«Болотный процесс» не зря спрятали из Мосгорсуда, где он собирал и публику, и привлекал медийное внимание, — в Никулинский, до которого ни дойти, ни доехать. Процесс оказался опасен тем, кто его затеял, своей публичностью, — и его потребовалось закончить. И закончить быстро — судья Никишина перешла на четырехдневный режим работы.

Сергей Кривов, который голодает уже больше 60 дней (только чай каркаде), пробует заявить ходатайство. Судья: «Потом», «Не сейчас» или просто: «Кривов, сядьте!»

Нет такой возможности и у других — подсудимые в «аквариуме» просто спят, иногда ложась на скамьи, — их будят, чтобы услышать дежурный отзыв на судейский вопрос: «Не возражаю».

Владимир Акименков: «Ваша честь! Вчера нас доставили в СИЗО в полвторого ночи, а подняли рано утром. Мы ехали в СИЗО практически стоя почти два часа. Мы лишены восьмичасового сна, мы не можем участвовать в четырехдневном процессе. Мы не только не можем готовиться, мы не понимаем даже, что говорят свидетели».

Судья Никишина сообщила по этому поводу, что ускориться пришлось, потому что «злоупотребляют» защитники. То есть, насколько можно понять, потому что адвокаты задают вопросы и заявляют ходатайства.

В пять часов вечера встает Андрей Барабанов:

— Ваша честь, мы сегодня не кушали.

— А чем вы до часу дня занимались? — улыбается судья Никишина. «Ну, вообще-то ехали в автозаке», — хочется ей ответить.

— Нам не давали кипятка.

Судья вздыхает, но все равно откладывает перерыв, чтобы выслушать полицейскую девушку, путано рассказывающую об утраченных 6 мая дубинках и бронежилетах.

Собаку, сидящую у клетки, уводят кормить — конвойные делают характерные движения воображаемой ложкой. Для этого ходатайств не нужно. Приставы могут выйти — и даже по малой нужде. Участники процесса — нет.

В один из дней спасает всех опять Барабанов: заявив с обаятельной улыбкой, что ему выйти все-таки требуется. Судья готова была отказать, но сдалась перед репликой: «Ну он может тогда и здесь это сделать, мы не против». В итоге — выигрыш 15 минут.

15 минут — это обычное время перерыва. Буфет — маленький, и даже пытаться добежать туда за это отведенное время не стоит: купить еду еще можно успеть, съесть — вряд ли.

Никулинский суд строили к Олимпиаде-80, теперь же он принимает громкий политический процесс накануне Сочи-2014. Заседания проходят в актовом зале школьного типа, где на месте сцены — трибуна судьи, а по правую ее руку — клетки с девятью подозреваемыми. До этого здесь судили нацболов, во-рвавшихся в приемную какого-то мелкого клерка из администрации президента.

За последний месяц процесс только два раза начали вовремя. Адвокаты и родственники обычно пунктуальны — чего нельзя сказать о конвое, доставляющем подсудимых.

В суде туалет — один на всех: для мужчин и женщин, адвокатов и прокуроров, конвойных и журналистов. На третьем этаже, где идет процесс, — один стол и одна скамейка. На стенах бежевый кафель, у лифта надпись: «Больше трех не входить».

Уже шесть месяцев слушается «болотное дело» в суде. Все это время гособвинение представляло доказательства. Сначала смотрели видео с приобщенными к делу комментариями следователя Гуркина, потом видео «по техническим причинам» работать перестало — вместо картинки стали озвучивать лишь описания происходящего, облеченные в форму протоколов осмотра вещественных доказательств за авторством того же следователя. Потом — несколько месяцев — допросы потерпевших и свидетелей (как правило, сотрудников полиции).

Конвойный с собакой — обязательная часть «никулинского» интерьера. Собака — это специальный ингредиент процесса, создающий дополнительное напряжение. Овчарка или ротвейлер работают посменно. Иногда они шумно зевают, пристав им чешет пузо, развеивая шерсть по залу. «Ротвейлер добрый, а овчарка и правда какая-то странная», — говорит подсудимая Саша Духанина. Она под домашним арестом, поэтому вместе со всеми ждет начала процесса в коридоре.

Собак, конечно, можно и пожалеть: их работа — сидеть или лежать на полу — бессмысленна. Но собака — это действенная сторона обвинения. Овчарка начинает лаять на каждого входящего и выходящего из зала.

