Когда речь заходит о развитии малого и среднего бизнеса, особенно в качестве альтернативы затуханию экономического роста, о нефтегазовой отрасли вспоминают в последнюю очередь. А зря: в США, например, почти половина нефти добывается независимыми нефтяными компаниями (ННК), именно их, а не монстров индустрии нужно благодарить за «сланцевую революцию». В России же на ННК в последние годы приходится не более 4% от общей добычи нефти. Они не выдерживают конкуренции с лидерами отрасли, но вовсе не в области эффективности работы, а только по наличию лоббистского ресурса, который регулирует важнейший вопрос — доступ к трубе.

Доля экспорта в структуре добычи нефти ННК составляет около трети, в то время как крупные вертикально-интегрированные компании (ВИНК) отправляют за рубеж примерно три четверти того, что добывают в России. Причин три.

Во-первых, у ННК нет собственной инфраструктуры для доставки нефти с месторождений и ее хранения и перевалки, все приходится арендовать у ВИНК. Это прежде всего дорого, кроме того, независимые компании таким образом попадают в зависимость от лидеров отрасли, что может обернуться недружественным поглощением бизнеса.

Во-вторых, магистральные трубопроводы находятся в собственности монополиста, «Транснефти», которая при заключении договоров на пользование своей инфраструктурой опять же отдает приоритет крупным игрокам.

В-третьих, даже наличие партнерских отношений с ВИНК и «Транснефтью» не дает гарантий беспрепятственного развития бизнеса. Ведь нужно еще попасть в графики прокачки нефти (в том числе — на экспорт), которые утверждает Министерство энергетики РФ. Нет визы ответственного бюрократа — работа стоит. Понятно, что эта схема стимулирует коррупцию, и если крупные ВИНК могут противопоставить ей административный ресурс, то малые независимые компании оказываются беззащитными. Особенно в тех случаях, когда обычная чиновничья алчность дополняется желанием поспособствовать развитию «приближенного» бизнеса, часто имеющего офшорную прописку.

Польский след

Деофшоризация — это не только политический термин, но и конкретная норма закона. В частности, ФЗ-79, принятый 7 мая 2013 года, запрещает госслужащим не только владеть зарубежными финансовыми активами за рубежом, но и, по мнению ряда экспертов, получать от них доход.

В № 42 «Новая» уже рассказывала о скандале, который разгорелся с подачи польских журналистов. В местных СМИ со ссылкой на источники в нефтяной компании PNK Orlen сообщалось, что, обсуждая перспективу заключения контрактов с крупными российскими ВИНК, отдельные чиновники Минэнерго «рекомендовали» выбирать в качестве трейдера, то есть посредника, малоизвестные на рынке компании: кипрский Flontrano Trading Limited и гонконгский Concept Oil Services. Польские журналисты отмечали, что эти фирмы могут быть связаны с интересами Михаила Арустамова, бывшего советника президента «Транснефти».

Сам г-н Арустамов отвергает подобные обвинения, указывая, что он на момент скандала уже не работал в «Транснефти» и тем более не мог оказывать никакого влияния на руководство Минэнерго. Однако в российской бюрократической системе потеря кресла вовсе не обязательно означает потерю связей. Посмотрим, кто в «Траснефти» отвечает за доступ компаний к экспортной трубе.

Как водится, есть общий график прокачки нефти, а есть — дополнительный. Для попадания и в первый, и во второй список необходимо оформление маршрутных поручений, и этим уже 14 лет бессменно занимается начальник отдела оформления поставок нефти Наиля Батырова. Утверждает эти поручения директор департамента транспорта, учета и качества нефти Игорь Кацал, бывший подчиненный Арустамова (в двухтысячных, при легендарном министре Игоре Юсуфове, он работал в Минэнерго, а именно — в центральном аппарате ФГУП «ЦДУ ТЭК», который как раз и отвечает за маршрутизацию поставок нефти по всей стране). Наконец, политическое руководство процессом осуществляет «профильный» вице-президент «Транснефти». В 2011 году Арустамова на этой должности сменил Максим Гришанин, человек в «нефтянке» новый (он пришел из авиастроительной отрасли), что только расширяет возможности опытных сотрудников, которые «готовят решения» для начальника.

