Можно открыть книгу, и на первой странице будет изображено вот что: молодой человек гуляет с девушкой по зимнему городу. У него на морозе выплывает облачко с буквами изо рта: «Нужно забрать вещи из номера». Это первые их выходные, сегодня в ночь ему уезжать. Перед поездом они заходят в антикафе, и тут она вспоминает, что этажом выше есть уютный хостел, и не стоит ли сдать билеты, чтобы провести вместе еще один день. «А уедешь завтра вечером». Они бронируют комнату и несутся на вокзал, а потом возвращаются в хостел, занимаются любовью и засыпают, конец новеллы — и какая разница, что ее нет в графическом романе Джеффри Брауна «Неуклюжий»? Она могла бы там оказаться, потому что вся книга собрана из таких сценок — Браун делает своим сырьем обыденность, то есть идет по пути наибольшего сопротивления и приковывает внимание к тому, что иной посчитал бы шлаком. Поэтому так важно не пропустить именно эту, дебютную его работу, появляющуюся у нас с 12-летним опозданием. Несколько десятков коротких историй, замешанных на привязанности, разлуке, чувстве вины и сексе, рассказаны с обаятельной корявостью и непривычной для жанра откровенностью и прямотой: в нужный момент там не включается киношное затемнение, и герои ласкают друг друга на глазах у читателя.
Собственно, героев двое, Тереза и Джеф, и большую часть времени они проводят в постели. Но стиль Брауна, наивная лохматость его рисунков отсекает всякое подозрение в пошлости и эротомании: постельные сцены нужны ему не для самоподзавода, просто это единственное, что осталось от любимой женщины. Первые зарисовки он начал делать в апреле 2001 года, и вел этот скетч-дневник на протяжении нескольких месяцев, завершив его в июле, когда все было кончено.
Но в книге нет ощущения исчерпанности отношений героев: сюжет развивается нелинейно, и за главой «Конец», в которой воспроизводится их последний телефонный разговор (он провел три ночи без сна и требует объяснений, она о чем-то недоговаривает, но потом срывается: все, надоело, хватит!), следуют новеллы «Первый раз» и «Предложение» — о первой близости и подготовке к свадьбе. С тех пор Джеф успел жениться на другой женщине и завести потомство (воспитанию сыновей посвящен комикс «Kids are weird»), но «Неуклюжий» остается самой беззащитной и личной его работой, в которой время прыгает по-блошиному туда-обратно, как в самом известном воннегутовском романе, а значит, и жизнь не кончится, и Тереза будет то рвать все в клочья и уходить, то оставаться на ночь и шептать на ухо что-то щекотное о любви.
Книга не содержит никакого исключительного опыта и состоит, если разобраться, из общих мест: жизнь на два дома (Тереза и Джеф живут в разных штатах), поцелуйчики по телефону, рисование котиков и тараканчиков фломастером на предплечье — все это знакомо почти каждой молодой паре. Время, проведенное вне спальни, герои тратят на «Людей Икс» и шоу Джерри Спрингера, что выдает в авторе человека с вполне земными вкусами, а диалоги, как нарочно, состоят из сплошных штампов — но именно эта банальность, чередование общих мест, а еще мягкая самоирония и запоминающееся, хоть и редкое, остроумие делают книгу доступной всем.
В книгу влезаешь, как в рубашку необъятных размеров, шуршишь страницами и ловишь себя на узнавании: ведь это я, господи, такой же неуклюжий и близорукий, это я требую постоянной опеки и думаю, что все меня игнорируют или хотят поддеть, это я звоню ей в два часа ночи с блатной истерикой, а потом вымаливаю прощение, и разве важно, что моя дурочка живет в Петербурге, а он к своей прилетал во Флориду? Важно другое: «Неуклюжий» выламывается из ряда других комиксов и общей шеренги серьезных романов о любви потому, что это книга о любви разделенной, хотя принято — о неустроенной и неполной, и в этом вопиющем несоблюдении конвенций — главное достижение Брауна. У него — не страдания юного Вертера (Вейдера!), а год монолитного счастья, не смирение плоти и заунывное нытье обо всем ушедшем, а наглое наслаждение телом любимой женщины.
Но история эта, конечно, не о сексе и упирается не в одну только физиологию, она — о простых вещах, о которых разучились говорить прямо и доверительно. О том, как приятно лежать под июльским солнцем на пляже и водить пальцем по твоему бедру, о том, из-за какой чепухи можно поругаться и как весело бывает скрыться от посторонних или делать все у них на глазах, но так, чтобы никто об этом не подозревал. О том, в конечном счете, что ты состаришься и я ссучусь или помру, а эта книга останется лежать таинственным кирпичом, и два трагических идиота под обложкой будут слетаться и разлетаться, делать глупости и все равно продолжать любить друг друга, так, наверное, не бывает, даже не верится, гляди, ну прямо как мы с тобой.
