным сроком. Тогда в глазах чеченского общества Руслан Кутаев окончательно превратится в мученика, а имиджевые потери власти станут необратимыми.

Судья Дубков резко оборвал судебное следствие и назначил прения в рекордный срок, дав при этом понять, что готов закончить процесс без участия адвокатов и даже самого подсудимого. Петр Заикин в сердцах заявил: «Ваше поведение — это плевок даже не в правосудие. Это плевок в сторону чеченского народа!» После этих слов зал суда взорвался аплодисментами. Судья Дубков пытался навести порядок несколько минут.

P.P.S. На этой неделе американская правозащитная организация Freedom House стала первой международной НКО, признавшей Руслана Кутаева политическим заключенным. В официальном заявлении президент организации Давид Крэмер сказал: «Тот факт, что Руслану Кутаеву грозит до десяти лет тюрьмы за его принципиальную позицию по трагическим событиям в истории чеченского народа (депортация 1944 года), — это абсурд. Это позор, что чеченские власти предали суду, по сути, достоинство и правду, тем самым отягчив свой и без того печально известный список нарушений прав человека».