Текучка кадров

«Исторически сложившиеся отношения» едва ли могут выступать аргументом, если речь идет об интересах крупных компаний, что и демонстрирует скандал, разгоревшийся вокруг контракта с поляками. А вот ННК, для того чтобы получить возможность экспорта нефти, иногда приходится соглашаться на работу с непрозрачными посредниками.

Так, история успеха тех же Flontrano Trading Limited и Concept Oil Services началась на Дальнем Востоке. Кипрская компания скупала нефть независимых производителей в порту Приморска (удивительным образом перебив экспортные контракты у Gunvor и Vitoil), а посредник из Гонконга развернулся в порту Козьмино, также наладив экспорт продукции ННК. Вскоре Concept Oil наладил поставки в Германию нефти малых добывающих компаний из Татарстана.

В предыдущей публикации «Новой», анализируя успехи Flontrano и Concept Oil, мы обнаружили любопытную закономерность: активность первой компании на рынке заметно снизилась после того, как сотрудничавший с ней советник министра энергетики Михаил Столяров перешел на работу в Gunvor, в то время как Concept Oil и сейчас чувствует себя прекрасно. Вспомним, что именно кипрский офшор перешел дорогу экс-компании Тимченко. Видимо, ценного сотрудника решили просто переманить, чтобы получить с его помощью новые контракты.

Где деньги?

Специалисты-нефтяники, с которыми удалось пообщаться «Новой», объяснили, что продавать нефть на внутреннем рынке не так выгодно, как отправлять ее на экспорт, поэтому крупный бизнес вполне устраивает ситуация, когда ВИНК гонят на экспорт три четверти продукции, а ННК, «отжатые» от трубы, вынужденно продают большую часть добытого в России. Вся система магистральных нефтепроводов контролируется «Транснефтью», имеющей равноправные отношения с крупнейшими нефтедобывающими компаниями, поэтому в создании конкурентных условий для «малышей» госмонополия не заинтересована.

Тем более что основная маржа от экспорта сырья достается не ННК, а тем же офшорам. Учитывая разницу цен на внутреннем и внешнем рынке, а также льготное налогообложение в офшорах, прибыль фирмы, подобной Concept Oil, может составлять 7—8 долларов за баррель нефти, или 52—59 долларов за каждую прокачанную тонну, что означает оседание десятков миллионов долларов в год в офшоре. Кому в итоге достаются эти деньги? Скорее всего, часть из них идет сотрудникам ведомств и подконтрольных им учреждений в качестве оплаты за услуги по «поставке» клиентов, а часть достается непосредственным бенефициарам офшоров.

Удивительно, что антимонопольные органы и ведомства, ответственные за противодействие коррупции, все еще не замечают очевидного конфликта интересов в российской энергетике. Ведь именно аффилированность госслужащих с офшорами послужила причиной ряда громких отставок топ-менеджмента госкомпаний ТЭКа в 2011 году. Масштабы «серых схем» поразили тогда даже Владимира Путина, назвавшего энергетиков «оборзевшими».

Вот такие непрозрачные посредники стоят на пути развития российского сектора ННК. Следствие — искаженное представление о потенциале независимых нефтяных компаний. Так, распространены оценки ННК как неэффективных собственников. Тогда как, по данным ежегодных мониторингов ассоциации малых и средних газодобывающих компаний «Ассонефть», производственные показатели деятельности компаний этого сектора на фоне работы отрасли в целом и крупных ВИНК в частности убедительно демонстрируют, что независимые производители не отстают от лидеров отрасли, хотя не используют присущий ВИНК механизм трансфертного ценообразования и платят налоги в полном объеме.

Очевидно, что маржа, полученная от переработки нефти ННК в продукты, присваивается не добывающими компаниями, а владельцами оптовых и розничных сетей. Помимо указанных мифов самостоятельность действий ННК сильно ограничивается тем, что в соответствии со сложившейся практикой ННК доступна доходность только от одного сектора — нефтедобычи. Остается рассчитывать, что в рамках объявленного курса на деофшоризацию российской экономики эта проблема будет поднята снова.

Иван БРАГИН