16 октября была рассмотрена апелляция по «делу «Кировлеса». Областной суд изменил приговор Навальному и Офицерову: вместо реального срока они получили условный. Петр Офицеров, отец пятерых детей, во время следствия и процесса отказался давать показания против своего «подельника», несмотря на обещание изменить его статус на свидетельский. Он объяснял это тем, что после дачи показаний на Навального не смог бы смотреть в глаза своим детям. «Новая» поговорила с ним о пользе судебного опыта, сборах в тюрьму и экспериментах с «белым» бизнесом.

— Как тебя встретили дома по возвращении из Кирова?

— Старшая дочка запрыгнула на руки — еле устоял. Младшие тоже радовались, но они не особенно понимали, куда я уезжал.

— Ты им так и не рассказал про суд?

— Объяснял, но им 7 и 5 лет — другое восприятие мира. Сын, которому семь, в последний день ездил с Лидой (женой. —Ред.) в магазин и выбирал для меня покупки. Лида ему объяснила, что можно, и он ходил вдоль полок, говорил: «Вот это папе в тюрьме пригодится». Роллтон там, козинаки… Когда он рассказал об этом, было тяжело. Младшая дочка подошла, сказала: «Как хорошо, что тебя в тюрьму не посадили».

— Пройдет время, они подрастут, начнут читать газеты. Будешь говорить с ними про суд?

— Говорить детям буду правду. Им трудно объяснить экономическую составляющую дела — да что там, ее взрослым трудно объяснить. Дочка старшая — политически активный ребенок, она младшим все давно объяснила в коротких выражениях: кто виноват, кто плохой…

— Когда мы в последний раз ехали в Киров, ты говорил, что уверен: приговор оставят в силе. Многие говорили, что во время выборов Навальный вел себя так, чтобы приговор изменили: показал себя нерадикальным политиком. С чем ты связываешь изменение приговора?

— Вон сидят две девушки. Мы можем анализировать их поведение с точки зрения разных теорий, но это не будет иметь отношения к тому, о чем они разговаривают на самом деле. Путин сказал, что удивился (что Навальному и Офицерову дали реальный срок. —Ред.). Ну и что, я тоже часто удивляюсь. Не все, что говорит Путин, выливается в действия.

Это игра в политологию-конспирологию, но я думаю, что кто-то понял: сажать нас глупо. На фоне беспокойства на правом крае, где возникло Бирюлево, активировать еще либеральный фланг — крайне рискованно. И так есть Arctic Sunrise, еще одну проблему рождать на пустом месте — зачем? Тем более что Навального могут посадить по «делу Ив Роше».

— Если сейчас смотреть на всю историю, начиная с твоего приезда в Киров четыре года назад и заканчивая приговором, — как оценить полученный опыт? С плюсом или минусом?

— Любой опыт — положительный. Окраска этого приключения — конечно, отрицательная. Столько нервов я потерял — стоило нескольких лет жизни, моим родным тоже. Живешь в постоянной тревоге, в любой день тебя могут закрыть: едешь на допрос в СК и понимаешь, что можешь не вернуться. Это нагрузка, похожая на бетонный блок: тащишь-тащишь, когда сбросишь — не знаешь. Теперь уже не тащим — только к ноге привязано маленькое ядро.

— Адвокат Давыдова в суде несколько раз говорила о том, как ее потрясло «дело «Кировлеса» — во время оглашения приговора я даже видел в ее глазах слезы. Почему это дело произвело на нее такое впечатление?

— Она ведь боролась не только за меня, но и за справедливость. Она — адвокат по очень тяжелым делам: раньше у нее и грабители были, и убийцы. Многие действительно натворили дел. А тут она поняла, что работает с невиновным человеком. Я благодарен этому делу за то, что познакомился со Светланой, — теперь она мой друг.

— Один из первых вопросов, которые адвокат задает клиенту, это: «Как все было на самом деле?» Как ты ей ответил?

— Я начал рассказывать. Она: «Ну, хорошо, а по правде как?» Я говорю: «Да все так и было!» Она начинает искать косяки: зарплата, налоги, обналичка… Я ей говорю: «Это белое». — «А то?» — «И то белое». Она задавала вопросы, закапывалась, а я отвечал: «Не парьтесь, у меня сотрудники сидели с лицензионной Windows на компьютерах». «ВЛК» была моим экспериментом: можно ли построить целиком белый бизнес, будет ли доход? У меня даже все платежи, включая оплату воды в офис, шли по безналу — кроме мебели, там магазин работал только с наличностью. В общем, адвокаты удивились и не поверили. Первые месяцы думали так: «Вот врушка, не хочет даже нам рассказывать правду!»

