Вроде бы юбилейная дата. 15 февраля 1989 года советские войска вышли из Афганистана. Так закончилась афганская трагедия для нас, советских граждан. Но она не закончилась для самих афганцев и для тех, кто пришел туда после нас.

А для нас она началась в конце декабря 1979 года. Всего лишь несколько человек (их можно пересчитать по пальцам одной руки) решили, что Советский Союз должен принять участие в вооруженной борьбе на одной из сторон внутриафганского конфликта.

Сколько вообще сторон было у этого конфликта, вряд ли точно скажут даже специалисты. Правда, их никто и не спрашивал.

Три-четыре человека в Политбюро ЦК КПСС решили все сами: Леонид Брежнев — генсек ЦК партии, Дмитрий Устинов — министр обороны, Юрий Андропов — председатель КГБ… Все они были пожилыми людьми, хотя и не глубокими старцами, но больными. И благодаря кремлевскому медперсоналу пережили тот среднестатистический возраст, до которого доживал советский мужчина.

А как же другие члены ЦК, более молодые? Например, Михаил Горбачев, тогда кандидат в члены Политбюро ЦК, или Эдуард Шеварднадзе, другой кандидат, узнали о вводе войск… из средств массовой информации.

Народно-демократическая партия Афганистана, стоявшая тогда у власти, контролировала 13% территории страны.

Так вот, мы вмешались в конфликт внутри самой партии.

Леонид Брежнев, Дмитрий Устинов, Юрий Андропов вскоре умерли, едва дожив до середины этой войны. Так что лет пять она продолжалась по инерции. Никто четко не знал, зачем мы воюем в Афганистане.

В 1985 году, когда я прибыл в Афганистан, один из руководителей 40-й армии — то есть «ограниченного контингента», так тогда говорили — сказал, что этой войны хватит и нашим детям, и нашим внукам. Другой сказал: «Мы здесь потому, что наша армия слишком устала без войны». И окончательно мои иллюзии развеял молодой офицер, который, улыбаясь мне в глаза, сказал: «Хороший афганец — мертвый афганец». При этом везде торчали лозунги: «Защита южных рубежей Советского Союза…», «Проявление интернационального долга…».

В общем, на второй день своего пребывания в Афганистане я понял, что надо выбираться из этого дерьма и постараться остаться человеком: беречь своих подчиненных, товарищей, афганцев, и самому по возможности постараться остаться живым (кому, кроме меня, нужны моя жена и дочка?). И этим там жили очень многие солдаты, офицеры и генералы.

Другие сделали выбор в пользу «золотого тельца»… Но все мы, хорошие и не очень, были опущены по долгу службы в дерьмо. И кто меньше испачкался, знает один Бог.

У многих «афганцев», которых я знаю, всегда было и есть чувство чести. Но «водоразделов» между нами тоже много. Один из них прошел осенью 1996 года по Котляковскому кладбищу в Москве, где делившие корку хлеба в Афганистане, не поделили миллионы, взорвав своих однополчан.

Правда, власть постоянно пыталась и пытается нас объединить или, если угодно, повязать. Нам всем, прошедшим Афганистан, вручили знак: «От благодарного афганского народа». Видимо, там, наверху, посчитали, что афганский народ должен быть нам еще и благодарен за то, что не всех убили.

Некоторые пошли дальше…

В поликлинике подмосковного города Жуковский (это который центр российской авиационной науки) у двери врача висит надпись: «Участники Великой Отечественной и всех других войн обслуживаются вне очереди». Это имеют в виду тех, кто прошел Афганистан и Чечню. Но нас так много, что очередь образовывается уже внутри нас… А за кем должна стоять чеченская мать, у которой убили ребенка, а русская мать, потерявшая в Чечне сына? Очень много вопросов без ответов.

Но все-таки, слава Богу, что 25 лет назад мы вышли из Афганистана! И слава Богу, что несколько лет назад (никто не знает точно) мы вышли из Чечни! И дай нам Всевышний счастья, чтобы ни мы, ни наши дети и внуки больше никуда и никогда «не входили».