Допрашивают господина Сибгатулина — представителя ООО «Экоуниверсал». Это компания, которая поставляла туалеты на Болотную площадь. Три из них 6 мая перевернули. Но среди вещдоков они не числятся. Свидетель сказал, что их утилизировали. Адвокаты требуют акты и накладные (это важно, чтобы установить точную сумму ущерба, которую могут вменить подсудимым) — свидетель мнется, что-то бурчит под нос. Его ответов не слышит никто, кроме судьи: свидетели стоят к ней лицом, к подсудимым и адвокатам — спиной или боком. Микрофонов нет, точнее, они валяются на полу, все в пыли. Можно, конечно, улучшить акустику, закрыв окна, но тогда нечем будет дышать.

Кажется, от этой бешеной гонки устали все: и приставы, и судья со своим всего лишь пятнадцатиминутным перерывом, и даже работницы буфета, который во время этих перерывов штурмуют.

К тому же процесс постоянно задерживают, виной чему, как ни странно, вовсе не адвокаты. В прошлый вторник прождали три с половиной часа, потому что конвой прибыл без оружия — пришлось менять на вооруженный. Впрочем, «болотники» — не самые опасные в здании суда. И начало заседания откладывают вновь, потому что конвой нужен на четвертом этаже — там кто-то бьется головой о стену.

Наконец-таки начинается допрос свидетеля по эпизоду Марии Бароновой. Маленький, худенький Иван Иванович Лозницкий был привезен на суд из Мурманска, будучи срочником, стоял в оцеплении и не запомнил никого, кроме Бароновой, которая «вела себя несколько странно» и «призывала к прорыву оцепления». Свидетеля отпустили с богом обратно в Мурманск — ни на один дополнительный вопрос внятно не ответил.

Допрос свидетеля Панькина, который должен разоблачить подсудимого Ковязина в разрушении туалетных кабинок. Свидетель — не омоновец, он оперуполномоченный ОВД «Якиманка». Тоже не помнит ничего, кроме того, что записано следователем в его показаниях. Опознать «своего» обвиняемого Ковязина, который спал, сняв очки, свидетель также не смог — едва не указал на Белоусова, носящего очки (вот был бы конфуз).

Адвокат Чанидзе потребовал огласить показания Панькина, данные им на следствии, — они сильно отличались от скомканных реплик в суде, — но получил категорический отказ судьи.

Никишина дважды отклонила и аналогичное ходатайство адвоката Аграновского. Пострадавшим от его клиента, Ярослава Белоусова, проходит омоновец Филиппов. Филиппову действительно досталось на Болотной, он получил травму головы, как утверждает, в результате трех ударов куском асфальта. Но и после этого он смог увидеть, как Белоусов метнул в него желтый круглый предмет, напоминающий бильярдный шар, отчего на плече, по его словам, приключилась гематома, которую надо было долго мазать мазью. Тех, кто бил его куском асфальта, установить не удалось, но подсудимый почему-то — Белоусов.

Не выдерживает защитник Александра Лиханова, теща, задает потерпевшему Филиппову вопрос: «Не испытываете ли вы угрызений совести, что из-за ваших показаний невиновный человек полтора года сидит в тюрьме?»

Повисла пауза. Ситуацию спас прокурор Смирнов, до того промолчавший весь процесс: «Это что тут еще такое происходит?» — и судья очнулась от раздумий, отклонив пусть и риторический, но вопрос. Прокурор Смирнов всегда входит в зал под охраной: он представлял гособвинение по делу о беспорядках на Манежной площади, и тогда в коридоре суда один из друзей подсудимых облил его водой. Душевная травма, видимо, не залечена.

Скандал, однако, не рассосался: адвокат Аграновский, попросив прощения у всех участников процесса, заявляет отвод судье. Никишина отложила рассмотрение этого вопроса на следующий день.

И утром следующего дня всех, кто томился в коридоре, пригласили в зал. Никишина дежурно сообщила, что отвода не будет. Только — нюанс: в зале не было подсудимых, которых традиционно не успели доставить. Собственно, эта деталь и есть основное объяснение происходящему. Подсудимые — просто реквизит, не имеющий права участвовать в решении собственной судьбы.

Доставили подсудимых только через полтора часа. И первое, что сделала судья Никишина, — объявила всем не явившимся вовремя замечание.

Процесс пошел своим чередом — подсудимые спали, так как вчера их опять доставили в СИЗО за полночь, а сегодня везли в автозаке черт знает сколько. Голодающий Кривов, изможденный, худой, с желтоватой кожей, лежал на скамейке в забытьи. Адвокаты продолжали задавать вопросы очередному свидетелю, ответы на которые были никому не слышны, а судье — не интересны. И все это не имело никакого отношения к изможденному правосудию.

P.S.В минувшую пятницу Сергея Кривова навестила в «Матросской Тишине» член ОНК Анна Каретникова: «Он жалуется на долгую доставку в СИЗО из суда, еще на головокружение, на этой неделе у него было два обморока, один раз в конвойном помещении суда».