— Фотокоры рассказывали, что видели судью Блинова и после июльского оглашения приговора, и в октябре, в день апелляции, — ехал на новенькой машине. Ты с ним не виделся с тех пор?

— В день, когда нас посадили, Лида сидела в вестибюле суда — приходила в себя. Он на нее наткнулся. Заметался и ушел. Блинов — это человек, который упустил шанс в жизни, при этом попытавшись сломать судьбы двух людей, двух семей. Ну что на него злиться?

— А на кого ты злишься?

— Я не злюсь. Я немного раздражен на саму систему: она ломает не только судьбы — ломает страну. С этим нельзя мириться.

— Часть твоего наказания — это штраф, полмиллиона. Его собрали?

— Да. Еще одно открытие этого дела — вокруг оказалось много хороших людей. Когда нас посадили, деньги начали поступать в течение первого же часа и шли всю ночь. За сутки деньги собрали. Меня освободили — а они еще несколько дней продолжали идти. Я считаю невозможным их на себя тратить: я на свободе и должен обеспечивать себя сам. Штраф я оплачу, а остальные подумаю, как потратить, чтобы людям же пользу принести. Со следующей недели буду консультироваться с людьми по разным общественным проектам, решу, куда «инвестировать». Любая деятельность должна быть как бизнес-проект: не в том смысле, чтобы приносить прибыль, — она должна быть эффективна. Причина неудачи — не «власти плохие», а «у меня не получилось».

— Возможность инвестировать в Фонд Навального ты рассматриваешь?

— Нет, Навальному денег и так хватит. У него есть аудитория, которая его финансирует.

— Ты говорил в мае, что у тебя есть идеи после срока организовать общественную организацию, которая помогала бы предпринимателям.

— Я буду этим заниматься, но параллельно с бизнесом. Есть нюанс: политик, зависимый от кого-то финансово, — не политик, а чей-то инструмент. У Навального получилось собирать деньги с людей, он напрямую отвечает перед большим количеством людей за результат.

— Чем конкретно ты собираешься заниматься?

— Заниматься нужно тем, в чем разбираешься, правда? Я разбираюсь в двух вещах: многодетности и бизнесе. Сейчас как раз думаю, с чего начинать и как. С нового года начну.

— После приговора не было желания уехать куда-нибудь?

— Желание рвануть, куда угодно, было. Но я поехал к родителям — это важнее, полгода их не видел. Подключил им «Дождь», так что они перестали верить, что я что-то украл.

— Сам себя по телевизору ты в связи с этим делом когда увидел?

— Видел по Первому каналу. Просто картинка, как мы стоим. А по НТВ был целый сюжет. Если бы они не наврали, что мы ни копейки не заплатили «Кировлесу», он был бы просто хороший. Лида разозлилась, а меня рассмешило. Я же даже здоровался со всеми НТВшными группами во время процесса.

— Их обычно игнорируют.

— Все игнорируют, а я нет. Это всегда их шокировало. Знаешь, вот Алексей общается с той прессой, которая ему нравится. А я решил, что буду общаться со всеми. Чем больше людей — их зрителей — о нас будут знать, тем лучше.

В июле на процессе в Кирове работала бригада НТВ: девушка-корреспондент симпатичная, парень с «удочкой» и оператор, ушлый такой. Он после заседания ко мне подошел, а я с мамой говорил: что никто прокуроров и судей ни к чему не принуждает, что принуждение — это когда тебя в тюрьме держат, а их просто покупают. НТВшник спорить начал: мол, вот нас никто не покупает, все по-честному делаем. А на следующий день, после моего последнего слова в суде, с полчаса ждал меня у гостиницы, подошел, пожал руку и извинился, сказал, что не понял, какой я.

— Когда истечет срок судимости, ты готов избираться?

— Возможно, когда-нибудь пойду в Мосгордуму или в Госдуму. Если мы, нормальные люди, будем сторониться политики, в нее пойдут ненормальные. Есть две вещи, на которые я готов потратить время. Первое: создание в обществе неприятия воровства. А второе: чтобы суд начал работать. Идеальным его не сделать, но пусть хотя бы имеет своих собственных тараканов, а не пытается изо всех сил услужить власти.

— Как создать суд, не обращающий внимания на запросы власти, если в нем сидит судья Блинов?

— Я скажу дилетантские вещи, но есть два момента, которые могут это изменить: во-первых, выборность судей. Второе: временной ценз на занятие должностей. Такое-то время работы в силовых структурах, не меньшее — в адвокатуре, и только потом можно баллотироваться на должность судьи. Адвокат хлебнул свободы и понимает, какова эта жизнь, — а у нас секретарша в 25 лет, не имея опыта, становится судьей. Сказка не наступит сразу, но многое изменится