От редакции

В № 32 «Новой газеты» мы опубликовали интервью с архитектором польского экономического чуда Лешеком Бальцеровичем, в котором он рассказал о возможных последствиях санкций для экономики России и разъяснил, как Запад видит украинский кризис.

В рамках дискуссии значимых публичных интеллектуалов мы публикуем текст с иной, по сути, прямо противоположной, оценкой событий. Это статья известного американского историка Стивена КОЭНА, автора биографии Николая Бухарина и еще ряда исследовательских работ.

#

Противостояние Востока и Запада в отношении Украины, которое привело к присоединению Москвой Крыма, началось давно и потенциально является самым серьезным международным кризисом более чем за последние 50 лет — и наиболее судьбоносным. Возможно разрешение ситуации путем переговоров, но время как будто бы на исходе.

Новый раскол со всеми признаками холодной войны уже наблюдается в Европе — и не в Берлине, а у границ России. Можно ожидать и худшее. Если силы НАТО разместятся на западе Украины или даже на польско-украинской границе, за что активно выступают ретивые сторонники холодной войны в Вашингтоне и Брюсселе, то Москва, возможно, направит вооруженные силы на территорию Восточной Украины. Результатом будет угроза, сопоставимая с Карибским кризисом 1962 года.

# Москва — Пекин

Даже если результатом станет несиловая «изоляция России» — мантра, которую сегодня всё повторяет Запад, — последствия будут плачевными. Москва не склонит голову, а отвернет ее, устремив свои политические и экономические взгляды на Восток, в первую очередь заботясь об укреплении альянса с Китаем, как уже случалось ранее. США рискуют потерять стратегического партнера в ключевых аспектах собственной национальной безопасности: от ситуации по Ирану, Сирии и Афганистану до угрозы новой гонки вооружений, распространения ядерного оружия и повторных терактов. И, что немаловажно, надежды на возрождение процесса демократизации России придется оставить минимум на поколение.

Почему это произошло, почти 23 года после падения советского коммунизма, когда и Вашингтон, и Москва провозгласили новую эру «дружбы и стратегического партнерства»? Ответ, данный администрацией Обамы и в подавляющем большинстве политическим и медиаистеблишментом США, заключается в том, что виновником является президент Владимир Путин. Его «авторитарные» методы управления страной и «политика неосоветского империализма» за рубежом подорвали основы партнерства, созданного в 90-х годах Биллом Клинтоном и Борисом Ельциным. Этот ключевой тезис лежит в основе преобладающей интерпретации Соединенными Штатами сути двух десятилетий американо-российских отношений и нынешнего украинского кризиса.

Но есть и альтернативная версия, более согласующаяся с историческими фактами. Со времен администрации Клинтона и при поддержке каждого последующего президента, будь то от республиканцев или демократов и конгресса, Запад при лидерстве США бескомпромиссно приближал свой военный, политический и экономический потенциал все ближе к постсоветской России. В рамках расширения НАТО на Восток в трех бывших советских прибалтийских республиках на границе с Россией размещены военные базы, которые теперь и усилены комплексами ПРО в соседних государствах, — этот двухпартийный принцип «победитель получает все» проявляется в различных формах.

Они включают в себя финансируемые американцами НПО, «способствующие распространению принципов демократии», занятые внутренней политикой России в большей степени, чем это дозволено зарубежным представителям. Сюда же относится бомбежка Сербии в 1999 году, славянского союзника Москвы, и насильственное отчуждение ее исторической провинции Косово, организация военного форпоста США на территории бывшей Советской Грузии (вместе с Украиной одной из ранее именуемых «красных черт» для Путина), что привело к непродолжительной опосредованной войне в 2008 году. И односторонние переговоры, продолжающиеся все это время, именуемые «избирательным сотрудничеством», в отношении которых Кремль проявлял лояльность, оставшуюся практически не отмеченной Белым домом, а впоследствии и вовсе нарушенные обещания американцев.

