Тоня: Люблю фэнтези. «Часодеев» и всякое такое. Иногда вижу книжку — и просто хочется. Еще читаю описание и отзывы на обложке, чтобы сориентироваться. Какие-то книги читаю потому, что доверяю издательству. Вот, например, «Розовый жираф». У них одна из последних — «Чудо», очень понравилось. Она про мальчика, который болел, у него была «волчья пасть», и его в школе дразнили. Рассказ ведется от разных лиц: его сестры, парня его сестры и от его друга. А еще я сейчас читаю книжку «Уличный кот по имени Боб», и продолжение уже купили.

Светлана:Тонька у меня довольно всеядная, разными книжками интересуется и редко впадает в отказ. Знаете, с чем у нас облом вышел? Пока что с «Тремя мушкетерами»! Завязли на первой странице, мне пришлось долго объяснять, кто такие гугеноты. На этом Тоня скисла. Вообще у нас сейчас период экспериментов. Дала ей тут Чарскую, вроде время ну совсем другое, и стиль своеобразный. Взахлеб читает! Слышу: то смеется, то взрыдывает. Купила «Республику ШКИД», скоро дам. «Гарри Поттера» читали вместе. Вон Тося добавляет, что лично она — 85 раз. А «Хоббита» не только читаем, но и постоянно слушаем. Мы на «Эхе Москвы» лет 10 назад писали спектакль по этой книге. Я попросила «согнать» на диск. Она меня уже измучила: потому что в машине постоянно слушаем «Хоббита».

Кстати, Тонька любит и стихи тоже. Она еще не приноровилась их читать сама, но я ей что-то постоянно подбрасываю, подсказываю или начитываю, и вместе выбираем.

Что меня дико радует: Антонина до сих пор книгу считает подарком… вот просто the best! Когда хочется сделать приятное, я прямо ей на кровать выкладываю пару-тройку новых книг. Она верещит, хватает, начинает рассматривать. Ей, как и мне, саму книжку приятно в ручках держать. На фиг, на фиг электронные версии.

Евгений Галоев. Зерцалия. Центурион. — М.: Росмэн-Пресс.

Тоня: Это серия фэнтези, наконец вышло продолжение. Главная героиня — девочка. Раньше она, жестко говоря, работала в цирке. Потом у них умер папа, и они переехали с мачехой к бабушке, встретила друзей в новой школе. В этой части они ведут расследование: кто убил папу ее одного друга. Все происходит в мире нашем, нормальном, но там есть машина времени в Зерцалию.

Светлана:Ну и я оставлю свои пять копеек… Книжку безусловно читать следует. Хорошая, добрая, волшебная сказка, к тому же с элементами детектива. Мир зазеркальный некоряво описан, будто ты сам туда погружаешься.

Виктор Драгунский. Денискины рассказы и Денис Драгунский — о том, как все было на самом деле. — М.: АСТ.

У нас «Денискины рассказы» очень почитаемы. Уже второй год меня приглашают в жюри конкурса «Живая классика», получаю несказанное удовольствие. Дети 11—12 лет читают прозу наизусть, представляете?! Как они в этом году читали Драгунского!!! И Тоня приобщилась. Они на пару с моим внучатым племянником Петей вместе читают рассказ «…Бы» в моей небольшой обработке — специально под наши домашние реалии. Каждый раз срывают бурные аплодисменты. А книга к юбилею получилась уникальная — красивая, умная, с замечательной интонацией.

Смешней всего получалось, когда никого в коридоре не было. Звонит телефон. Но никому не хочется выходить из своей комнаты и брать трубку. Тот, у кого комната рядом с телефоном, думает: «Что это я, обязан, что ли, всех к телефону звать? Что я, бесплатный секретарь, что ли?» А тот, кто живет в дальнем конце коридора, думает: «Ага, я сейчас побегу, возьму трубку, а окажется, что звонят не мне, а тому, у кого дверь рядом с телефоном! Еще чего!»

Телефон звонил и звонил. И вдруг на десятом звонке все двери открывались, и жильцы наперегонки неслись к телефону. Подбегали, сталкивались, почти что стукались лбами, и кто-то первый хватал трубку и кричал: «Алё! Алё!»

А в трубке уже были короткие гудки. Обидно.

Я все это своими глазами видел. Я играл в коридоре, катал по полу машинку, бибикал и пыхтел «фррр», как мотор. А к телефону я не подходил, потому что он висел очень высоко, а мне было лет пять. И вообще детям нельзя было подходить к телефону без разрешения.

Денис Драгунский

Кейт Аткинсон. Жизнь после жизни: Роман/Пер. с англ. — СПб.: Азбука-Аттикус.

Теперь выбираю для себя. Люблю хорошие детективы, сейчас особенно скандинавские: Стига Ларссона, Несбё, Камиллу Лэкберг… Они такие неторопливые, описательные, психологичные. Келлерман нравится, и «Гений», и «Философ», но последний — «Беда» у меня не пошел, отложила. Кейт Аткинсон хватаю сразу, как только выходит новинка. Ни одна ее книга не разочаровала. Это хорошая литература, где есть еще плюс ко всему закрученный напряженный сюжет.

Да и то сказать, когда-нибудь все это канет в историю, даже горы, ибо будущее их — песок. Люди в большинстве своем беспорядочно дрейфуют сквозь события и лишь задним числом осознают собственную значимость. Но фюрер — совсем другое дело: он целенаправленно творит историю для потомков. Для этого требуется недюжинная самовлюбленность.

Борис Акунин. История Российского государства. От истоков до монгольского нашествия. Часть Европы. — М.: АСТ.

У нас такая получилась история с историей. Антонина моя, будучи абсолютным гуманитарием, у которой хорошо идет то, что у других детей вообще ненавистно, — русский, литература и английский, почему-то не любит историю. Я-то люблю и более или менее знаю. У них сейчас Средневековая Европа, такой колоритный период, страшно же интересно, правда же? Мы с сестрой, а она у меня историк по профессии, уже все расцвечиваем, как можем, в рассказах и картинках — все пока пролетает между ушей. Классный руководитель, который сам учитель истории, говорит: «Господа родители, посмотрите Акунина. У нас в ближайшей перспективе — история России, и будет сложнее, чем история Средневековой Европы». Я решила, что надо самой почитать, потому что впереди нас с Тоней ждут нелегкие времена.

Предлагаемый вашему вниманию текст совершенно не революционен и не темпераментен. Главным методом является пресловутая бритва Оккама: все лишнее (недостоверное) отсекается; остаются лишь факты, считающиеся у большинства историков проверенными или, по крайней мере, наиболее вероятными.

Андрей Бильжо. Моя Венеция. — М.: НЛО.

С Андреем Бильжо мы недавно встретились в Венеции. Заметьте: не сговариваясь, совершенно случайно столкнулись на маленькой площади. Ходили, глазели, он говорил про эту книгу. Почитаю, полистаю книгу, а потом еще автограф у него возьму. И будет мне хорошая память о Венеции.

Я люблю гулять в высоких сапогах по высокой воде. Туристы жмутся друг к другу на мостках, нацепив на ноги целлофановые пакеты, и фотографируют одинокого странного венецианца, гуляющего в воде, доходящей почти до пояса, и фотографирующего, в свою очередь, их, туристов. Возможно, фотография гуляющего по затопленной площади Сан-Марко художника Бильжо лежит в альбоме какого-нибудь японца. И, если бы японец узнал, что сфотографировал он не типичного венецианца, а москвича, он сделал бы себе харакири.