Кадр из фильма «Шал» («Старик»)

Концепция «Киношока» как собственно шока (эстетическая «крутизна», тотальный авангард) постепенно за 22 года сменила вектор. Самым важным стал смысл, в 1992 году еще не очевидный: грандиозная геополитическая ломка со всеми ее фейерверками образовала очень странное, в сущности, нигде не виданное новое кинопространство. Только здесь, на единственном в мире киносмотре стран СНГ и Балтии, можно единовременно, хотя и пунктирно, отследить, как культура каждого из бывшего советского лоскута среагировала на распад этого одеяла.

Уже не первый год на «Киношоке» красноречиво отсутствует Туркмения. Видать, непросто самовыражаться художнику в стране, где на заседании парламента видеокамеры следят за каждым членом меджлиса, ибо никто не имеет права поднять глаза на Туркменбаши…

Неприлично массовым был исход зрителей с картины «Не забудь меня» узбекского классика Камары Камаловой. Как бы ни защищалась она от злобных критиков — кого убедят аргументы типа «смета» и «трудно работать с детьми», когда ужимки и прыжки хорошенькой семилетней пискли выдаются за глубокие переживания и школу духовного опыта? Гламурная идиллия и благостная безмятежность, утверждает Камара Камалова, — ее сознательный выбор. Хотя и затрудняется сказать почему. Но она живет в Ташкенте, и это многое объясняет. Патриарх узбекского кино Али Хамраев, в отличие от своей землячки, живет в Москве. Его не вызовут на ковер и не выгонят из кино без выходного пособия, если он расскажет журналистам, что узбекским режиссерам раздает все эти идиотские темы про золотое детство и бабушкины сказки лично председатель акционерной компании «Узбеккино». «Когда-то он у меня хлопушку держал, — усмехается Хамраев, и Камалова смотрит на него с ужасом. — Камара! Где атмосфера, которую ты так умеешь делать? Все эти дымы, арбы, женщины перекрикиваются с крыши на крышу… Выхолощенный, пустой кадр — это не нищета кино и не слабость художника. Это его отчаяние…»

Сильные корни узбекского кино позволяют надеяться, что спад его — временный. Ведь удержали планку казахи. В фильме «Шал» («Старик») единоборство старого Сантьяго с морем становится единоборством другого, казахского старика со степью. Единоборство с рыбой — единоборством с волками. Но главный смысл и у Хемингуэя, и у Ермека Турсунова в том, что природный человек, кочующий по морю ли, по степи ли, черпает силу только в природе. Единоборство — всегда единство, и это — основа кочевой морали.

«Шал» (Гран-при «Золотая лоза») — всего лишь второй опыт Ермека Турсунова в кино. И, наверное, этот опыт не случился бы таким цельным и мощным, если бы не питался от национального кино, про которое критик написал лет десять назад: «Казахи идут!»

Каждый год одна из стран приезжает на «Киношок» в ударном составе, чтобы выступить «в фокусе». На этот раз с десятью фильмами был «В фокусе Кыргызстан». При всем стилистическом разнообразии и, как сказал один журналист, «киногеничности» в стране явно ощущается неожиданный для мусульманской культуры кризис семьи. «Старая дева» — отец не отдает дочь замуж. «Бычара» — одинокая и злая как черт комендант общежития играет с куклами в нежную мать. «Зефир» — одинокая девушка подбирает бомжа. «Тайна наследства» — семеро детей миллионера от разных матерей разгадывают загадку завещания. «Такси и телефон» — очаровательное рондо пассажиров-попутчиков, в ожидании отправления такси решающих по телефону-автомату свои абсурдные семейные проблемы.

Наконец, конкурсная «Страсть» Темира Бирназарова. Молоденькая девушка оказывается дочерью своего богатого любовника (в прошлом — любовника ее матери). Альмодовар отдыхает. «Хомо Фабер» в кыргызском исполнении, видимо, потряс жюри настолько, что фильму дали спецприз «За смелость гражданской и эстетической позиции в кино».

Вообще жюри под председательством великого Анатолия Васильева не осталось равнодушным к теме инцеста. Приз за лучшую режиссуру получила Мария Саакян, Армения — Россия, — за туманную во всех смыслах историю «Это не я» (оператор Мко Малхасян, приз имени Княжинского). Конфликт матери-одиночки, она же дирижер мужского хора, — и ее странной 14-летней дочки не от мира сего, с концептуальным именем Эвридика. Дочь живет в выдуманном мире мертвых и, само собой, встречает своего Орфея. А поскольку его играет неотразимый для девушек Цыганов, преграда несовершеннолетия падает. Трагедия любовников, не догадывающихся о том, что они отец и дочь, вновь отсылает нас к Максу Фришу, я же, в свою очередь, догадываюсь, кто любимый писатель Анатолия Васильева… Впрочем, тот факт, что мама Эвридики руководит мужским хором, — содержит некое обаяние в ироническом переосмыслении мифологем.

До сих пор выясняет отношения с СССР Прибалтика. Три балтийские страны показали в большом конкурсе три исторические картины.

Литовская «Экскурсантка» Аудрюса Юзенаса — фильм из тех, на которых зрительницы обычно плачут навзрыд. Девочка бежит из эшелона спецпереселенцев по дороге в лагерь. Шесть тысяч километров по сибирской тайге, жуткий интернат для детей врагов народа, где ее, конечно, насилуют, благодаря чему — больничка и добрый доктор, добрый летчик, добрый полковник НКВД и множество других добрых, но также и злых людей. И наконец — родина, где, к слову сказать, те же сталинские соколы, но все же счастье и какое-то заначенное за застрехой солнечное зерно льется в грязные худые ладошки. Все нелогично и тяжко, как в вязком сне. Просыпаешься и понимаешь, что хотя ты и оккупант, но и среди русских были хорошие люди, и значит, произошла еще одна попытка объективизации истории, ура.

«Живые картинки» Харди Вольмера (лучший сценарий Пеэпа Педмансона, приз кинопрессы имени Ирины Шиловой) — эстонская семейная сага на фоне «дома, милого дома», где родились герои и который, как вишневый сад, намерен продать в финале внук героини. Приз за лучшую женскую роль поделен между Сандрой Уусберг и Ану Ламп, изумительно воплотивших два возраста Хельми. Хельми же — собственно Эстония: прекрасная в юности, всю жизнь любившая сводного брата из балтийских немцев, ставшая его женой, т.е. женой немецкого офицера, изнасилованная русским чекистом, сосланная в ГУЛАГ, вновь обретшая родину и дом в зрелости и не сложившая оружия в старости, — перед наступающим юным и циничным капитализмом… Харди — не только режиссер, но и художник отличный (анимационный и театральный), на диво свободен в построении кадра и так точно и затейливо вплетает в тело фильма старое кино и хронику, ведь его главный герой (влюбленный в Хельми простак-эстонец, сын кухарки) — киномеханик… Ну а лишний раз напомнить нам, кто с особым цинизмом надругался над Хельми, — думаю, невредно.

Увы, никак не отмеченная латышская «Команда мечты 1935» Айгарса Грауба — реальная история баскетбольной команды «экзотической Латвии» (где это?), ставшей победителем чемпионата Европы 1935 года. У Василия Аксенова есть такой старый очерк — «Рассказ о баскетбольной команде, играющей в баскетбол». Вот это то самое. Стильная и чистая по жанру спортивная драма, где каждый матч снят как маленькая война, и в баскетбол играют, между прочим, специально обученные и очень хорошие актеры. Фильм мог бы стать обычным спортивным фильмом, каких много, с драйвом и решающим броском под аплодисменты зрителей. Ну вроде «Легенды № 17». Но есть здесь финал, от которого реально перехватывает горло. Когда триумфаторов выносят на руках из здания рижского вокзала, один за другим следуют 12 стоп-кадров с титрами. Такой-то. Лучший нападающий. Расстрелян в советском лагере в таком-то году. Такой-то. Легендарный защитник. Погиб в латышском сопротивлении. Погиб, сражаясь в Красной армии. Погиб, сражаясь в частях вермахта. Погиб… Вышел из лагеря, вернулся на родину, умер… Погиб…

Из спортивного экшена с обаятельными персонажами и вредоносными интригами местных функционеров-плохишей — вдруг встает история разодранной в клочья маленькой страны, раны которой никогда не затянутся.

В отличие от раны разрубленного пополам бойца Васильева, который, поправившись, стал братьями Васильевыми из разухабистого, полного уморительных цитат и свистопляски кино Виктора Тихомирова «Чапаев-Чапаев». Автор — бывший митёк и зажигает вовсю, как принято в его компании. В главной роли — Иван Охлобыстин. Приз Гильдии киноведов и кинокритиков. Новая Россия помнит своих героев, но любит и умеет поизгаляться над святынями.

«Киношок» мог бы с полным основанием называться фестивалем малобюджетного кино. Тихомиров сообщил, что даже второй по доходам кинодеятель России — Охлобыстин — снимался у него бесплатно. В Латвии на все национальное кино государство выделяет 1 млн евро в год, а в Грузии — 900 тысяч лари. 19-летний Вениамин Илясов из Казахстана снял очень славную короткометражку (отдельный конкурс) «Тая Миша Лариса» за… 500 рублей. На бензин. Вот где настоящий киношок.

Так не бывает. Но так есть. Вопреки.

Все это дало «Киношоку» повод провести круглый стол под названием «Не в деньгах счастье», что с блеском доказала заместитель главного редактора чудом выходящего без денег журнала «Искусство кино» Елена Стишова.