Для начала поиграем в альтернативную историю.
В январе 1933 года рейхспрезидент Гинденбург наотрез отказался назначить Адольфа Гитлера канцлером Германии. Он распустил рейхстаг, объявил чрезвычайное положение и ввел армейские части в крупнейшие немецкие города. Действие конституции Веймарской республики было приостановлено. К власти пришло переходное правительство, в которое помимо генералов вошли политики из консервативных и центристских партий, а также пара представителей социал-демократии, расколовшейся из-за неоднозначного отношения к перевороту. Вспыхнувшие было беспорядки, организованные нацистами и коммунистами, были за неделю подавлены войсками, погибло несколько десятков человек. На осень был назначен референдум о восстановлении монархии — старый фельдмаршал Гинденбург до конца своих дней оставался ее сторонником. Гитлер и вождь коммунистов Эрнст Тельман предстали перед судом по обвинению в подрывной деятельности. Западным державам были даны гарантии соблюдения Германией своих международных обязательств.
Сценарий не выглядит фантастическим. Но можно ли быть уверенным в том, что описанный выше сценарий «аборта нацизма» в 1933 году был бы столь благостным? История недаром не любит частицу «бы».
Тема «опасностей демократии» возникает и сегодня — там и тогда, где и когда итоги демократического волеизъявления кажутся опасными определенным внутренним и внешним силам. Яркий пример — Египет, где недолгое правление президента Мурси (первого в этой стране, избранного свободным голосованием из нескольких кандидатур) закончилось военным переворотом и последующими кровавыми событиями. Армия встала на сторону хоть и значительного, но меньшинства граждан, которое выступило против президента-исламиста. Многие в Египте и за его пределами, сожалея о пролитой крови, тем не менее оправдывают действия военных. По их мнению, во-первых, Мохаммед Мурси был плохим президентом, а во-вторых, продолжение правления «Братьев-мусульман» привело бы Египет не к демократии, а к исламистскому мракобесию в полном объеме. В отличие от первого утверждения, проверить истинность второго уже нельзя.
Похоже, с проблемой того, что делать с «неправильными» убеждениями сограждан, разным обществам придется в будущем сталкиваться всё чаще. Демократия не обладает внутренними предохранителями, способными в критический момент защитить ее от злокачественного перерождения. Отсюда — возникающий у правящих элит соблазн «защитить народ от него самого».
Мировые события последних лет принесли с собой сочетание двух важных факторов. Первый: народ активно возвращается в политику. Такого подъема массовых движений, как в начале этого десятилетия, мир не знал 20 лет, со времен падения соцлагеря, бойни на площади Тяньаньмэнь и отмены апартеида в ЮАР. Но это уже несколько иной «народ». По причине интернет-революции даже самые простые люди стали более информированы, легче ориентируются в ситуации и лучше координируют свои действия. Характерно, что ни «арабская весна», ни российские оппозиционные выступления, ни турецкие демонстрации (при всей разнице лозунгов и требований) не выдвинули фигур, сопоставимых с Хомейни, Валенсой или Ельциным. Предположу, что сегодняшняя толпа — в большей степени сумма составляющих ее индивидов, чем толпа прошлого. Люди в ней лучше, чем раньше, знают, чтó они думают и чего хотят, и им не требуется вождь для того, чтобы сформулировать это для них и за них. Такой протест сложнее обезглавить: у него слишком много голов.
Второй важный фактор: изменилась структура общественных конфликтов. Раньше массовые протесты, объединявшие людей самого разного социального статуса, были направлены против относительно узкого слоя правящей элиты (хоть в шахском Иране, хоть в перестроечном СССР). Сейчас в силу роста численности средних слоев друг другу противостоят целые социальные группы. Египет и Иран, Турция и Россия — примеры очень разных, но одинаково расколотых обществ. Cхемы этих расколов сложнее стереотипа «креативные образованные горожане vs темное провинциальное быдло».Так, режимы Реджепа Эрдогана и Владимира Путина в равной мере опираются на мафиозный патернализм, когда государство, переплетаясь с «дружественным» олигархическим бизнесом, создает сеть клиентелистских деловых и административных связей, идущую в самую глубь общества. В результате появляются миллионы людей, от миллиардеров до автослесарей, которым действительно стало жить «более лучше», и они заинтересованы в сохранении этого строя.
На них и рассчитана пропаганда «стабильности» и культивируемое недоверие к смене власти — якобы первому шагу к хаосу.
Проблема, однако, в том, что в мафиозном патернализме изначально заложены механизмы его разрушения. Поэтому стремление властей защитить себя, выдавая это за «защиту народа от него самого», может быть успешным лишь до поры до времени. Потом баланс сил в обществе меняется, и смена власти становится неизбежной.
Демократия действительно опасна, но вряд ли она намного опаснее ее отсутствия. Вторая мировая могла бы начаться, даже если бы «богемского ефрейтора» не допустил к власти презиравший его старый фельдмаршал. В тогдашней Европе, увы, оставался по меньшей мере еще один мегазлодей, обладавший неограниченной властью и столь же неограниченными амбициями. Так что история не зря не жалует частицу «бы».