# Обострение кризиса

Эти события разворачивались при искренней поддержке некоторых сторонников во имя «демократии» и «суверенного выбора» многих небольших стран, вовлеченных в конфликт, но основная геополитическая суть происходящего стала ясна. Во время первого конфликта между Востоком и Западом в отношении Украины, происшедшего вследствие «оранжевой» революции 2004 года, Чарльз Краутхаммер, влиятельный обозреватель, поддерживающий республиканцев, признал: «Речь идет, во-первых, о России и только потом о демократии… Запад хочет завершить работу, начатую с падением Берлинской стены, и продолжить продвижение по Европе на восток… Заманчивым призом является Украина». Покойный Ричард Холбрук, амбициозный заместитель госсекретаря от партии демократов, разделял это мнение, надеясь даже на «окончательный разрыв Украины с Москвой» и «ускорение» вступления Киева в НАТО.

Тот факт, что российская политическая элита давно придерживается аналогичной угрожающей точки зрения в отношении намерений США, не делает такую позицию менее верной — или менее значимой. Формально объявив аннексию Крыма 18 марта, Владимир Путин озвучил (и не впервые) давние обиды Москвы. Некоторые из его утверждений не соответствуют действительности и вызывают беспокойство, но другие являются разумными или хотя бы понятными, не «бредовыми». Оценивая западных (в основном американских) политиков, он горько сокрушался, что они «пытались загнать нас в угол», «неоднократно лгали нам» и в Украине «пересекли черту». При этом Путин предупредил, что «всё имеет свои пределы».

Нам остается быть свидетелями глубоко противоречивых российско-западных концепций и неясного политического дискурса, самого по себе часто являющегося прелюдией к войне. Личность Путина демонизировалась в течение многих лет, и так мало из того, что говорит Путин от имени Москвы, удостаивается пристального внимания Вашингтона. Его выступление об аннексии Крыма было расценено бывшим госсекретарем Мадлен Олбрайт как «набор фикций». Ничего в ответах Вашингтона не подрывает обоснованную уверенность Путина в том, что соглашение с Европейским союзом, отвергнутое украинским президентом Виктором Януковичем в ноябре, и его отстранение от власти в феврале путем насильственных уличных протестов, — были нацелены на разрыв связей Украины с Россией, исчислявшихся столетиями, и присоединение Украины к НАТО. (Сегодняшний кризис был спровоцирован недальновидным ультиматумом ЕС, несмотря на предложение Путина о «трехстороннем» соглашении, которое вынуждало избранного президента радикально разделенной страны делать экономический выбор между Западом и Россией, — подход, давно критикуемый бывшими немецкими канцлерами Гельмутом Колем и Герхардом Шрёдером. Предложенное ЕС «партнерство» также включало в себя несущественные положения о «безопасности», требующие украинской «согласованности» с политикой НАТО, не говоря уже о военном сотрудничестве.)

Между тем с обеих сторон обостряется воинственная риторика, вооруженные силы мобилизуются, и провокации усугубляются в политической гражданской войне в Украине действиями головорезов в масках и вооруженных отрядов, «спонтанными» демонстрациями сепаратистов и экстремистскими заявлениями некоторых потенциальных лидеров Киева. Все теперь возможно — фактическая гражданская война, раздел Украины и дальнейшее ухудшение ситуации. Санкции по принципу «око за око» являются протокольной болтовней, только обостряющей кризис.

# Поиски решения

Существует дипломатический выход из ситуации.

Равно как президент России не хотел и разворачивать холодную войну, которая была идейно подпитана Вашингтоном задолго до того, как он пришел к власти. Поэтому западным политикам следует серьезно отнестись к поговорке о «двух сторонах одной медали». Прав ли был Путин, когда он утверждал 18 марта, что Россия «имеет свои собственные национальные интересы, которые должны быть приняты во внимание и соблюдаться», особенно вдоль ее границ? Если ответ «нет», как было с 1990-х годов — прав ли он, сердито протестуя против того, что «только они могут быть правы», — тогда война возможна, и если не сейчас, то потом. Но если ответ «да», то предложения, сделанные российским Министерством иностранных дел 17 марта, могут послужить отправной точкой для переговоров.

