— Какие первые книги всплывают у вас в памяти?

— Если говорить о том, с какими книгами мы работаем, которые актуальны…

— Нет, не мы, а вы! Ведь именно ваш издательский холдинг создает книжную моду. Поэтому интересно и важно понять, что на вас повлияло.

— Все началось с Джека Лондона. Я его всего прочитал, когда было лет, наверное, 10—12.

— Из всего что больше ваше?

— «Время не ждет» произвел наиболее сильное впечатление.

— Что в нем было «такого»?

— Ну что — романтика, героизм… Хотя, нет, «героизм» не совсем правильное слово. У Джека Лондона есть цель. Их задача, их страстное желание — куда-то дойти. Очень явно это любовь к жизни, вопреки любым трудностям и препятствиям. Все его книги — про готовность радоваться жизни, умение достигать цели. Идея всегда простая — выжить, найти золото, в конечном счете — преуспеть.

— Помните какие-то совсем детские книжки?

— Кроме «Маугли», Маршака, «Дяди Степы», ничего, пожалуй, назвать не могу. Все «мои книги» — из более позднего времени. Весь Дюма. Начиная с «Трех мушкетеров». Пожалуй, «Граф Монте-Кристо» более сильный интерес вызвал.

— Что именно?

— Последовательность в достижении цели. В «Графе Монте-Кристо» для меня важно, что человек решил — и сделал!

— Оригинальный взгляд. Хотя месть — грех…

— Грех — да, проявление слабости, но тем не менее… Безусловно дальше, по степени воздействия, — «Война и мир». Это уже когда был постарше, лет в 13 прочел. Очень впечатляет масштаб труда, объем и количество вопросов…

— А что больше: масштаб произведения, масштаб времени, литературные достоинства?

— Масштаб времени. Роман глобальный, он охватывает практически все вопросы человеческого бытия…

— Кто был вашим героем в «Войне и мире»?

— Роман так написан, что явного главного героя нет. Там нет никого идеального: люди показаны такими, как есть, со слабостями, со сложностями. Никто из них не был героем, и автор никого из них не делает героем. Кто мне ближе?.. Наполеон. Мальчикам в этом возрасте личность победителя, полководца всегда симпатична… Ближе скорее Волконский. Хотя его жизненная позиция тоже вызывала определенное чувство протеста.

— Недостаточный «достигатор»?

— Он не был готов бороться за свое счастье, за свою любовь.

В лет 14 увлекся «Финансистом» Драйзера. Какая-то новая система ценностей. И то, что человек пытается зарабатывать много денег, вызывало большой интерес. И что такое кризис и как можно играть на бирже, на каких-то акциях потерять всё. И плюс большое количество терминов.

— Вас уже тогда увлекало то, что происходит с деньгами?

— Да. Плюс психология такого человека, плюс история создания финансовой империи. А потом в 16—17 лет я случайно начал читать Карнеги. Он на меня тогда сильно подействовал: такой подход казался совсем неожиданным. В советские времена не было литературы про психологию отношений.

— Вы чувствовали себя технарем?

— Гуманитарием. Интересовали история, философия, география больше, чем технические предметы, хотя я учился в МАИ. Забыл еще одну важную для меня книгу — «Петр I» Алексея Толстого.

— Еще одна масштабная эпопея с ярким лидером.

— Каждая книга порождала какие-то внутренние ассоциации…

— Может, в кого-то из литературных героев играли?

— Наверное, нет. Книги в большей степени читаешь для себя, добавляешь их в свой личный внутренний мир. Книги обсуждают значительно реже, чем, скажем, кино. Это часть личного пространства, которое ты пытаешься сохранить для себя, держать в себе.

— Вы здорово сказали о том, что книги строят нас изнутри. Вы тогда думали, что будете ими заниматься профессионально?

— Никак не думал. Лет до 14 вообще был уверен, что стану офицером, что все мужчины должны идти в армию.

— В семье были военные?

— Нет. Но я по-другому даже не мыслил себя. Но это желание как-то рассосалось незаметно. Стало неинтересно смотреть военные парады. Наверное, изменилось что-то в мировоззрении, в том числе благодаря книгам, появились другие жизненные ценности. Но то, что я буду заниматься каким-то своим делом? Сомневаюсь. Желание стать руководителем и делать что-то большое, важное — это да. Но там не было четкого слова «книги».

