Во вторник без всякого приговора обвиняемому по «болотному делу» Михаилу Косенко было назначено жестокое наказание: ему запретили попрощаться с матерью в последний раз.

Рано или поздно Миша вернется домой, в тихий район Орехово, в свою отремонтированную заботливой сестрой комнату, к своим шкафам, заставленным книгами. Но маму не увидит уже никогда.

«Практики таких отпусков не существует», — передала через помощника судья Людмила Москаленко, которая больше полугода ведет процесс.

Мы не верили, что такое жестокое решение — окончательное, мы не верили, что у судей нет мам, и надеялись, что закон человеческий окажется чуточку выше «отсутствия практики» у российских судов.

Редакция «Новой» связалась с Анной Усачевой, руководителем пресс-службы Мосгорсуда. «Если у нас будет ходатайство от Следственного комитета, мы подумаем», — сообщила она по телефону. Владимир Маркин из СК удивился, почему мы звоним ему, ведь дело давно передано в суд, и может быть, ходатайство Генпрокуратуры поможет? В Генпрокуратуре подтвердили, что отпустить Михаила на похороны — в компетенции судей. Пытаясь разорвать этот круг, мы связались с уполномоченным по правам человека Владимиром Лукиным. На тот момент он уже отправил телеграммы председателю Мосгорсуда Ольге Егоровой, в Замоскворецкий районный суд и задействовал все свои возможные каналы.

…Во вторник около полудня Усачева перезвонила сама. Спросила, можно ли еще что-то сделать. Но Нину Васильевну уже похоронили. В девять утра, на Богородском кладбище.

Тогда Усачева объяснила, что «Косенко невменяем» и сделать ничего было нельзя. Эту позицию Замоскворецкий суд и выдал вечером в качестве официальной причины отказа.

«Невменяемого» человека, вина которого не доказана, можно держать за решеткой уже больше года, не давать общаться с адвокатами, с родной сестрой, которая выступает его официальным представителем, не разрешать свидания, не передавать письма от близких. Это «невменяемому» — можно. А похоронить мать «невменяемому» — нельзя. Опасен для этого, «продолжит заниматься преступной деятельностью», сбежит прямо с кладбища.

Миша очень изменился за полтора года. Последние его фотографии — в апреле прошлого года — сделала мама. Попросила фотоаппарат, чтобы запомнить его таким. Миша и сейчас выглядит так же добродушно, но во взгляде появились тоска и жуткая усталость. Нина Васильевна не увидела этого. Судья Москаленко десять месяцев не давала Косенко свиданий с близкими. Запретила и последнее с матерью.

Косенко — единственного из фигурантов «болотного дела» — обвиняют в причинении опасного для жизни и здоровья насилия к представителю власти. Единственный потерпевший — 23-летний омоновец Александр Казьмин — в зале суда Михаила не узнал и добавил, что не желает ему зла, не хочет, чтобы Косенко попал в тюрьму.

В Уголовно-исполнительном кодексе прописано право осужденных на отпуск до семи дней в случае тяжелой болезни или смерти близкого родственника. Для обвиняемых, чья вина еще даже не доказана, такой нормы в законе нет.

Но все равно, про «отсутствие практики отпусков» — вранье. В декабре 2009 года, например, арт-директора пермского клуба «Хромая лошадь» Олега Феткулова (в пожаре, напомню, погибли 156 человек) с конвоем доставили на двадцать минут к гробу жены. В 2005 году обвиняемый по делу о захвате приемной президентской администрации Владимир Линд просил отпустить его из Бутырки на похороны отца в Нидерланды. Не разрешили. ЕСПЧ признал: не отпустить человека проститься с близким — нарушение права на уважение личной и семейной жизни.

Из тюрьмы рано или поздно человек выйдет. Жизнь после срока есть. Закончив школу, Миша отложил универ, чтобы отслужить. На службе Родине получил контузию и инвалидность. Теперь судьи, именем той же Родины, запретили ему увидеть самого родного человека в последний раз. Какие отношения с Мишей выстроила Родина?

Мишу Косенко наверняка отправят на принудительное лечение. Но страшнее будущего приговора будет тот, о котором он узнает сегодня, в пятницу 13 сентября, на очередном заседании в 15.00.

Миша еще не знает про маму. В Бутырке сказать ему не решились, а прессу регулярно задерживали. «Он даже про болезнь не знал, по видеосвязи я попыталась ему намекнуть, что мама в реанимации, но он, кажется, меня не услышал, — Ксения, сестра, плачет на кухне их небольшой квартиры. За стеной лает Басик, «наследство» от мамы, объясняет Ксения. Мишину любимую кошку пришлось на время отдать соседям. — Он меня глазами спросит: «Как мама?»…

P.S.А Совет Федерации на следующее утро после похорон выступил с инициативой внести поправки в УПК, допускающие возможность отпускать подозреваемых и обвиняемых на похороны. «Быть первой ступенькой сложно. Может, хоть другим будет полегче», — говорит Ксения. За полтора года она научилась какому-то нечеловеческому терпению и даже смирению.