Дело было давно, в Петербурге. Я ловил машину в спальном районе, намереваясь попасть в центр, успев до развода мостов. Остановилась тонированная «Волга», где за рулем находился человек немыслимых размеров. Поместиться с ним рядом было невозможно. Тем более что я тоже мужчина не очень узкий. Как только машина тронулась, сабвуфер отшвырнул меня от спинки заднего сиденья. «Не в силах я, — заголосил ресторанный цыган Александр Марцинкевич, — эти цепи, мама, разорвать!» Сказать, что это было громко, означало не сказать ничего. Казалось, на машину упал самолет. Я принялся выкрикивать какие-то мольбы, которые не сразу достигли слуха могучего водителя. Он резко сбавил звук, неодобрительно заурчал и завозился. Остаток дороги прошел в нервной угрожающей тишине.
Вообще-то человек-гора хотел как лучше. Я сразу это почувствовал, даже совестно стало. В машину сел клиент, и музыка — включенный бонус. Конечно, я несколько идеализирую привычки частных извозчиков, которые иной раз презрительно удивляются, если просишь не курить. Но музыка как источник дискомфорта не очевидна для человека, который весь день колесит по городу. Напротив, радио — его единственное развлечение, форма забытья, звуковая стена, отгораживающая от мира и себя.
И все же машина — это царство единоличника. Не случайно в советские годы в адрес обладателей частных авто звучала острая критика. Достаточно вспомнить «Песню автозавистника» Владимира Высоцкого и «Берегись автомобиля» Эльдара Рязанова. В машине возможности звукового терроризма ограничены ее объемами. В повседневной практике с ее многообразием пространств громкий звук — это страшная разрушительная сила. Классическая мизансцена — возмущенные соседи под дверью квартиры, в которой творится угарное веселье. С одной стороны, застарелый конфликт между генетической памятью о деревенском празднике, где буквально «танцуют все», и городскими практиками, чтящими буржуазный индивидуализм и право на интимную зону. С другой стороны, городское мещанство переиначивает этот самый индивидуализм на свой лад: моя квартира, что хочу, то и делаю, идите все лесом.
Понять же, почему в российских ресторанах музыка звучит в несколько раз громче, чем способен вынести человек за едой, — несколько сложнее. Почему, ради всего святого, мы должны с коллегами и знакомыми перекрикивать друг друга, найдя столик подальше от колонки? В ответ на просьбу что-то предпринять официанты лишь недавно перестали раздражаться в полную силу. Лет десять назад я был уверен, что услышу: «А вам что, не нравится?» Теперь говорят: «Хорошо, мы ненадолго убавим». Недавно в одном подмосковном пансионате, где проходил семинар, я решил ответить на важные письма, для чего заявился в бар, где интернет работал без перебоев. Какие-то люди на Первом канале заставляли шевелиться жалюзи на окнах, и я осторожно попросил учесть мое присутствие. На что девушка из-за бруствера барной стойки сказала, что сюда люди ходят отдыхать. Любопытно отметить, что нас было двое в помещении.
Постепенно у меня сформировалось одно соображение о природе этой странности. По-видимому, ресторан как публичное место достаточно медленно избавляется от злачной репутации, сопровождавшей его в течение советской истории. В самом деле, отношение к ресторану всегда было двойственным. Завсегдатаями ресторанов была либо «высокая» публика, которой было положено по статусу, либо всякое уголовное отребье и творческая богема, составляющая ныне ресурс легенд и мифов советской эпохи. В ресторане пили, сорили деньгами, дрались и вели крамольные разговоры. Лучшим фоном для таких практик была оглушительная музыка, исполнявшаяся вживую. Так сформировалась культура чудовищной и невыносимой громкости ресторанного пространства.
По мере старения цивилизация, как и человек, начинает ценить покой. Скоро за тишину будут платить. Кое-где уже это делают, как в «тихих комнатах» европейских аэропортов. Это не значит, что все начнут ходить только на цыпочках и говорить шепотом. Но, например, идея встречи Нового года без боя курантов, громкого хлопка шампанского и нестройных криков находит все больше сторонников. Речь не идет об отказе от праздника, речь идет о комфорте и взаимном уважении. Особенно когда вы ежедневно спускаетесь в ревущее метро, слышите громовой голос звуковой рекламы, закрываете уши наушниками, где тоже что-то без устали происходит, открываете ночью окно и слышите город, чьи звуки не умолкают так же, как не меркнет зарево его огней.