— Кем себя видели?

— Генералом. Помню, читал и перечитывал «Воспоминания. Размышления» Георгия Жукова. Надо отдать должное автору, написана она так ярко и сильно, что на ее фоне мемуары других военачальников блекнут. Я много читал лет до 17. Всего Пикуля, например, другие исторические романы. С точки зрения формирования взглядов, личности, там ничего не было, просто интересно. Тогда, в конце 80-х, уже появилось много недоступных раньше книг — вся остросюжетная проза, зарубежная и российская. Я жалею, что многое прошло мимо.

— Когда книги стали профессией?

— Это был, по-моему, 3-й курс. 91-й год. Книги — дефицит. Мой родственник создал в Харькове предприятие, которое занималось книжной торговлей в Украине, в основном в Харькове. Им нужен был представитель в Москве. Вскоре стало понятно, что это не просто техническая работа, а малый бизнес — большая оптовая торговля книгами. Постепенно начали работать с государственными издательствами, а потом начали сами выпускать книги.

— Первую помните?

— «Хмель», «Конь рыжий», «Черный тополь» Алексея Черкасова.

— Чем хороша?

— Ничем не хороша. Исторические романы о жизни в Сибири. Продавалась хорошо. Занимаясь продажами, мы лучше знали, что выпускать. Приходили с этим в государственные издательства. Те: «Нет, подождите, темплан, фонды, постараемся, но месяца через три, полгода…» Почему нельзя здесь и сейчас?! Мы начали сами договариваться с типографиями. Тогда труднее было не придумать книгу, а договориться с типографией. Один раз состоялся разговор: будь у нас типография, сколько книг в месяц можно напечатать? Полмиллиона смогли бы? А миллион? Ну миллион, наверное. Тиражи тогда были по 200—300 тысяч и продавались за неделю-две.

— Что тогда продавалось?

— Всё. Если не делать грубых ошибок, продавалось всё. Но в основном переиздания. Чейз, Хэйли, исторические романы. Уже пришло понимание, что заниматься только переизданием книг — конечный путь. Надо развиваться. Издавая братьев Вайнеров, спросили: «Ну а что-то новое есть?» Они ответили: «Пишем». — «Через месяц будет?» У них уже лет 10 ничего нового не было, а тут вопрос: через месяц будет? Мы-то жили в таких сроках.

— Кто стал первым своим автором?

— Данил Корецкий пришел к нам с новой рукописью. Знаете, какая главная тогда была проблема? Старые авторы уже не писали, а новые еще не писали. Лакуна заполнялась зарубежными изданиями. Тогда браться за издание неизвестного российского автора было по меньшей мере странно.

— Риск?

— Ну риск небольшой, пусть даже он не очень продавался поначалу. Но следующий его роман — «Антикиллер» стал национальным бестселлером. Он издавался потом не только у нас. Места на рынке всем хватало.

— Попадала рукопись, после которой сказали: «Ах!»?

— Наверное, «Антикиллер».

— Не как для бизнесмена, но для читателя?

— В чем была логика построения и развития издательства: вначале — маленькое, и можно руководствоваться своими вкусами, ассоциируя себя с неким читателем. И сегодня считаю, что в бизнесе редактор — ключевая фигура. Он отбирает, он формирует редакционную идеологию. И дает те книги, которые близки ему и тем читателям, которые разделяют его ценности. Редактор — ключевой человек не только в издательском процессе, но и в бизнес-процессе. На нем делается бизнес.

— Вообще-то изначально его профессия — работа с текстом.

— Я считаю, современный подход в другом. Издательство — мост, соединяющий автора с читателем. Важно, чтобы движение по этому мосту было правильно организовано. Нам удалось создать структуру, где редактор отвечает за всё: отбирает рукописи, работает с текстом, думает об объеме продаж… Потом уже я выяснил, что это и называется маркетингом. Что маркетинг — это не там, где продают, а в первую очередь формирование идеологии, ценностей, бренда, позиционирование книги. И все, что происходит в издательстве, — ориентировано на редактора и под него сделано.

— Редактор — во всем «крайний»?

