Чулпан Хаматова вышла на сцену с отважной задачей: переплести образ Марины Цветаевой и Беллы Ахмадулиной с музыкой, привести на сцену двух поэтов — через прозу и через стихи. Название описывает действие: «В час, когда в души идешь, как в руки».
Чулпан — звезда, мало того, моральный авторитет. Она уже — имя, говорят — Чулпан, и все как будто ясно. Тем более заслуживает уважения ее готовность к эксперименту. Поэзия берет в союзники музыку — две хрупких, но сильных индивидуальности строят для актрисы звуковую «рамку» — саксофонистка Вероника Кожухарова и пианистка Полина Кондраткова.
Музыка — страсть и тема. Об этом — гениальный и беспощадный рассказ Марины Цветаевой «Мать и музыка». С его текстом, тонко и точно артикулированным Хаматовой, в зал входит ценность сложности — отношений ребенка с матерью, музыкой, словом. С роялем, на который нельзя было класть ничего, особенно — газеты. Со своим будущим предназначением. В этой прозе речь не столько о муках пианистических уроков, сколько о касании высших начал, так остро ощущаемом в детстве
…Грим и образ — под женщин Серебряного века, свет держит лицо. Трудный кусок прозаического текста взят Хаматовой легко, с абсолютным чувством драматического равновесия; упрямство, отчаяние, вызов, стоицизм Марины-ребенка живут в ее чтении полной жизнью. А вот вторая часть — знаменитая «Сказка о дожде», казалось бы, музыкально гораздо более простая, идет пока труднее. Потому, думаю, что Чулпан разыгрывает поэму, членит на характеры и голоса, рисует абрисы персонажей. «Мешает» память о том, как читала Ахмадулина, конечно, лишь автор имеет право на такое чтение — и все же стоит чуть сгладить актерство, двинуться в сторону поэта — как в первой части.
Ключ и хребет спектакля — «Уроки музыки», стихотворение Беллы Ахмадулиной конца 60-х. Программное, устанавливавшее порванную связь поэтов советских времен с великими предшественниками. Ахмадулина окликала Цветаеву отчаянно и открыто, на грани кислородного голодания: уроки музыки — внешний сюжет, уроки Музыки — внутренний сюжет сродства. «Марина, до! До — детства, до — судьбы, до — ре, до — речи, до — всего, что после, равно, как вместе мы склоняли лбы в той общедетской предрояльной позе…» В Чулпан Хаматовой присутствует та особая уязвимость, незащищенность — высокая неприкаянность, которая дает стихам в ее устах звучать не литературно-музыкальной композицией — поэзией. Три соло сливаются в единую мелодию и возникают — «две сильных тишины, два слабых горла — музыки и речи»
