Борис Акунин, благодаря приписанной ему цитате об ограниченном уме славян, стал ньюсмейкером интернета и получил 96 тысяч ответов. Мы попросили прокомментировать неистовую реакцию на не сказанные слова социолога Даниила ДОНДУРЕЯ.

Вброшено мнение, согласно которому Акунин поднял руку на самое святое — победительность нашей ментальности, на мировоззренческую и моральную системы, являющиеся, безусловно, корневой частью культуры. Кому интересно, что на самом деле Акунин ничего уничижительного про славян не сказал. За этим чисто медийным сюжетом стоят, видимо, смысловики, которые таким образом «пробуют перо», затачивая его под предстоящие идеологические войны. Пока они говорят аккуратно: не русские, а славяне. И Акунина взяли вполне осмысленно: он один из самых рейтинговых интеллектуалов страны, да еще оппозиционер. И ладно бы только на какую-то культуру замахнулся, но на святая святых — национальную историю! А она у нас отныне покоится в утвержденной свыше концепции единого учебника.

Теперь про 96 тысяч комментов. Мнение народа с помощью технологий неосознаваемым образом имитируется.

Многие мои интеллигентные знакомые, когда оценивают результаты голосования под управлением Владимира Соловьева и других на политическом ТВ, уверены, что так высказывается народ. На самом деле, тут по меньшей мере две технологические ловушки.

Первая: результаты этих голосований не презентативны, потому что на телевидение звонит малая часть граждан с особым типом психики. Социология никогда не строится на подобной обратной связи. Исследователи половину времени тратят на то, чтобы создать репрезентативные выборки. Только тогда «говорит народ». А не когда на сайт «Новой газеты» или «Эха Москвы» отправят 100 тысяч комментов. Не секрет, что у нас 125 миллионов умеют писать, а интернетом пользуются 76 миллионов. Поэтому рассчитываются сложнейшие процедуры опросов: должен присутствовать один доктор наук; бабушки, живущие на пенсию в маленьких городках; студенты в общежитиях; бизнесмены в центре мегаполисов…

Другая техника управления общественным мнением: гигантские телехолдинги нанимают специальные компьютерные компании, которые с помощью спецсвязи заранее знают, что Проханов на ВГТРК с его антиконституционными взглядами должен победить любого оппонента. Поэтому результаты в «поединках» — лукавое вранье. «Краска в работе с публикой», как сказал один из экспертов, — техника убеждения.

Пусть кто-то неленивый посчитает и увидит, что ни один неконсервативный человек не побеждал в этих битвах на федеральных каналах начиная с весны 2003 года, когда поменялась идеологическая модель.

В сюжете с Акуниным сработали и другие, пока еще дремлющие стереотипы и комплексы. В частности, обиды, связанные с тем, что лет 200 мы окормляли входящие в российскую империю народы, вели их к светлому будущему всего человечества. А они не только с восторгом выскочили из СССР, но и — никто этого не ожидал — не жалеют о «геополитической катастрофе». Даже находящиеся на нашем иждивении Белоруссия, Таджикистан, отчасти Украина и все остальные. Невероятно оскорбляет, что готовы жить без нас.

Эти и подобные синдромы, ценностные обиды, специально выращенные оценки — гигантский, еще не задействованный ресурс «идеологии будущего». Того, что в Средневековье называли «запасные полки» понимания жизни. Наши «запасные полки» — это, конечно же, национальная гордость, национальные приоритеты, национальный тип жизни, национальные ценности. Вот содержательные темы для надвигающихся битв. Здесь, видимо, кроется катализатор грядущих противостояний. И дело не в Западном Бирюлеве, а в том, что Москва — третий по бюджету среди богатейших городов мира, со средними зарплатами, сопоставимыми с Центральной и Восточной Европой, в два раза превышающими общероссийские, — самое ксенофобное место нашей страны. Проблема вовсе не в бедности. Непонятно только, в чьих интересах будет это программирование граждан осуществляться. Но в любом случае оно против европейских ценностей, современного постиндустриального мира с его интеграцией, конкуренцией, политкорректностью. В результате уже почти 70% наших соотечественников, жителей «государства-цивилизации», не считают себя европейцами.

Так что, на мой взгляд, на Акунине, скорее всего, экспериментируются некоторые темы третьей версии официальной доктрины, запуск которой состоялся осенью 2012 года. Из ее важных элементов — мы «суверенные», «особые», «русские». «Российское» постепенно исчезает (конечно, не до такой степени категоричности, с какой канули в Лету понятия «модернизация» и «инновация»). Русские — значит, православные. И вот уже «самостоятельные» и инициативные депутаты Думы, типа Мизулиной, предлагают немедля ввести саму категорию «православие» в преамбулу действующей Конституции.

Что все это значит? Курс на неповторимость, суверенность или на изоляционизм? Неужели внешний мир действительно не признает нашей уникальности, того, что мы победили фашизм? Не понимает, как много у нас на душу населения гениев мировой культуры? Как это в конечном счете касается наших истинных идеалов? И это притом что остался всего лишь один легитимный праздник — Победы. Мы — Победители. Очень хочется верить: были и есть.