— Надоело слышать: «Книги выпускаем хорошие, их плохо продают». Я коллегам говорю: «Сегодня интернет, с одной стороны, для нас угроза; с другой — создает необыкновенные возможности: доступность книги повышается. Поэтому аргумент, что кто-то там хорошую книгу плохо продает, не проходит! Можете сами работать с читателем через интернет: вы на расстоянии одного клика от своего читателя.

— Давайте снова про ваши книжечки.

— Давайте. Мне про бизнес интереснее, как вы заметили.

— Мы остановились на Жукове. Потом добавили «Антикиллера»?

— Ну как есть. Не надо пытаться быть не тем, кем являешься. Если говорить о сегодняшних книгах, очень здорово, что удалось сохранить традиции русской литературы. Есть произведения современных писателей, многие из которых через какое-то время будут считаться классиками.

— Ваш прогноз?

— Тут, наверное, не скажу чего-то сверх-сверх-сверхоригинального. Считаю романы Улицкой — это сегодняшняя классика, и ее невозможно не любить.

— Какую книгу больше всего любите?

— «Даниил Штайн» — эпохальная вещь, глобальная, жизненная, проникновенная, философская… какая угодно. Большая литература. Наверное, лучшее, что было написано за последнее десятилетие.

— Кто в вашем личном рейтинге с нею рядом?

— Пелевин. Скажете, банально. Его считается модным последнее время ругать и говорить, что вот «Generation Пи», «Чапаев и пустота» — это да, а сегодня — не то. Да, есть книги слабее и сильнее, но это уровень. А главное — у него по-прежнему возникают новые идеи. Например, «SNUFF». Сейчас спросите, что самое любимое? Сильно задумался и понимаю, что, наверное, нет главного предпочтения.

— Кто еще?

— Наверное, Сорокин. «День опричника» считаю прекрасной, очень сильной книгой. И с точки зрения литературы, и с точки зрения социального подтекста. Вот полностью соответствует традициям литературы российской, русской. Думаю, ее уже в полной мере можно отнести к современной классике. Неожиданное впечатление на меня произвел последний роман Дмитрия Быкова. Я к нему вообще спокойно отношусь как к писателю, но считаю, что история Шолохова, которую он придумал, хорошо написана, интересна. Дина Рубина. «Белая голубка Кордовы» — очень чистая, проникновенная, красивая вещь. Говорят, ее новый роман будет необыкновенным.

— Наверняка есть значимые для вас книги по бизнесу?

— Их читаю очень много… Из последнего, Айзексон про Джобса — это идеал бизнесовой книги. Там правильно совмещено и показано, что бизнес — это отношения между людьми, это человеческая личность, ее изменения, и это является основой бизнеса.

— Чтением своих детей занимаетесь?

— К счастью, они читают. Маленьким детям в основном читает мама или я.

— Что читаете?

— Учитывая, что им 7 и 4 года, это детские книги. Средняя дочь больше всего любит «Маугли». А младшая дочь еще не определилась. Старшей — 16 лет, учитывая, что она учится в Англии, читает на английском. Хотелось бы, чтобы она читала больше русской классики. Пока не получается. Того же Льва Толстого она, по-моему, так и не прочла. И даже «Анну Каренину». Хорошо, что вообще читает. «Голодные игры» или вампирскую сагу — через это тоже надо пройти. Многие дети моих друзей начинали читать с Донцовой. Потом приходили к Толстому, Достоевскому.

— Как вам кажется, надо что-то придумывать, чтобы классика оставалась актуальна?

— С появлением электронных книг наши возможности создания интерактивных приложений увеличились. Не знаю, или у нас появится iBooks в России, или надо будет свой аналог сделать… App Store хороша для игр, но в ней тяжело работать именно с книгами. Производить программу для App Store достаточно затратно, и сколько мы ни пробовали — не получается поставить это на поток и превратить в стабильный бизнес. Тратишь больше, чем зарабатываешь. А специализированное приложение именно для книг с картинками, и приложения, где мультимедиакниги легко читать. iBooks поможет российским издателям и читателям разнообразить предложения, особенно это касается детских книг.

— Даже в книгах выбираете «достигаторов».

— Нет, сегодня все-таки скорее книги-размышления, книги-осознания ближе. В книгах ищу скорее не примера, а возможности диалога и обсуждения. Интересны герои, которые живут в сомнении и поиске.