В последние дни очень много досужих разговоров о введении зарубежными государствами экономических санкций против России. Одни ожидают этих санкций с некоторой опаской; другие, наоборот, считают, что они ничем им лично и стране не угрожают. И вроде бы первые шаги США и Евросоюза подтвердили точку зрения оптимистов — ничего страшного и вправду не произошло, не состоялось даже почти предрешенное исключение нас из «восьмерки». Стоит ли вообще бояться этих санкций?

Как правило, экономические санкции объявляются не столько для того, чтобы наказать некоторое государство за содеянное, сколько с целью предотвращения каких-либо вредоносных действий с его стороны в будущем. Однако когда объект санкций ведет себя подчеркнуто иррационально, подобные меры, будучи рассчитаны на нормальное восприятие, могут и не оказать ожидаемого воздействия, лишь усугубив политический стресс и снизив шансы будущего урегулирования. К тому же, ожидая действий против себя, многие успевают заблаговременно принять превентивные меры, подобно тому, как только что, похоже, поступил Банк России, выведя принадлежащие ему облигации американского казначейства в офшорный депозитарий.

Наконец, экономические санкции неэффективны еще и потому, что обычно разят всех — и виноватых, и правых — без разбору, максимально болезненно сказываясь на наиболее незащищенных слоях населения, а вдобавок наносят ущерб частным лицам и корпорациям тех самых государств, которые применяют такие ужесточения. Острота ситуации для инициирующих санкции правительств еще более усугубляется в случае введения ответных мер. Уж что-что, а политическая слабость и беспринципность своих западных контрагентов были хорошо известны Кремлю по опыту грузинского кризиса 2008 года. Неочевидно, что политики ведущих государств наберутся смелости настолько, чтобы ввести в действие реально ощутимые для российского руководства меры и на этот раз.

Шаги, дружно предпринятые всеми ее ветвями по аннексии Крыма — как их ни оценивай с точки зрения «цивилизационного выбора», — не могли не привести к росту внутри- и внешнеполитической напряженности и, соответственно, к серьезной переоценке рынками страновых рисков, то есть всевозможных угроз, связанных с Россией как таковой. Страновой фактор, в свою очередь, является непременной составляющей профиля риска всех прочих отечественных хозяйствующих субъектов.

Другими словами, в одно прекрасное мартовское утро 2014 года весь без исключения российский бизнес проснулся более рискованным, мгновенно лишившись изрядной части своей прежней рыночной стоимости. Более того, он напрочь утратил доступ к международным рынкам капитала, поскольку потенциальные кредиторы и инвесторы теперь не в состоянии понять, чего можно ждать от российских властей завтра — ввода войск в юго-восточные области Украины, обещанного одним из советников президента массированного дефолта по внешним обязательствам или чего-то еще? Даже если предположить, что рынки вскоре вновь откроются (что вовсе не факт), повышенный уровень странового риска никуда не исчезнет и будет напоминать о себе дополнительными потерями российских заемщиков и эмитентов.

В этих условиях явно не стоит уповать, как это еще недавно делало правительство, и на прирост инвестиционной активности бизнеса. Скорей наоборот, рационально мыслящие предприниматели с новой силой продолжат выводить деньги из зоны повышенного риска, в результате чего утечка капиталов уже в первом квартале может превысить показатели всего прошлого года. А отсутствие частных инвестиций, как ничто иное, обрекает экономику России на углубление стагнации и деградацию. Да и обычные люди, в том числе искренне приветствующие «возвращение Крыма» на спешно согнанных митингах, в стороне от этих санкций не останутся: покупательная способность их доходов уже страдает в результате роста цен и ускоренного обесценения рубля, непосредственно вызванных обострением страновых рисков.

Так стоит ли всерьез бояться экономических санкций Запада? Вряд ли, нам и своих вполне достаточно…