Семьдесят третий дом на улице Марины Расковой в Чапаевске и 75-й дом на этой же улице смотрят друг на друга всеми окнами типичной для «хрущевок» конфигурации и образуют двор. Во дворе стоят лавки, чуть покосившиеся столики для игр в домино или во что-нибудь другое. В шахматы, например.
«Мы с мужем во дворе и познакомились, — говорит Александра Ивановна. — Я в соседнем доме жила. Это известный дом слепых, вы не знали? В Чапаевске каждый подскажет, где дом слепых. Работала в школе, бегала туда-сюда. А он все в шахматы играл, с мужиками. Мне сразу понравился: прямая спина. Он же отставной военный».
Когда днем раньше Александра Ивановна позвонила и сказала помимо прочего, что ей 78 лет, я внутренне очень сильно вздохнула. Представила себе атмосферу беседы и все такое: 78 лет, звонила в «Новую газету», какие-то претензии к родственникам, типа: убили мужа, а ее выгоняют из дома. «О-о-о», — подумала я. Но старушка на звонок в домофон выскочила, как молодая, и встречала меня уже на третьем этаже из пяти. Такие старушки, не знаю, откуда их берут. Инопланетянки какие-то. Подвижная, худая, в джинсах и футболке, цепочка на шее, короткая стрижка, ровные брови… Посмотрела на себя в ее же зеркало над умывальником: синяки под глазами, зеленая физиономия, кривой откуда-то нос…
На подзеркальной полочке одна зубная щетка и паста «Для всей семьи». Всей семьи у Александры Ивановны — кот Маркиз и собачка Дейзи, подарок покойного мужа. Александра Ивановна предлагает мне кофе. За все время разговора сама не присаживается ни разу: «Я ведь учительница. Привыкла стоять». Стол в кухне завален номерами «Новой газеты», некоторые страницы хранятся в файлах, строки отчеркнуты карандашом. Телевизор включен на канале «Дождь». В 18-метровой комнате старомодный сервант, старомодные настенные часы. Журнальный столик, деревянный раскладной стул.
«Учусь, — Александра Ивановна кивает сухой головой в сторону «Дождя», — учусь у молодежи. Это ж надо, какой я неграмотной была!»
Да. Познакомились они с мужем во дворе. И почти сразу обвенчались. «Саша, — сказал будто бы муж, — ты у меня четвертая жена, и ни с одной я не венчался, а с тобой хочу». В Чапаевск он вернулся, получив воинскую пенсию. Две его дочери остались в суверенном государстве Литва, последнем месте службы. Так вот, обвенчались. Жить стали у молодого мужа, Пенькова Виктора Михайловича, 1939 года рождения, отставного капитана РВСН. Александра Ивановна покинула свою «двушку» в знаменитом доме чапаевских слепых и переселилась в симметричную «хрущевку» напротив. Свою квартиру отписала дочери.
«Я Вите сначала говорила: давай жить у меня. Ведь удобнее, когда две комнаты. В одной — ты футбол смотришь. В другой — я книгу читаю. А он мне отвечал: «Саша, я так люблю свою квартиру. Никогда отсюда не уйду, пока на носилках не вынесут. Давай уж тут оставаться».
Так все и получилось — и остались. И на носилках вынесли.
В 2002 году Виктор Михайлович составил завещание в пользу Александры Ивановны. «А родственников моих, Саша, гони в шею», — будто бы так сказал. Из родственников имелся двоюродный брат, житель Новокуйбышевска, и его сын — двоюродный племянник. Виктор Михайлович отношений с ними не поддерживал.
И да, конечно же, Александра Ивановна знала, что Виктор Михайлович выпивает. Любитель крепких напитков, проще говоря — алкоголик. «Все повторял, что стронций выводит из организма, — рассказывает Александра Ивановна, а сама не стоит на месте, ходит по кухне, и собачка Дейзи ходит за ней. — Ракетные войска стратегического назначения, вы же понимаете».
Выводил, значит, капитан ракетных войск в отставке стронций, пока состояние здоровья позволяло. К концу 2008 года усугубились неприятности, знакомые давно и уверенно пьющим людям: провалы в памяти, дезориентация во времени и пространстве, депрессия, галлюцинации и бред. «Подходит ко мне сам и говорит: «Мне, Саша, в больницу надо. В наркологический диспансер. Сил нет». Пошел, лег, 11 суток отлежал. Это 2009 год настал, февраль.
