Митинг за присоединение Крыма к России. Фото - Екатерина Фомина
Сегодня напротив моего дома опять, никого не стыдясь, нагло и громко, в извращенной форме «любят Родину». Предлагаю хронику того, как это происходило ровно 15 лет назад.
Когда в светлом будущем в подземном переходе у посольства США под слоем краски археологи обнаружат надписи «ДЖИХАД» EVERY DAY», «КЛИНТОН — ДЕРЬМО» и «СПАРТАК — ЧЕМПИОН», они могут запутаться в толковании. Тогда — пусть прочитают этот текст. Ведь этот переход — прямо напротив моего дома! Но давайте по порядку. 24 марта 1999 года в 22.00 начались натовские бомбардировки Сербии. В 1.15, подъехав к дому, я увидел начинающийся стихийный митинг, на котором развевались сербские и российские флаги. Припарковав машину, я, переполняемый патриотическими чувствами, подошел к группе стоявших там парней и спросил:
— Ребята, вы сербы?
— Да, а ты кто?
— Русский, конечно!
— Чисто русский?
— Н-не понял…
— А то вдруг ты еврей какой-нибудь!
Сильно ошарашенный, я посмотрел на человека, больше всего походившего на сытого турка, ничего ему не ответил и молча пошел домой. Дома опрокинул стопочку. Потом еще одну.
Что-то во мне надломилось. Наверное, так же как в жителях Белграда и Приштины, до тех пор веривших в авторитет ООН.
Автомобильные сигналы и крики под окнами продолжались до утра, а у ларьков стояли очереди за водкой и пивом.
В Белграде в этот день в магазинах раскупали макароны и соль.
25 марта в 9.30, злой и не выспавшийся, я вышел из дома переставить автомобиль. Какая-то бабуля с авоськой плюнула мне на стекло и весело заголосила:
— Теперь вам, жидовским мордам, пендец настал!
Я только подивился расовому чутью, которому мог бы позавидовать сам Альфред Розенберг. Весь двор после ночной бомбардировки был засеян пустыми и битыми бутылками, у самых дверей лежало заблеванное бритоголовое тело демонстранта с расстегнутой ширинкой. К 12 часам дня на смену уставшим митингующим пришло подкрепление, а у ларьков радостные торговцы разгружали машины с гуманитарным грузом водки и пива. Мощная группа спартаковских фанатов скандировала: «Америка — параша, победа будет наша!»
…Смеркалось, к театру боевых действий подтянулись баркашовцы и лимоновцы, попили пивка, развернули свои тряпки и боевой свиньей пошли на таран милицейского ограждения. Но в этот момент заявили о себе 3-й и 4-й батальоны ОМОНа в «полном прикиде», и драка не состоялась.
Молодые ребята-омоновцы, которым я вынес несколько бутербродов и сигареты, откровенно посочувствовали людям, вынужденным жить в этом аду.
На Новинском бульваре — самое интенсивное движение в Москве, и каждая машина, проезжавшая мимо, обязательно приветствовала манифестацию звуковым сигналом. Все бы хорошо, но в здании посольства США было пусто уже второй день, и вся эта радость доставалась только жителям окрестных домов.
В Сербии в это время на улицах тоже ревели сирены, но — воздушной тревоги.
Когда стемнело, подъехал Жириновский (уже второй раз), проорал несколько воинственных лозунгов, потом полчаса раздавал автографы.
По американскому телевидению во второй раз выступил Клинтон. Чуть позже подтянулись и дешевые проститутки, а к битым бутылкам и желтым пятнам на снегу добавились кучки человеческих экскрементов. Пора было раздавать противогазы, как в Белграде.
26 марта, в пятницу, с утра у ларьков разгружались новые машины, а их хозяева радостно потирали руки. Вот уж и впрямь — «кому война, а кому мать родна». У моего «адольфика», стоявшего во дворе, отломали оба зеркала.
С авиабазы в Северной Италии в воздух поднялись новые самолеты.
В 18.30, когда я возвращался с работы, милиция сначала не разрешила мне подъехать на машине к дому, а потом не пускала даже пешком. Пришлось ругаться и махать в воздухе журналистским удостоверением. Подействовало.
В Белграде были закрыты все оппозиционные средства массовой информации.
В 23.30 милиция всех к чертовой матери разогнала. Последними были жириновцы с голубыми флагами и уже совершенно апокалиптическая всадница, примчавшаяся от зоопарка на белом коне. Около полуночи она лихо ускакала куда-то в сторону Нового Арбата.
Впервые за три ночи мы спокойно заснули. На следующий день ожидался «организованный» митинг коммунистов.
27 марта, стараясь упредить события, мы вместе с мамой вышли из дома рано утром. На углу уже стояли и мочились два «организованных» бритоголовых коммуниста. Видимо, так нашел воплощение призыв пассионарно-харизматичного генерала Альберта Макашова «обоссать жидам окошко».
Мое искреннее сочувствие сербам и ненависть к НАТО на этот раз уже не смогли пересилить возмущение хулиганством, я взял одного из демонстрантов за шиворот и вывел на тротуар, где, зевая, прогуливался милицейский патруль, даже внешне отличавшийся от вчерашнего ОМОНа.
Тут же к нашей живописной группе подскочили несколько пенсионеров с красными от классового гнева бантами:
— Ах ты, жидовская морда, фридман-шульман проклятый, мы тебе сейчас покажем, как к прогрессивной молодежи приставать!
Молодые патрульные с лицами, буквально только что оторванными от сохи, поддержали ветеранов:
— Иди-ка ты отсюда, пока они тебе не накостыляли, а мы не добавили.
В этот раз журналистское удостоверение подействовало ровно настолько, чтобы доблестные стражи порядка моментально растворились в толпе. Я уже приглядывал что-нибудь тяжелое в руку, но маме стало нехорошо, она заплакала, и я был вынужден отступить под улюлюканье класса-победителя. Мы обошли дом с другой стороны и уехали в больницу. Когда мы вернулись, во дворе были поломаны все скамейки.
Натовские самолеты бомбили Сербию уже в светлое время суток.
К 17.00 в рядах митингующих стали появляться флаги со стилизованными свастиками. Если учесть, что еще пару часов назад свастика сияла на лбу карикатурного Клинтона, то стало непонятно, кто и против кого митингует.
Все уже забыли про Сербию, пили пиво, били бутылки, ругали Ельцина и жидов. К вечеру субботы выяснилось, что все, кто действительно хотел выразить протест НАТО, это уже сделали за прошедшие три дня.
У меня под окнами остались только хулиганы, бездельники, пьяницы и прочее люмпен-быдло.
Обыкновенных постовых снова сменил ОМОН, приближалась четвертая ночь варварских бомбардировок Белграда.
28 марта, в воскресенье, в 13.40 за окном раздался непривычно громкий звук — то ли взрыва, то ли выстрела. Выглянув, я увидел, что все машины на проезжей части стоят, а перед посольством идет настоящая перестрелка. Впрочем, все быстро кончилось, и уже по радио я узнал, что из проезжающей машины кто-то выстрелил из гранатомета, который потом был выброшен на проезжую часть. ОМОН ответил на это беспорядочной автоматной стрельбой. Стрелявших, естественно, не поймали, но после этого наша доблестная милиция приняла решение всех разогнать.
Так были заложены основы урегулирования между Россией и НАТО…
Сергей МИРОВ