Если кратко резюмировать, эти предложения призывают к формированию «контактной группы» с участием США, России и ЕС, которая будет добиваться немедленного разоружения ополченцев в Украине, согласно постановлению украинского парламента 1 апреля; принятия новой федеративной конституции, которая предусматривает большую автономию пророссийских и прозападных регионов; проведения президентских и парламентских выборов с участием международных наблюдателей; формирования «нейтрального военно-политического» (то есть не пронатовского) правительства в Киеве без участия министров, разделяющих радикально националистические (а как некоторые наблюдатели полагают — «неофашистские» взгляды); и, по-видимому, сохранения украинско-российских экономических отношений, важных для обеих стран. В свою очередь, Москва признает легитимность нового правительства и территориальный суверенитет Украины, тем самым отрекаясь от поддержки пророссийских сепаратистских настроений далеко за пределами Крыма, хотя и не возвращая при этом аннексированный полуостров. Группа также проголосует за резолюцию Совета Безопасности ООН, подтверждающую урегулирование кризиса, и, возможно, внесет свой вклад в помощь Украине, исчисляемую несколькими миллиардами долларов, необходимую для спасения страны от финансового краха.

Реакция администрации Обамы на предложения Москвы далека от адекватной. Допуская необходимость принятия какой-либо федеративной конституции Украины и проведения президентских выборов, Белый дом выступает против новых парламентских выборов, что оставляет нынешний парламент в сильной зависимости и даже в опасениях по поводу действий ультранационалистических депутатов и их вооруженных уличных сторонников, которые в последнее время угрожали навязыванием своей воли, врываясь в административные здания. Также не очевидно, что Обама разделяет серьезную озабоченность Путина в том, что боевики продолжат дестабилизировать ситуацию в стране.

Между тем Белый дом настаивает на том, чтобы Москва аннулировала аннексию Крыма (признала ее нелегитимной), сократила военное присутствие на границе Украины и взаимодействовала непосредственно с самопровозглашенным правительством Киева. Кроме того, ничто из предложений Запада не исключает возможности расширения НАТО в Украине. Более того, 31 марта политический представитель НАТО, вторя словам Краутхаммера, произнесенным 10 лет назад, заявил, что «задача военного альянса еще не выполнена». И что хуже: Брюссель, похоже, использует кризис, чтобы развернуть войска в глубь Восточной Европы по направлению к России.

Даже если эти противоположные взгляды сблизятся, будет ли Путин надежным партнером в таких переговорах? Демонизация личности Владимира Путина, как недавно написал Генри Киссинджер, — «это не политика». Она также не напоминает о том, что глава России оказывал помощь войскам США и НАТО в Афганистане с 2001 года, поддерживал весьма жесткие санкции против Ирана в 2010 году, неоднократно призывал к «взаимовыгодному сотрудничеству» с Вашингтоном, как правило, придерживался реактивной внешней политики и в результате был обвинен влиятельными представителями его собственного политического класса в потворстве Западу. (Нет, Путин не всемогущий «диктатор», и да, есть высокая политика вокруг его персоны.)

Поэтому теперь многое зависит от президента Барака Обамы. Он должен будет подняться до уровня управления, позволяющего переосмыслить двухпартийную политику, проводимую на протяжении 20 лет, которая привела к катастрофе, и сделать это в условиях радикальных антипутинских русофобских настроений Вашингтона. Существует прецедент: 30 лет назад, в разгар холодной войны, американский президент Рональд Рейган, чувствуя в советском лидере Михаиле Горбачеве много общего, решил сделать шаг ему навстречу, несмотря на протесты приближенных советников и большинства его собственной партии. Вместе лидеры двух стран добились таких исторических перемен, которые давали основания полагать, что холодная война навсегда осталась в прошлом.