Вышел с диагнозом: «Хронический алкоголизм. Конечная стадия». В марте проходил курс лечения в профилактории ЦСО — центре социального обслуживания. Тамошние процедуры можно рассматривать как общеукрепляющие — массаж, физиотерапия, занятия в группах, какие-то хоровые пения, арт-терапия. В апреле залег в госпиталь на Невской — клиника Самарского военно-медицинского института. Обширный диагноз при выписке (7 мая 2009 года) включал в себя дисциркуляторную энцефалопатию смешанного генеза.
«Выписался с рекомендацией встать на учет к районному психиатру», — говорит Александра Ивановна. Ее лицо меняется. Из спокойного оно становится тревожным и быстро наполняется болью, как стакан кипятком. Произошедшее далее и закончившееся смертью Виктора Михайловича до сих пор не нашло приятия у Александры Ивановны.
Он рассказывал, что смотрит сны наяву. «Сны из другого мира» — так называл их. Забывал, куда вышел из дома. Не узнавал знакомых. Ежедневно пил. Пустой балкон наполнялся для него людьми. «Каких-то везде видел то ли строителей, то ли кого», — пожимает плечами Александра Ивановна. Вспоминает летний день, когда, вернувшись из магазина, обнаружила мужа ползающим по полу комнаты. Он беспрерывно что-то бормотал, булькал звуками, для общения был недоступен, как будто уже не здесь, и, когда с помощью соседей Александра Ивановна вновь подняла его на диван, через малое время вновь переместился на пол, где и провел следующие сутки — вплоть до приезда «скорой помощи». И бормотал, бормотал.
В наркологическом диспансере Виктор Михайлович скончался на третий день пребывания (17 июля 2009 года). Причиной смерти указана токсическая энцефалопатия, осложнившаяся отеком головного мозга. Токсическая энцефалопатия — это органическое поражение головного мозга, развивающееся в результате хронического отравления, в данном случае — алкоголем. Токсическая энцефалопатия характеризуется вначале возбуждением, нарушением координации, беспокойством, агрессивностью, галлюцинациями, бредом, а затем — вялостью, угнетением рефлексов, нарушением сознания и комой.
Похоронив и оплакав мужа, Александра Ивановна внезапно обнаружила, что вовсе не является его наследницей и владелицей квартиры. Выявилось новое завещание, составленное в пользу двоюродного племянника, Хабибуллина Алексея. Документ был оформлен 15 мая 2009 года (через неделю после выписки из самарского военного госпиталя), и Александра Ивановна уверена, что, скрепляя его своей подписью, покойный супруг не отдавал себе отчета в своих действиях.
Александра Ивановна обратилась в суд с иском о признании завещания недействительным. В судебном заседании судья Зеленцова О.А. исковые требования отклонила. Однокомнатная «хрущевка», где проживает Александра Ивановна, перестала считаться ее домом. И Александра Ивановна начала борьбу. «Я не позволю мошенникам пользоваться квартирой мужа, — твердо говорит она, сжимая худые руки. — Витя велел гнать его родственников в шею. Он знать их не хотел. И я не хочу».
Судебное заседание, по ее словам, было настоящим фарсом. К примеру, вызванный в качестве свидетеля судмедэксперт Пчелинцев А.С. на вопрос: «Мог ли Пеньков В.М. понимать значение своих действий и руководить ими?» — ничего ответить не смог, так как «для этого требуются специальные познания». Чем руководствовался суд, задавая ключевой вопрос человеку, такими познаниями не обладающему, — загадка.
Одна из. Остальные свидетельские показания в протоколе решения суда были искажены так и настолько, что возмущенные участники процесса написали заявления в прокуратуру. Усольцева Т.В.: «Мои показания в решении суда так исказили, будто бы Пеньков был адекватен и здоров… хотя я говорила другое… Фактически человек был болен, показался мне неадекватным, и лечащий врач центра ЦСО так и говорил про него: с заскоками».
Федеряева В.А.: «Возмущена тем, что все мои свидетельские показания перефразированы, им придано совершенно другое значение, а многое даже не отражено в протоколе суда, который нам так и не дали для ознакомления…»
Итак: судмедэксперт ответить на поставленный вопрос не может, свидетельские показания кажутся судье противоречивыми, но разбираться в противоречиях судья не хочет и выносит вердикт, согласно которому 78-летняя женщина должна жить на улицах Чапаевска. Александра Ивановна провожает меня до остановки чапаевских маршруток, держащих путь через вокзал. Я оставляю позади букмекерский клуб, кафе странного названия «Мего», знаменитый дом слепых и дом напротив, где в однокомнатной квартире заняла оборону Александра Ивановна Бузова, капитанская вдова.
Фото автора
