Верховный суд РФ широко объявил о том, что подготовлено и в декабре будет принято постановление пленума ВС по одному из самых болезненных, но вместе с тем и рутинных вопросов судебной практики: о применении мер пресечения по уголовным делам. В.М. Лебедев, впервые появившийся на публике после аварии в Африке и долгого лечения, подал, судя по всплеску в прессе, эффектную заявку на то, чтобы занять кресло председателя будущего «объединенного» Верховного суда.
Так, говоря о применении судами мер пресечения, председатель ВС указал, что суды не должны покрывать плохую работу следствия, должны проверять в том числе, проводятся ли какие-либо следственные действия, пока обвиняемые сидят в СИЗО. Опасность, приписываемая преступлению, — сама по себе еще не основание для продления содержания под стражей. Впрочем, эти и другие тезисы проекта и без того прямо вытекают из УПК. Кроме того, аналогичное постановление пленум ВС утвердил четыре года назад, но на судебной практике это отразилось мало.
И вот почему.
И статистика приговоров, и процент дачи судами согласия на заключение под стражу, и особенно на продление этой меры, красноречиво свидетельствуют об обвинительном уклоне в правосудии. Однако, как было убедительно показано в докладе о реформе правоохранительных органов, подготовленном Институтом проблем правоприменения для Комитета гражданских инициатив (см.«Новую» №127от 13 ноября), этот уклон задается еще до возбуждения уголовных дел. В массе они возбуждаются не по признаку опасности преступлений, а тогда, когда даже не следователь, а оперативник нашел подозреваемого, готового признать свою вину.
На выбивание таких «чистосердечных признаний» и направлена вся практика обращения в суды за согласием на заключение под стражу, в чем следственные органы отказа с их стороны почти не встречают. Здесь и формируется тот самый обвинительный уклон, а будущее рассмотрение дела по существу превращается в формальность. Если предположить, что повторный (спустя четыре года) пленум ВС РФ по мерам пресечения готовится всерьез, то изменение судебной практики в этом вопросе могло бы заметно отразиться не только на соблюдении прав человека в уголовном процессе, но и на благополучии показателей в работе, прежде всего Следственного комитета РФ.
Интересно, конечно, отметить, что как претендент на кресло председателя «объединенного» ВС опытнейший аппаратчик Лебедев позиционировал себя как «либерал», совсем не в духе забирающего все больше власти СК. Однако разница между Верховным и покойным Высшим Арбитражным судом состояла как раз в том, что ВАС не только давал как бы обязательные разъяснения на пленуме, но и формировал практику для всех арбитражных судей, систематически рассматривая жалобы по конкретным делам у себя на президиуме, пересматривая решения или возвращая дела на новое рассмотрение. Верховный суд в последнее время такие жалобы по существу старался не рассматривать и формированием практики через механизм отмены приговоров почти не занимался.
Сказанное выше в основном касается «вала» уголовных дел. Еще меньше шансов на то, что как бы обязательные разъяснения пленума Верховного суда отразятся на практике применения мер пресечения по «заказным» делам, где есть политическая или просто коммерческая составляющая. Так, заключая под стражу активистов «Гринписа», мурманские судьи наплевали даже на УК (в их действиях явно не было признаков «пиратства»), что уж говорить о каких-то разъяснениях ВС. В отсутствие законных оснований для содержания под стражей, которые снова добросовестно перечисляет проект постановления (возможность скрыться от суда, продолжать заниматься преступной деятельностью, оказать давление на других участников процесса), остаются в СИЗО и обвиняемые по «болотному делу». Вот их освобождение было бы делом, а не словом, а благие пожелания пленума ВС — это, увы, скорее всего только слова.
