СюжетыКультура

На могиле пусть напишут «мистер»

«Улыбнись нам, Господи!»: премьера Римаса Туминаса

Этот материал вышел в номере № 27 от 14 марта 2014
Читать
Римас Туминас поставил «Улыбнись нам, Господи!» о нежности и жалости ко всему сущему. Ибо всякая натура — уходящая. И всякий несет на плечах свое горе
Изображение

…Сын каменотеса Эфраима Дудака взят под стражу в Вильно: он стрелял в генерал-губернатора. И ничего такого особенного: в Российской империи идут 1900-е, в губернаторов палят многие. А сын Шмуле-Сендера, соседа Эфраима по литовскому местечку, уехал в Америку — и у него там, страшно сказать, автомобиль! У него там дети со странными именами Джордж и Ева. Домой он почти не пишет. А у нищего Авнера Розенталя нет детей, да и разум ослаб: когда-то Розенталь был бакалейщиком, запах его изюма и его корицы висел в пятницу над местечком. Но лавка сгорела.

И вот эти трое едут невообразимо далеко — в Вильно. Телегу везет старая кляча Шмуле-Сендера. Что хочет сказать каменотес Эфраим своему сыну, чем может помочь ему? Ответа нет. И неважно.

«Куда бы мы ни поехали, куда бы ни шли, мы едем и идем к нашим детям. А они идут и едут в противоположную от нас сторону все дальше и дальше. И никогда мы с ними не встретимся» — ключевые слова нового спектакля Вахтанговского театра. Он не абсолютно новый: театральную притчу по двум романам литовского, а ныне израильского писателя Григория Кановича Римас Туминас уже ставил в своем вильнюсском Малом театре в 1990-х. Спектакль приезжал и в Россию, на фестиваль «Балтийский дом», — зрители вспоминают те гастроли блаженно.

Декорация Адомаса Яцовскиса, печальная и прелестная музыка Фаустаса Латенаса, замечательный пластический и режиссерский рисунок спектакля перенесены Туминасом на арбатскую сцену. Могучего, как библейские праведники и патриархи, каменотеса Эфраима в Москве играют (в разных составах) Сергей Маковецкий и Владимир Симонов. Водовоза Шмуле-Сендера — Алексей Гуськов или Евгений Князев. В роли Авнера Розенталя — бессменный Виктор Сухоруков (и это одна из лучших его работ). А Козочку с колокольцем на точеной шее, любимицу Эфраима, единственную его животину и единственного домочадца, играет Юлия Рутберг. Утренняя дойка и отчаянная попытка Козочки бежать в Вильно, за телегой хозяина, — превращаются на сцене почти в парный танец, напоминающий о витебских полотнах Шагала.

…Здесь воскрешается навек утраченный мир: сама телега водовоза составлена из топорной, старозаветной семейной мебели, которая вот-вот сгорит в мировых пожарах — от Гражданской до Холокоста. Здесь всякая натура — уходящая: толпа взволнованных жителей местечка во главе с седым ребе и его иссохшей без замужества рыжей дочкой Нехамой, многодетный конокрад Йоселе-Цыган с забубенной таборной повадкой и гомоном десяти малолетних отпрысков, ловкий управляющий польского графа Юдл Крапивников — этот не пропадет и при Советах, перекрасится под любую власть и «титульную нацию», будет выпячивать грудь в комиссарской пролетке так же явно, как выпячивает ее на водительском сиденье графского «Руссо-Балта».

Здесь, кажется, твердый позвоночник, явная цель и будущее есть только у зачарованного своей целью Палестинца, который едет в Вильно (Эфраим с компанией подвозят его на телеге), чтоб отправиться из привычной печали и прозябания литовских местечек за море, в Иерусалим. Здесь все стоят, всё стоит на черте исчезновения: в финале телегу, доехавшую-таки до Вильно, встретит толпа «дезинфекторов» в противочумных костюмах, похожих на балахоны средневековых врачей, чтоб беспощадно опрыскивать их и овеивать огнем. Метафора понятна: куда уж яснее…

Но прежде всего — Римас Туминас поставил «Улыбнись нам, Господи!» о нежности и жалости ко всему сущему. Ибо всякая натура — уходящая. И всякий несет на плечах свое горе.

Нелепая фигурка полусумасшедшего после пожара бакалейщика, с сияющей улыбкой Сухорукова, с его рассудительно-клоунской повадкой и потрепанными крыльями парусинового балахона, в которых путается Авнер Розенталь, — жалостна без меры. Но так же жалостен и водовоз Шмуле-Сендер, смиренно понимающий, что оставлен сыном-американцем навек, и Шмуле-Сендер, имеющий одну заветную мечту — чтоб на его могильной плите написали «мистер». Выдыхая шепотом в придорожную тьму это «мистер», водовоз из нищего местечка словно вырастает над собой (Алексей Гуськов играет эту сцену так, что зрителю хочется и смеяться, и плакать). Всех, всех тут жаль: конокрада со стаей детей, седого ребе, неумелого террориста Гирша… На этом чувстве, на музыке Латенаса, на емкой, изощренной пластике «массовых сцен» держится спектакль.

…Тем временем «Евгений Онегин» Римаса Туминаса вернулся с очень успешных парижских гастролей и получил на днях московскую премию «Гвоздь сезона» в главной номинации. Вахтанговский театр, несомненно, вернулся в эпоху Туминаса в число лучших сцен Москвы.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow