Идеалисты, живущие в демократических странах, любят повторять: «Государство — это мы». Разумеется, чаще всего так говорят политики. А большинство граждан воспринимают власть как «другого», иногда даже как потенциального врага. В странах всеобщего благосостояния правительство ругают и клянут в основном за то, что оно ведет себя как эрзац-отец: защитник и благодетель, который нередко злоупотребляет своей властью. Кроме того, благодаря своей монополии на насилие, государство имеет возможность собирать налоги — а даже самые убежденные идеалисты платят их не всегда охотно.
В некоторых странах, например, в Греции, анархизм распространился настолько, что неприязненное отношение к правительству стало практически чертой национального характера. Повсеместную подозрительность по отношению к государству мы встретим и в Италии; своей популярностью Берлускони во многом обязан именно этой подозрительности, которую сам же и подогревал.
В развитых странах поводом к демонстрациям чаще всего становится ощутимое ухудшение экономического положения граждан. Они выбирают тех или иных политиков, чтобы те заботились об их интересах, а политики далеко не всегда оправдывают их надежды.
Во Франции демонстрации уже стали традицией, национальным хобби, причем создается впечатление, что его ритуальная сторона важнее, чем достигнутый результат.
В Нидерландах, где недавно прошли широкомасштабные демонстрации против сокращения расходов на культуру — без какого-либо заметного результата, — гражданское неповиновение тоже воспринимается главным образом как символ. Нужно выразить свое мнение, в этом вся суть. Кроме того, у граждан есть возможность на выборах проголосовать против провинившихся политиков. Так что их гнев, как впрочем, и любовь, длится недолго.
Совсем по-другому обстоят дела в государствах с авторитарным режимом, где жестоко подавляются любые формы протеста. Несмотря на то что этим летом контрреволюция в Египте опиралась на поддержку немалой части населения, без вмешательства армии она была обречена на провал. Демократически избранное правительство пришлось свергать недемократическим методом — во имя демократии.
Революция возможна лишь в странах, где значительные силы внутри военной и экономической элиты перестают поддерживать правительство. Хотя даже это не гарантирует успех. Например, в Сирии.
Как демократические, так и авторитарные режимы научились подавлять революционные тенденции гораздо более эффективно, чем, скажем, 100 лет назад. Иногда это происходит более или менее мирно, например при помощи антидепрессантов или стимуляции потребления. Рассерженный гражданин предпочтет новый iPhone новой революции. Пожалуй, лучшая форма сопротивления обывателя — это по мере возможности игнорировать государство. Просто жить, как будто его не существует. Несколько двусмысленная позиция на Западе, где гражданин охотно пользуется теми социальными благами, которые ему предоставляет государство, но вполне оправданная стратегия в тех странах, где государство берет на себя роль кукловода и где гражданину отводится лишь роль марионетки
