Лихорадочно-оппортунистическое присоединение Крыма в корне изменило представления рынков о потенциале российских рисков и нанесло и без того слабевшей отечественной экономике колоссальный по своей мощи удар — даже без учета возможных санкций, которые материально пока неощутимы. Это было официально признано в апрельском правительственном прогнозе: ожидаемые в текущем году темпы экономического роста сокращены на 1,4—2 процентных пункта, до величин, статистически мало отличных от нуля. И, судя по всему, это далеко не последняя коррекция «вниз»; страна вползает в рецессию.

Тем не менее в отчете правительства, с которым премьер Медведев выступал в Госдуме, рефреном звучала строчка из старой детской песенки: «Это даже хорошо, что пока нам плохо». Раз уж вышло так, что в нынешних неблагоприятных экономических условиях нам не на кого рассчитывать, кроме самих себя, тут-то мы и мобилизуемся. Начнем проводить необходимые реформы, либерализуем деловой климат и выстроим новую экономику с упором на отечественное производство.

В таком сценарии все хорошо за исключением пустяка: он не имеет ни единого шанса реализоваться на практике.

Во-первых, присоединение Крыма базировалось на чисто внеэкономическом дискурсе («Мы за ценой не постоим»), который продолжает безраздельно доминировать при принятии решений, тогда как экономическая рутина, основанная на сравнительной оценке выгод и издержек, отодвинута на задний план. Рациональные преобразования в условиях перевернутой ценностной шкалы невозможны.

Во-вторых, жизнь убедительно доказала порочность чисто технократического подхода к реформам в России. Отсутствие у властей понимания реальных интересов обычных людей, а также продолжающееся намеренное разрушение обратных связей с ними (отмена муниципальных выборов и свободы допуска партий) множат на ноль реформаторские замыслы, которые, даже будучи реализованными, в принципе не могут привести к улучшению жизни широких слоев населения.

В-третьих, любые реформы сегодня предполагают наступление на интересы тех или иных привилегированных влиятельных групп. Большинство этих групп (в частности, чиновничество, силовой аппарат, генералитет ВПК и госмонополии) в ходе последних событий только усилилось, и политическая воля хоть как-то их поджать — даже не нулевая, а отрицательная.

Это как нельзя лучше проиллюстрировал сам Медведев, который в Думе заявил о необходимости продолжения своей программы сокращения бюрократии. Напомним: количество госслужащих и сотрудников центральных аппаратов госорганов планировалось урезать на 20% в течение 3 лет — по 5% в 2011-м и 2012 годах и 10% в 2013 году. Казалось бы, чего уж проще: сказано — сделано. Росстат же констатирует, что суммарно за эти годы федеральное чиновничество сократилось менее чем на 9%, а региональное — на 3% (причем за 2013 год последнее даже выросло).

В-четвертых, хорошо известно, что советская по стилю и содержанию внешняя политика плохо совместима с внутренними свободами вообще и со свободой предпринимательства в частности. Гораздо больше ей соответствуют постоянные «охоты на ведьм» и мобилизационная модель экономики. Прямо скажем, это не лучшая среда для приумножения частных инвестиций — основы любого экономического чуда.

В-пятых, в условиях самоизоляции конкурентная напряженность неизбежно снижается, что подрывает стимулы к развитию и усиливает монопольные тенденции. Кроме того, мы отсекли себя от внешних источников капитала, а также новых технологий, которые приносят с собой иностранные инвестиции. Какое уж тут импортозамещение, куда вероятнее дальнейшая примитивизация экономики.

В-шестых, дают о себе знать годы отрицательной селекции: на госслужбе отсутствует критическая масса людей, которые не поддакивают любой начальственной дури, а готовы и способны отстаивать реформаторские позиции и проводить преобразования в жизнь. Так что реформы задумывать и реализовывать просто некому, а на приток «свежей крови» рассчитывать сегодня не приходится.

Главная же причина невозможности экономического чуда после спецоперации «Крым» сформулирована очень давно: «Не может дерево худое приносить плоды добрые» (Евангелие от Матфея, 7:18).