Всё ли мы делаем для борьбы с терроризмом?

Вопрос этот — риторический. Если взрывы происходят и гибнут люди, значит, — не всё.

Хотя, надо отдать должное, многое, действительно, делается.

Сегодня нет у террористов сил на рейды, подобные рейду Басаева в Буденновск в июне 1995 года или Радуева в Кизляр в январе 1996-го. Вряд ли сегодня несколько десятков бандитов смогут проникнуть в Москву, чтобы захватить в заложники тысячу людей, как в Театральном центре на Дубровке в октябре 2002-го; вряд ли они смогут взять в заложники целую школу, как в сентябре 2004-го в Беслане. Одни перебиты спецназом, другие, чувствуя под собой горячую почву, разъехались по Сириям и Египтам.

Правда, нет гарантии, что не съедутся к Олимпиаде, — соответствующие угрозы уже прозвучали. И никто не застрахован от атак террористов: ни простые люди, ни власть. Взрыв автомобиля, протаранившего КПП дома правительства в Грозном в декабре 2002 года, унес жизни 74 человек, еще около 200 были ранены. От рук террористов (неизвестных по сей день, спустя почти 10 лет) погиб президент Чечни Ахмат Кадыров. Президент Ингушетии Юнус-Бек Евкуров после теракта чудом остался жив, но погибли люди из его охраны. Министра внутренних дел Дагестана генерал-лейтенанта Адильгерея Магомедтагирова, перенесшего множество покушений, террористы все-таки убили…

«Нехорошие» дома и квартиры

На экранах наших телевизоров мы все чаще видим, как спецназовцы штурмуют квартиру или частный дом, где скрываются террористы.

Самые изощренные методы конспирации не помогли Масхадову спрятаться от правоохранителей в марте 2005 года в глубоком погребе такого дома.

Год назад на окраине Махачкалы в подвале частного дома было обнаружено бетонированное убежище дагестанского террориста Ибрагима Гаджидадаева, остававшегося неуязвимым более 10 лет. В подземных казематах этого дома Гаджидадаев держал и заложников разных национальностей. В этом плане он был интернационалистом.

Известность к нему пришла еще в 2002 году, когда в районе высокогорного селения Гимры (родина имама Шамиля), в небольшом селении Балахани, Гаджидадаев в течение почти двух лет держал в заложниках руководителя швейцарской миссии «Врачи без границ» в Дагестане голландца Арьяна Эркеля. Получив за него выкуп 1 миллион евро от правительства Нидерландов и швейцарской миссии «Врачей без границ» (посредниками при передаче денег выступила организация ветеранов внешней разведки России), Гаджидадаев в целости и сохранности отпустил Эркеля в апреле 2004 года. В 2008 году Гаджидадаев признался в убийстве своего земляка и друга, депутата Народного собрания Дагестана Газимагомеда Магомедова (убил и труп передал родственникам в селение Гимры). Кстати, заметим, что депутат Газимагомед Магомедов сам более 15 лет считался крупным криминальным авторитетом.

В 2009 году Гаджидадаев взял на себя убийство министра внутренних дел Дагестана Адильгерея Магомедтагирова. Правда, официально в этом убийстве обвиняются совсем другие люди.

В «нехороших» домах и квартирах можно собирать пояса шахидов, держать заложников… Но террористам все-таки нужен простор: лес, горы, труднодоступные места, куда не только простые люди, спецслужбы очень-очень редко заглядывают. Такие места на Северном Кавказе есть. Например, между Цунтинским и Цумадинским районами Дагестана. Через эти почти непроходимые места в свое время пытались пробраться в Грузию боевики Гелаева. Есть такие места и в Чечне. В частности, между селениями Верхние и Нижние Варанды, что в Аргунском ущелье Шатойского района. Недоступность этих мест настолько неестественна, что даже кажется рукотворной. Посудите сами. Верхние Варанды — рядом с Шатоем. Сюда можно проехать. Есть несколько жилых частных дворов. А вот до Нижних Варандов добраться сложно. Они — в низине, в самом Аргунском ущелье. С одной стороны въезд сюда перекрыт бетонными плитами. С другой — поперек каменистой дорожки повалены электрические столбы. В самих Нижних Варандах несколько обветшалых домов, давно покинутых жителями, кругом много диких животных. Места похожи на заповедник, но не для животных, а для скрывающихся людей. Шум горной реки заглушит человеческие голоса и выстрелы, частый туман скроет дымок от костра. Чем не полигон для боевиков?

Побывав в этих необитаемых местах Дагестана и Чечни, невольно вспоминаешь о своеобразных договорных зонах в Афганистане в период пребывания там советских войск.

При въезде в Кандагар сотни единиц советской техники выстраивались в линию совершенно спокойно, как будто и нет войны. Напротив нас — «зеленка» — сплошные виноградники. Но из нее — ни единого выстрела. Однако и нам запрещено стрелять в том направлении. Там, как нам говорят, зона отдыха боевиков, живут их семьи.

Но уже метров через 500 «договорная зона» заканчивается, и в нас стреляют, как в тире «по бегущему кабану». В «договорной зоне» не убивают тебя и твоих товарищей, и ты не убиваешь.

Как МВД лечило Докку Умарова и мыло его в бане

Докку Умаров, объявленный Кадыровым убитым, — одна из главных фигур террора в России на протяжении многих лет. Он был еще совсем молодым, когда стал секретарем Совета безопасности масхадовской Ичкерии. Его слова: «Я согласился стать секретарем Совета безопасности при условии: если Масхадов пойдет на переговоры с Россией о статусе Ичкерии, я первым пущу ему пулю в лоб».

Когда через несколько лет, в январе 2000-го, российские военные выдавили боевиков из Грозного, спецслужбы переиграли их, направив на минное поле. Многие боевики тогда погибли. Басаев, подорвавшись, остался без ноги, а Докку Умаров получил тяжелое минно-взрывное ранение. Различные участки его тела были поражены, особенно челюсть.

В условиях зимовки в горах без должной медицинской помощи — это верная смерть. В лучшем случае можно остаться калекой, что в тех условиях — тоже смерть.

И вот через посредников (они известны редакции «Новой газеты», живы и здоровы по сей день) Докку Умаров выходит на руководство МВД. Фактически была оформлена сделка. Умарова лечили в Нальчике в клинике челюстно-лицевой хирургии, где он и жил по согласованию с органами. Перед госпитализацией его помыли в Доме офицеров Северо-Кавказского РУБОПа в Нальчике… Взамен он помог в освобождении находившихся в заложниках у боевиков двух женщин-этнографов из Польши, похищенных еще до второй чеченской кампании в Ботлихском районе Дагестана. Кроме того, боевиками был передан труп последнего представителя МВД России при шариатской безопасности Ичкерии генерал-майора Геннадия Шпигуна, похищенного в марте 1999 года.

Когда его все же решили взять, он был своевременно об этом предупрежден и сбежал в Грузию. Но даже после этого побега из Нальчика он продолжал рассматриваться некоторыми политиками как альтернатива Масхадову для переговоров с Россией.

Докку Умаров никогда не был единственным, кто угрожает террором России. Дагестанские террористы ему никогда не подчинялись, да и чеченские тоже.

Меры безопасности к Олимпиаде приняты беспрецедентные. Ну а что будет с олимпийскими объектами и с людьми после Олимпиады? Что будет со всей Россией? Думаю, многое может решиться с ликвидацией «договорных зон». Может быть, ради спасения людей и с террористами нужно договариваться. Но стоит ли их отмывать? Ведь старая мудрость гласит: «Сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит».