Даже я — а мы с Шаргуновым друзья-товарищи — не предполагал, что он может настолько сильно и глубоко писать даже в том случае, когда лирического героя, схожего с автором, в тексте нет вовсе, зато имеются два десятка персонажей из среды совершенно неожиданной.

Лучшие свои повести — «Ура!» и «Книга без фотографий» — Шаргунов сделал на личном материале, оттуда же выросли «Малыш наказан» и как бы отстраненная (на самом деле не очень) «Как меня зовут?». Была попытка написать сатирический памфлет — речь о романе «Птичий грипп», — в сущности, она удалась, а то, что персонажи там несколько ходульные, — так это признак жанра.

В любом случае не предполагалось, что Шаргунов может погрузиться в чужую жизнь настолько. У нас вообще в последнее время не очень принято заниматься кем-нибудь, помимо себя и своих отражений в кривых зеркалах. Всякий мнит себя Лимоновым и уверен, что элементарная биология может заменить неординарную биографию.

Из числа литературных героев исчезли работяги, потому что среди писателей крестьяне и рабочие встречаются крайне редко. Я ни одного не знаю. Недаром всех так удивили пару лет назад «Елтышевы» Романа Сенчина. Но это было вопиющее исключение.

В литературу толпой ввалились маргиналы, менеджеры, мачо и прочие мудозвоны. Привели с собой подруг и друзей. Среднестатистическую повесть писателя плюс-минус нашего поколения можно назвать «Как я ее трахнул» — это главный сюжет современной литературы. Есть еще другой сюжет — «Как она мне не дала».

Шаргунов же, по сути говоря, вернул жанр советского городского, а то и производственного романа. И ничего унизительного в этих определениях нет.

От советского производственного романа тут строгость композиции и событийной канвы, многоголосие героев (и каждый сделан убедительно, достоверно во многих деталях), эпохальность — но не нарочитая, не надуманная, а сложившаяся органически. Шаргунов, видимо, был очень наблюдательный ребенок. Он подсмотрел и пересказал.

Семья (электрик, телефонистка, их дочь) на фоне эпохи.

Присутствует даже некоторое, тоже ненавязчивое, моралите и даже дидактичность. В любом случае — никаких «цветов зла».

Имеется (тоже от советского производственного романа) перебор с диалогами. Помните, как в советском романе идет, скажем, председатель, а навстречу ему, к примеру, доярка — они остановились и половину главы говорят. Смысла в их беседе с точки зрения содержательной — ноль, чистый гон и перевод бумаги. Не скажу, что у Сергея та же история, но вообще заметно, что диалоги ему даются легко. Чтобы самому не ковыряться в психологии героя, всегда проще предоставить этому герою слово, и пусть он раскрывается в диалогах.

Другой момент, на который нельзя не обратить внимания: язык романа — предельно простой, ровный, правильные конструкции, сведенная к минимуму метафоричность, которая, как мы помним, прежде буквально била у Шаргунова через край. Такая стилистика продиктована в первую очередь художественной задачей: реализм так реализм, — но, втайне думаю, не только ею. Шаргунову часто перепадало от критики за его кудрявый — идущий в первую очередь от катаевского мовизма — слог. Тут как раз тот случай, когда критика была определенно не права, а писатель ее послушался.

Сергей! В случае «1993» все получилось как надо, но вообще — не слушай остолопов, им медведь на ухо наступил. Ты — стилист редкий, удивительный, не ограничивай себя — бери любое слово и ешь его с хрустом, как ты умеешь.

Тем более что теперь выяснилось, что умеет Шаргунов, как захочет.

Он написал роман, которому веришь: все так и было. Персонажи выходят из книжки и начинают жить рядом с тобой. Когда вспоминаешь прочитанное — твердое ощущение, что перед глазами прожитый тобой самим кусок жизни.

Шаргунов подал заявку: я вам сделаю большой русский роман.

И сделал.

Наши поздравления!

…Тут, наверное, возникает вопрос: а за кого книжка, за красных или за белых?

Ответ простой: Шаргунов — писатель-гуманист, как учили. Поэтому он — за убитых.

Впрочем, никаких симпатий по отношению к организаторам противостояния, Руцкому и Хасбулатову, обнаружено не было (равно как и к противоположной стороне). Эти люди вообще присутствуют исключительно в качестве фона: среди персонажей их нет.

Хотя, быть может, и не помешали бы.