В телевизионном мире случилась сенсация. 14 ведущих каналов и Национальная ассоциация телерадиовещателей объявили об учреждении новых индустриальных премий. В информационных выпусках рядышком воркуют за длинным столом заклятые индустриальные друзья Эрнст, Добродеев, Лесин. Веселые и довольные, они что-то оживленно подписывают. Здесь все будет не как у ТЭФИ (единственной российской телепремии, чье медленное умирание растянулось на годы), а как у американской ЭММИ. Никаких загадочных, словно туманность Андромеды, номинаций, все четко: дневной эфир, прайм-тайм, региональный эфир.
Сенсация вписана в пикантный контекст. Именно эти улыбающиеся люди — вечные соперники, главы мощных телехолдингов. С помощью новой премии они собираются преодолеть противоречия, которые сами же создавали в старой. Они в разное время покидали ТЭФИ, унося с собой шлейф обид друг на друга и на неправедный суд телеакадемии (АРТ). Где гарантия справедливости в индустриальном бренде, пока неясно. Да и, честно сказать, не очень интересно. В конце концов, в России любой профессиональный смотр — всего лишь род вахтпарада, торжественного прохождения войск по утрамбованному плацу. Интересно другое.
Выдвижение на авансцену Лесина, свежего главы «Газпром-Медиа», означает одно: игра в демократию закончена. Новую реальность, в которой пропаганда победила информацию, призвана оформить новая премия, инициированная этим Талейраном от ТВ. Иезуитский цинизм данного решения (при полном неведении руководства АРТ) логично вписывается в тренд на грубую всеобщую зачистку. Истина, однако, кругла. Вряд ли бы подобное было возможно, если бы не грустная данность: 20-летняя история российского ТВ — это история больших и малых предательств. ТЭФИ — коллективный портрет тех, кто изменял себя, изменяя себе. Так, в обнимку с вертикалью, они и колебались над бездной.
ТЭФИ, стартовавшей в качестве светского шоу (Жванецкий снайперски назвал его «кутюрье по матери»), увы, не удалось стать серьезным общественным институтом. Сначала телевизионные академики умудрились не заметить исчезновение целых двух телеканалов — НТВ и ТВС. Позже высокие судьи не удостоили своим вниманием превращение информационного вещания в паркетное, исчезновение политаналитики, разрушение дискуссионных форматов, воцарение таблоидной эстетики, вынужденный уход из профессии ее лучших представителей — от Елены Масюк до Леонида Парфенова.
Чем активней власти зачищали ТВ, тем безмолвнее становились академики. Они окончательно увязли в смазанности критериев, базирующихся на корпоративной любви-ненависти. Тлеющую жизнь поддерживали лишь местные разборки по поводу выхода из состава АРТ того или иного канала. Тогда начинали звучать ритуальные речи о гамбургском счете, который исчезнет вместе с академией. (Можно себе представить, сколько раз перевернулся в гробу Виктор Шкловский, автор термина, примененного к сегодняшнему ящику.) В стране, где телеэпохи отсчитываются президентскими сроками, гамбургский счет — особая субстанция. В отсутствии внятных критериев единицей качества назначается один Познер, верховный телеакадемик. Создавалось впечатление, что он уже навечно прикован цепями к золотому Орфею. Если в какой-то год Владимир Владимирович не получал ТЭФИ, то был на нее номинирован. И это правильно: искусство балансирования на грани давно стало важнейшим из искусств. Во время Беслана ведущий умело жарил баранину в «Смаке». Блюдо получилось отменное.
Кульминацией ТЭФИ назначается титаническая борьба между Екатериной Андреевой и Сергеем Брилевым. Иногда настает черед Петра Толстого. Третьего не дано. Умение воспевать высокое начальство в доступной ему форме ценится нынче высоко. Не забывали академики и себя. В персоналке «За личный вклад» они получали призы в очереди. А если и наградят Ирену Лесневскую, которая не из их обоймы, то в тот момент, когда она ушла с ТВ.
Лишь однажды, два года назад, прогрессивное крыло академиков таки возвысило громко-публично свой голос против очевидного врага. Им стал новый президент АРТ Швыдкой, сменивший на этом посту все того же Познера. Крыло инкриминировало Михаилу Ефимовичу страшное: он не назвал на церемонии вручения премий имя Мананы Асламазян, получившей приз за вклад в развитие отечественного ТВ. Народ негодовал. Познер заклеймил произошедшее «шоком» и даже стал раздумывать вслух, не выйти ли ему из состава академии. Почему-то никто из прогрессистов не вспомнил, что при Швыдком премию Асламазян все-таки дали, а при Познере об этом не могло идти и речи. Кроме того, академики даже и не пытались в свое время защитить главу «Интерньюс», попавшую под раздачу в связи с делом «Юкоса».
Кстати, именно на этой, последней большой церемонии Олег Дорман, автор «Подстрочника», отказался от ТЭФИ. Посреди ледяного безмолвия его слова об академиках, которые сделали ТВ «главным фактором нравственной и общественной катастрофы», носили характер оппозиционного акта. Бессмертные, среди которых есть разные имена, — продукт эпохи, родившей выразительный афоризм: хочется и рыбку съесть, и в Кремль сесть. Они в мейнстриме, привычно направляют свой гнев на второстепенное, а не на главное.
Оно, конечно, легче клеймить Швыдкого, совершившего оплошность, чем заметить в своих рядах таких выдающихся деятелей ТВ, как Дмитрий Киселев и Аркадий Мамонтов. Что-то я не слышала, чтобы хоть один из бессмертных вышел из академии в знак протеста против столь нелестного соседства.
Бронзовый Орфей стыдливо прикрыл глаза. Недолго ему осталось мучиться. Новые индустриалы уже в июне 2014-го, когда пройдет первая церемония, заменят этот приз замечательной работы Эрнста Незвестного на деньги. Круг замкнулся. Никаких декораций из телеакадемиков, чье стремящееся к бесконечности поголовье якобы гарантирует качество принятых решений. Ничего личного — только чистая прагматика на благо вертикали. Зато честно, без разговоров о демократии и гамбургском счете.
После покушения на Александра Второго был предпринят полицейский опрос всех газет, в том числе популярной газеты «Копейка». На вопрос московского полицмейстера о ее политическом направлении редактор ответил: «Кормимся, ваше превосходительство!» Вот и на ТВ каждый кормится, как может.
